Страшная сказка, или Мне нужны твоя одежда и мотоцикл
Разглядывая деградацию российских судов, стараешься дистанцироваться от того, что происходит, делая вид, что это всё не с нами, не в нашей стране. И разумеется, стараешься уговаривать себя, что со мной-то этого случиться не может. Никогда.
Конечно, зрелище, когда судья, не взирая на всё, что происходило во время судебного процесса, невзирая на все свидетельства, на все доказательства и откровенные ошибки, в конце тупо зачитывает вслух обвинительное заключение, является отвратительным, и не вызывает ничего кроме брезгливости. Однако, было бы лучше, если бы суды, оставаясь такими же продажными, пытались соблюдать видимость законности? О, нет! История сохранила немало примеров, когда попытки суда выглядеть пристойно приводили к ещё большей мерзости. Например, история судебного процесса над одним достойнейшим мужем Франции.
Человек, о котором пойдёт речь, носил очень красивое имя Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен. При появлении на свет в 1404 году, он был сразу обласкан судьбой в виде огромнейшего, невероятнейшего богатства. Его семья была одной из самых богатых во Франции. Оставшись в 11 лет сиротой, он был воспитан собственным дедом, который старался сделать из него достойнейшего мужа своей страны, обучая его военному искусству и делая из него настоящего мужчину. И, кстати, весьма в этом преуспел. В 16 лет юноша женился на собственной кузине, что было продиктовано не столько горячей любовью к сестре, сколько желанием его деда сделать из внука ещё более богатого господина. В целом, жизнь впереди обещала быть безоблачной, если не одно но. Война.
Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен
Война в государство французское вторглась не вчера и даже не позавчера. Великое военное противостояние Англии и Франции началось задолго до появления на свет даже родителей Жиля, в 1337 году, и закончилась много позже его смерти. В последствии, этот муторный военный конфликт, продлившийся аж 116 лет, назовут Столетней войной. Но как мог настоящий мужчина не поучаствовать в этой заварухе? И в 1427 году юный граф в возрасте 23 лет идёт на войну.
К этому периоду война переходит в, казалось бы, завершающую стадию. Англичане берут один город за другим, и спустя буквально год, в осаде оказывается последний бастион, закрывающий Париж - крепость города Орлеан. Взять Орлеан штурмом не получается, но англичане никуда и не торопятся, поэтому город берут в осаду. Все французы понимают, что война проиграна, но сражаются до последнего.
И вот, когда, казалось бы, надежды ждать неоткуда, появляется та самая девчонка, о которой написано столько книг и снято столько фильмов. Жанна д'Арк, Орлеанская дева. Она прибывает в Орлеан в составе небольшого отряда, и совершает своё чудо - снимает осаду города. Так и происходит знакомство Жиля де Рэ и Жанны, после чего юный граф официально берёт Орлеанскую деву под своё покровительство и провозглашает себя личным телохранителем Посланницы Бога.
Следующие два года пролетают как один миг. Жанна д’Арк в составе отряда Жиля де Рэ освобождает один город за другим. Когда их войско вступило в Реймс, новоявленный король Франции Карл VII присваивает Жилю звание маршала Франции. Ход войны переломлен, французы чувствуют душевный подъём, англичане опущены и подавлены. Но к сожалению, в момент захвата Жанны в 1431 году, Жиль находился далеко от той, кого обещал охранять. Он пытался прорваться своим отрядом через англичан к Руану, чтобы освободить её, но опоздал. Суд был скор, а судьи «божьего суда» самого Бога совершенно не боялись. Жанну д'Арк казнили по ложному, высосанному из пальца обвинению.
Но жизнь на этом не остановилась. Обеспечив превосходство французской армии, Жиль де Рэ вернулся в свой замок, предаваться грустным мыслям о превратностях жизни. Оставаясь верен Жанне и чувствуя свою вину за произошедшее, он потратил огромные средства на то, чтобы имя Жанны не было забыто в веках. Он заказал сценарий, посвящённый этим событиям, и на протяжении почти 10 лет оплачивал постановку спектакля Орлеанская мистерия в театре. В остальном же, граф уединился в своём замке, и вышел в свет лишь однажды, чтобы снять осаду с Ланьи.
Казалась бы, печальный конец печальной сказки. Но нет. Плоха та печальная сказка, которая не превращается в ночной кошмар.
У графа, как у любого богатого, очень богатого человека, было много недругов и завистников. Каждый мечтал оттяпать себе кусочек от обширных графских угодий, но боялся это сделать, ибо граф находился в родственных отношениях с самим королём Карлом VII, да и вообще пытаться вякать на человека, заслужившего личной доблестью в боях звание маршала Франции - это больше похоже на изощренное самоубийство. Но что такое сила меча по сравнению с пером?
Акцию по экспроприации состояния Жилья де Рэ спланировали и осуществили трое человек, каждого из которых звали Жаном. Епископ Нантский Жан де Малеструа, глава инквизиционного трибунала Жан Блуэн и герцог Бретонский Жан V. Нужно сказать, что со всеми тремя Жиль де Рэ находился в крайне отвратительных отношениях, а с Жаном де Малеструа вообще откровенно враждовал. Собственно, епископ и сделал первый ход.
В конце августа 1440 года епископ во время очередной проповеди сообщил прихожанам заговорщеским голосом, что у него собраны страшные доказательства ужасных и кошмарных преступлений коварного и злобного барона де Рэ, графа де Бриен. И преступления эти настолько животрепещущи, что каждый, кто их услышит, просто не может не животрепетать. И доказательства эти настолько очевидны, что ясно как божий день, что Жиль де Рэ является страшным, коварным злодеем, колдуном, совершавшим преступления против маленьких детей и подростков обоего пола…
В общем, ничего внятного так и не сказав, и напустив страшного туману, призванного напугать паству, закончил свою проповедь епископ просьбой - у кого там есть какие ишшо доказательства вины барона, так вы заходите, не стесняйтесь. И народ, ошарашенной таким страшным разоблачением, пошёл после проповеди доносить. Ну, как это всегда случается, когда объявляется любая охота на ведьм. В результате у епископа оказалось целых восемь показаний в духе «наш пятый ребёнок два года тому назад пошёл один в глухой лес и не вернулся. А граф был в это время у себя в замке». Или, «А у нас пропал ребёнок, и какая-то девочка, мы не запомнили кто, сказала, что видела его рядом с замком». Тут нужно сделать маленькое пояснение, что собой представляла Европа 15-го века как территория. Так вот, это был сплошной лес. Лес был кругом. Лес и волки, собственно. Пропажа малолетних детей была таким обыденным делом, что согласно официальным данным, в день на территории Франции их пропадало по 60 штук, а в год набиралось под 20 тысяч. И это только пропавшие без вести, не считая тех, чьи останки удавалось найти в волчьих норах и медвежьих берлогах. Собственно, по этому поводу уже никто особо и не парился, ибо зачастую было проще нарожать новых, чем найти этих.
И вот с этими заявлениями о пропавших детях Жан де Малеструа бежит к Жану Блуэну, и вместе они составляют обвинительный приговор, с которым уже радостно мчатся к герцогу. Герцог Жан V, радостно потирая руки, приказывает схватить Жиля де Рэ и всех его приспешников, после чего приступить к расследованию.
Так вот, к чему я это всё рассказываю. Расследование в России сейчас - это когда сидят следаки по особо важным делам, ковыряют в носу, и, доставая козявки из носа, по форме их гадают, какую бы ахинею ещё написать в обвинительном заключении. Тут вам и «нанёс побои омоновцу пластиковой бутылкой» и «нанесли душевные страдания, от которых я не смогла пересчитать сдачу» и «украл весь лес». Расследование во Франции 15 века - это когда палач достаёт из огня раскалённые щипцы и, пристраивая их к твоим нежным местам, радостно улыбаясь, спрашивает: «сразу согласимся со всеми обвинениями, или немного пострадаем?». Спустя пару недель показания давали все задержанные. Подвергнутые жестоким пыткам, они согласились со всеми предъявленными обвинениями и даже больше. По мере увеличения количества «опрошенных», «преступления» графа увеличивались в геометрической пропорции. К моменту начала судебного заседания Жиля де Рэ уже обвиняли в колдовстве, вызове демонов, педофилии, изнасилованиях, пытках и убийствах 800 детей, и так далее. Одна из «опрошенных» пытки не пережила. В сумме же физическим пыткам и издевательствам было подвергнуто свыше 110 человек, чьи показания и легли в основу «обвинения».
В октябре начался суд, судьями сами себя назначили те самые люди, которые и придумали все эти обвинения, епископ, инквизитор и герцог. На суд Жиль де Рэ явился лично, без принуждения, и с порога, не стесняясь в выражениях, объяснил судьям, что он думает обо всём этом судебном разбирательстве и о каждом из судей лично. Граф явно рассчитывал на две вещи - на здравый смысл и на покровительство короля. Однако, Карл VII был тем самым чуваком, который 9 лет тому назад продал англичанам Жанну д'Арк, как только она стала ему не нужна, а здравый смысл, как известно, испаряется, когда речь заходит о многомиллионных богатствах.
Спустя месяц судебных препирательств, герцог, видя, что дело разваливается, приказывает подвергнуть графа пыткам. И с этого момента появляется царица доказательств - личное признание графа во всех предъявленных обвинениях. Буквально пара дней пыток, и вуаля, можно выносить смертный приговор. Из пяти тысяч слуг графа не был опрошен ни один. Все его приближённые дали признательные показания только под пытками. Все опросы свидетелей, в ходе которых говорилось о невиновности графа, были официально исключены из дела как ничего не значащие. Не было найдено ни одного тела якобы убиенных детей, ни во время следствия, ни позже археологами. Несмотря на активнейшие признания пытаемых свидетелей, ни у одного из них не спросили: «а где же, останки, брат?».
Собственно, признания графа в содеянных преступлениях, ровно как и его официальное раскаяние, произнесённое им на последнем заседании суда, имели собой единственную цель - умереть, не будучи отлучённым от церкви. Церковь, получив признательные показания, официально согласилась на примирение с графом, отлучение перед казнью сняли, и сожжение заживо заменили на удушение, позволив после казни родственникам захоронить тело.
Что характерно, герцог Жан V ещё до окончания судебного заседания отписал большую часть имений барона де Рэ графа де Бриен своему сыну. Церковь также получила порядка половины владений графа в силу того, что они были в залоге у церкви, а после смерти графа платить по залогу было некому. Ни один из обвиняемых, признавших под пытками помимо вины графа ещё и свою вину в соучастии, впоследствии не был подвергнут наказанию. Собственно, какой в наказании смысл, если у тебя нет земель, которые можно отнять?
Самое интересное в этой истории то, что вы, уважаемые читатели, множество раз слышали её, но пересказанную с точки зрения стороны обвинения. Когда Шарль Перро писал свои страшные сказки, он взял историю Жиля де Рэ в качестве основы для сказки про Синюю Бороду. Да, да. Синяя Борода - и есть, по сути, тот самый маршал Франции, соратник Жанны д'Арк, освободивший свою страну от оккупантов, впоследствии оболганный, подвергнутый пыткам и публично казнённый кучкой алчных тварей ради пары лишних замков и заливных лугов.
Так что, несмотря на весь ужас российской судебной системы, лучше уж так. Лучше уж откровенно лживый приговор, вынесенный без оглядки на отсутствие доказательств вины, чем «весомые» признания такого рода. Хотя, чувство брезгливости от осознания этого факта меньше не становится.
Конечно, зрелище, когда судья, не взирая на всё, что происходило во время судебного процесса, невзирая на все свидетельства, на все доказательства и откровенные ошибки, в конце тупо зачитывает вслух обвинительное заключение, является отвратительным, и не вызывает ничего кроме брезгливости. Однако, было бы лучше, если бы суды, оставаясь такими же продажными, пытались соблюдать видимость законности? О, нет! История сохранила немало примеров, когда попытки суда выглядеть пристойно приводили к ещё большей мерзости. Например, история судебного процесса над одним достойнейшим мужем Франции.
Человек, о котором пойдёт речь, носил очень красивое имя Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен. При появлении на свет в 1404 году, он был сразу обласкан судьбой в виде огромнейшего, невероятнейшего богатства. Его семья была одной из самых богатых во Франции. Оставшись в 11 лет сиротой, он был воспитан собственным дедом, который старался сделать из него достойнейшего мужа своей страны, обучая его военному искусству и делая из него настоящего мужчину. И, кстати, весьма в этом преуспел. В 16 лет юноша женился на собственной кузине, что было продиктовано не столько горячей любовью к сестре, сколько желанием его деда сделать из внука ещё более богатого господина. В целом, жизнь впереди обещала быть безоблачной, если не одно но. Война.
Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен
Война в государство французское вторглась не вчера и даже не позавчера. Великое военное противостояние Англии и Франции началось задолго до появления на свет даже родителей Жиля, в 1337 году, и закончилась много позже его смерти. В последствии, этот муторный военный конфликт, продлившийся аж 116 лет, назовут Столетней войной. Но как мог настоящий мужчина не поучаствовать в этой заварухе? И в 1427 году юный граф в возрасте 23 лет идёт на войну.
К этому периоду война переходит в, казалось бы, завершающую стадию. Англичане берут один город за другим, и спустя буквально год, в осаде оказывается последний бастион, закрывающий Париж - крепость города Орлеан. Взять Орлеан штурмом не получается, но англичане никуда и не торопятся, поэтому город берут в осаду. Все французы понимают, что война проиграна, но сражаются до последнего.
И вот, когда, казалось бы, надежды ждать неоткуда, появляется та самая девчонка, о которой написано столько книг и снято столько фильмов. Жанна д'Арк, Орлеанская дева. Она прибывает в Орлеан в составе небольшого отряда, и совершает своё чудо - снимает осаду города. Так и происходит знакомство Жиля де Рэ и Жанны, после чего юный граф официально берёт Орлеанскую деву под своё покровительство и провозглашает себя личным телохранителем Посланницы Бога.
Следующие два года пролетают как один миг. Жанна д’Арк в составе отряда Жиля де Рэ освобождает один город за другим. Когда их войско вступило в Реймс, новоявленный король Франции Карл VII присваивает Жилю звание маршала Франции. Ход войны переломлен, французы чувствуют душевный подъём, англичане опущены и подавлены. Но к сожалению, в момент захвата Жанны в 1431 году, Жиль находился далеко от той, кого обещал охранять. Он пытался прорваться своим отрядом через англичан к Руану, чтобы освободить её, но опоздал. Суд был скор, а судьи «божьего суда» самого Бога совершенно не боялись. Жанну д'Арк казнили по ложному, высосанному из пальца обвинению.
Но жизнь на этом не остановилась. Обеспечив превосходство французской армии, Жиль де Рэ вернулся в свой замок, предаваться грустным мыслям о превратностях жизни. Оставаясь верен Жанне и чувствуя свою вину за произошедшее, он потратил огромные средства на то, чтобы имя Жанны не было забыто в веках. Он заказал сценарий, посвящённый этим событиям, и на протяжении почти 10 лет оплачивал постановку спектакля Орлеанская мистерия в театре. В остальном же, граф уединился в своём замке, и вышел в свет лишь однажды, чтобы снять осаду с Ланьи.
Казалась бы, печальный конец печальной сказки. Но нет. Плоха та печальная сказка, которая не превращается в ночной кошмар.
У графа, как у любого богатого, очень богатого человека, было много недругов и завистников. Каждый мечтал оттяпать себе кусочек от обширных графских угодий, но боялся это сделать, ибо граф находился в родственных отношениях с самим королём Карлом VII, да и вообще пытаться вякать на человека, заслужившего личной доблестью в боях звание маршала Франции - это больше похоже на изощренное самоубийство. Но что такое сила меча по сравнению с пером?
Акцию по экспроприации состояния Жилья де Рэ спланировали и осуществили трое человек, каждого из которых звали Жаном. Епископ Нантский Жан де Малеструа, глава инквизиционного трибунала Жан Блуэн и герцог Бретонский Жан V. Нужно сказать, что со всеми тремя Жиль де Рэ находился в крайне отвратительных отношениях, а с Жаном де Малеструа вообще откровенно враждовал. Собственно, епископ и сделал первый ход.
В конце августа 1440 года епископ во время очередной проповеди сообщил прихожанам заговорщеским голосом, что у него собраны страшные доказательства ужасных и кошмарных преступлений коварного и злобного барона де Рэ, графа де Бриен. И преступления эти настолько животрепещущи, что каждый, кто их услышит, просто не может не животрепетать. И доказательства эти настолько очевидны, что ясно как божий день, что Жиль де Рэ является страшным, коварным злодеем, колдуном, совершавшим преступления против маленьких детей и подростков обоего пола…
В общем, ничего внятного так и не сказав, и напустив страшного туману, призванного напугать паству, закончил свою проповедь епископ просьбой - у кого там есть какие ишшо доказательства вины барона, так вы заходите, не стесняйтесь. И народ, ошарашенной таким страшным разоблачением, пошёл после проповеди доносить. Ну, как это всегда случается, когда объявляется любая охота на ведьм. В результате у епископа оказалось целых восемь показаний в духе «наш пятый ребёнок два года тому назад пошёл один в глухой лес и не вернулся. А граф был в это время у себя в замке». Или, «А у нас пропал ребёнок, и какая-то девочка, мы не запомнили кто, сказала, что видела его рядом с замком». Тут нужно сделать маленькое пояснение, что собой представляла Европа 15-го века как территория. Так вот, это был сплошной лес. Лес был кругом. Лес и волки, собственно. Пропажа малолетних детей была таким обыденным делом, что согласно официальным данным, в день на территории Франции их пропадало по 60 штук, а в год набиралось под 20 тысяч. И это только пропавшие без вести, не считая тех, чьи останки удавалось найти в волчьих норах и медвежьих берлогах. Собственно, по этому поводу уже никто особо и не парился, ибо зачастую было проще нарожать новых, чем найти этих.
И вот с этими заявлениями о пропавших детях Жан де Малеструа бежит к Жану Блуэну, и вместе они составляют обвинительный приговор, с которым уже радостно мчатся к герцогу. Герцог Жан V, радостно потирая руки, приказывает схватить Жиля де Рэ и всех его приспешников, после чего приступить к расследованию.
Так вот, к чему я это всё рассказываю. Расследование в России сейчас - это когда сидят следаки по особо важным делам, ковыряют в носу, и, доставая козявки из носа, по форме их гадают, какую бы ахинею ещё написать в обвинительном заключении. Тут вам и «нанёс побои омоновцу пластиковой бутылкой» и «нанесли душевные страдания, от которых я не смогла пересчитать сдачу» и «украл весь лес». Расследование во Франции 15 века - это когда палач достаёт из огня раскалённые щипцы и, пристраивая их к твоим нежным местам, радостно улыбаясь, спрашивает: «сразу согласимся со всеми обвинениями, или немного пострадаем?». Спустя пару недель показания давали все задержанные. Подвергнутые жестоким пыткам, они согласились со всеми предъявленными обвинениями и даже больше. По мере увеличения количества «опрошенных», «преступления» графа увеличивались в геометрической пропорции. К моменту начала судебного заседания Жиля де Рэ уже обвиняли в колдовстве, вызове демонов, педофилии, изнасилованиях, пытках и убийствах 800 детей, и так далее. Одна из «опрошенных» пытки не пережила. В сумме же физическим пыткам и издевательствам было подвергнуто свыше 110 человек, чьи показания и легли в основу «обвинения».
В октябре начался суд, судьями сами себя назначили те самые люди, которые и придумали все эти обвинения, епископ, инквизитор и герцог. На суд Жиль де Рэ явился лично, без принуждения, и с порога, не стесняясь в выражениях, объяснил судьям, что он думает обо всём этом судебном разбирательстве и о каждом из судей лично. Граф явно рассчитывал на две вещи - на здравый смысл и на покровительство короля. Однако, Карл VII был тем самым чуваком, который 9 лет тому назад продал англичанам Жанну д'Арк, как только она стала ему не нужна, а здравый смысл, как известно, испаряется, когда речь заходит о многомиллионных богатствах.
Спустя месяц судебных препирательств, герцог, видя, что дело разваливается, приказывает подвергнуть графа пыткам. И с этого момента появляется царица доказательств - личное признание графа во всех предъявленных обвинениях. Буквально пара дней пыток, и вуаля, можно выносить смертный приговор. Из пяти тысяч слуг графа не был опрошен ни один. Все его приближённые дали признательные показания только под пытками. Все опросы свидетелей, в ходе которых говорилось о невиновности графа, были официально исключены из дела как ничего не значащие. Не было найдено ни одного тела якобы убиенных детей, ни во время следствия, ни позже археологами. Несмотря на активнейшие признания пытаемых свидетелей, ни у одного из них не спросили: «а где же, останки, брат?».
Собственно, признания графа в содеянных преступлениях, ровно как и его официальное раскаяние, произнесённое им на последнем заседании суда, имели собой единственную цель - умереть, не будучи отлучённым от церкви. Церковь, получив признательные показания, официально согласилась на примирение с графом, отлучение перед казнью сняли, и сожжение заживо заменили на удушение, позволив после казни родственникам захоронить тело.
Что характерно, герцог Жан V ещё до окончания судебного заседания отписал большую часть имений барона де Рэ графа де Бриен своему сыну. Церковь также получила порядка половины владений графа в силу того, что они были в залоге у церкви, а после смерти графа платить по залогу было некому. Ни один из обвиняемых, признавших под пытками помимо вины графа ещё и свою вину в соучастии, впоследствии не был подвергнут наказанию. Собственно, какой в наказании смысл, если у тебя нет земель, которые можно отнять?
Самое интересное в этой истории то, что вы, уважаемые читатели, множество раз слышали её, но пересказанную с точки зрения стороны обвинения. Когда Шарль Перро писал свои страшные сказки, он взял историю Жиля де Рэ в качестве основы для сказки про Синюю Бороду. Да, да. Синяя Борода - и есть, по сути, тот самый маршал Франции, соратник Жанны д'Арк, освободивший свою страну от оккупантов, впоследствии оболганный, подвергнутый пыткам и публично казнённый кучкой алчных тварей ради пары лишних замков и заливных лугов.
Так что, несмотря на весь ужас российской судебной системы, лучше уж так. Лучше уж откровенно лживый приговор, вынесенный без оглядки на отсутствие доказательств вины, чем «весомые» признания такого рода. Хотя, чувство брезгливости от осознания этого факта меньше не становится.