К натурфилософии боли
Понятно, зачем эволюционно нужна боль наружная, например от порезов, ушибов, вывихов, растяжений и т.п. Она предохраняет от дальнейших повреждений, кладет поврежденный орган «в лазарет» за счет того, что хозяин органа начинает относиться к нему более бережно, или же переводит его на карантин, привлекая дополнительное внимание. В любом случае внешний орган изымается из физического «оборота». Но зачем нужна внутренняя боль, боль от внутренних органов - ведь их хозяин не только не имеет к ним доступа, но в большинстве случаев и не представляет, что там у него внутри, а если и представляет, никакого значения это не имеет, поскольку изъять он из оборота здесь ничего не может, как и изменить. Внутренние органы совершенно не пластичны.
Поэтому внутренняя боль представляется не эволюционным достижением, а пережитком, атавизмом того устройства, когда ничего внутреннего не было. Когда человек (или его предок) был полностью открыт и мог не только воздействовать сам на себя, но и легко подвергаться воздействию со стороны других и среды. Самоаффицирование доступно не субъекту во времени, как думал Хайдеггер, а разве что кишечно-полостному - у него нет ничего внутреннего, его внутреннее - это лишь то внешнее, которое посередине. Собственно, просветленное тело, которым нас манят теоретики воскресения и/или трансгуманизма, не будет иметь ничего внутреннего (или, что то же самое, темного). Естественно, это не значит, что оно будет как у медузы. Степень возможного воздействия должна быть тоже крайне велика (чего нет у коралла) - как, например, в случае волос, произвольно укладываемых в новую прическу. Каждый элемент тела должен быть "доступен" каждому другому и при этом должен иметь возможность изменяться при получении такого доступа, то есть тело может быть выполнено в качестве, например, программных объектов, сообщающихся друг с другом по тому или иному протоколу и с заданными возможностями транформации каждого из них (Хокинг тут - только первый шаг в этом направлении, и возможно неверный). То есть важен не только факт открытости, внешности, но и степень возможного изменения. Соответственно, просветленное тело - это такая обобщенная, генерализованная прическа, полностью совпадающая с телом. Тело-шиньон. С ним можно сделать все, что угодно - выдрать волос совершенно безболезненно, обстричь, но при этом выдирание и подстригание радикально меняет форму (внешность соединяется с абсолютной пластикой). Так что ногти и волосы - это, на самом деле, не то лишнее в теле внутренних органов, которое можно отбросить, а то, с чего начинается его самоаффицирование - в конце-концов, разве любой трансгуманизм не мечтает о том, чтобы каждая медицинская манипуляция полностью совпадала с маникюром или укладкой?
Иными словами, такое тело состоит из органов-волос (одновременно конечностей и "внутренних органов"), которые в пределе получат даже возможность вытащить себя из болота, как Мюнхгаузен (поскольку для тела-шиньона это предел открытости и аутоаффицирования), а именно остричь(ся) наголо. Рефлексивный предел просветленного тела (когда его субстанция становится субъектом) - это тело-шиньон, остриженное наголо при отсутствии субстрата в виде скальпа (и всего прочего органического довеска). Кстати говоря, Декарт ввел понятие «протяженной» материи именно для того, чтобы в материи не скрывались никакие скрытые свойства, то есть чтобы она была полностью просвещена светом разума и предельно открыта. Но он, конечно, не мог думать, что настоящая материя может состояться только после своей рефлексивной обработки, которой, в свою очередь, предшествует эволюционное развитие тела-шиньона, абсолютной пластичности само-воздействия, выходящей далеко за пределы любых образовательных или фитнесс-проектов. Разве что йога предчувствовала тела-шиньоны, поскольку ее суть в том, чтобы уметь одной частью тела дотянуться до любой другой, но с внутренними органами это все равно возможно лишь косвенно в силу отсутствия самого протокола касания.
Поэтому внутренняя боль представляется не эволюционным достижением, а пережитком, атавизмом того устройства, когда ничего внутреннего не было. Когда человек (или его предок) был полностью открыт и мог не только воздействовать сам на себя, но и легко подвергаться воздействию со стороны других и среды. Самоаффицирование доступно не субъекту во времени, как думал Хайдеггер, а разве что кишечно-полостному - у него нет ничего внутреннего, его внутреннее - это лишь то внешнее, которое посередине. Собственно, просветленное тело, которым нас манят теоретики воскресения и/или трансгуманизма, не будет иметь ничего внутреннего (или, что то же самое, темного). Естественно, это не значит, что оно будет как у медузы. Степень возможного воздействия должна быть тоже крайне велика (чего нет у коралла) - как, например, в случае волос, произвольно укладываемых в новую прическу. Каждый элемент тела должен быть "доступен" каждому другому и при этом должен иметь возможность изменяться при получении такого доступа, то есть тело может быть выполнено в качестве, например, программных объектов, сообщающихся друг с другом по тому или иному протоколу и с заданными возможностями транформации каждого из них (Хокинг тут - только первый шаг в этом направлении, и возможно неверный). То есть важен не только факт открытости, внешности, но и степень возможного изменения. Соответственно, просветленное тело - это такая обобщенная, генерализованная прическа, полностью совпадающая с телом. Тело-шиньон. С ним можно сделать все, что угодно - выдрать волос совершенно безболезненно, обстричь, но при этом выдирание и подстригание радикально меняет форму (внешность соединяется с абсолютной пластикой). Так что ногти и волосы - это, на самом деле, не то лишнее в теле внутренних органов, которое можно отбросить, а то, с чего начинается его самоаффицирование - в конце-концов, разве любой трансгуманизм не мечтает о том, чтобы каждая медицинская манипуляция полностью совпадала с маникюром или укладкой?
Иными словами, такое тело состоит из органов-волос (одновременно конечностей и "внутренних органов"), которые в пределе получат даже возможность вытащить себя из болота, как Мюнхгаузен (поскольку для тела-шиньона это предел открытости и аутоаффицирования), а именно остричь(ся) наголо. Рефлексивный предел просветленного тела (когда его субстанция становится субъектом) - это тело-шиньон, остриженное наголо при отсутствии субстрата в виде скальпа (и всего прочего органического довеска). Кстати говоря, Декарт ввел понятие «протяженной» материи именно для того, чтобы в материи не скрывались никакие скрытые свойства, то есть чтобы она была полностью просвещена светом разума и предельно открыта. Но он, конечно, не мог думать, что настоящая материя может состояться только после своей рефлексивной обработки, которой, в свою очередь, предшествует эволюционное развитие тела-шиньона, абсолютной пластичности само-воздействия, выходящей далеко за пределы любых образовательных или фитнесс-проектов. Разве что йога предчувствовала тела-шиньоны, поскольку ее суть в том, чтобы уметь одной частью тела дотянуться до любой другой, но с внутренними органами это все равно возможно лишь косвенно в силу отсутствия самого протокола касания.