Цыганочка с проказами, или Нелёгкий лёгкий жанр
Когда я только начинал писать в ЖЖ об опере (а было это два с половиной года назад), меня периодически спрашивали и про оперетту - дескать, опера это всё здорово, а что с опереттой-то? Собственно, с нею всё хорошо, и я даже несколько раз углублялся в неё, когда, например, мы разбирали историю и всю начинку «Принцессы цирка» Кальмана, однако далее возвращался к ней лишь опосредованно. Так что, полагаю, время настало. Время действительно взглянуть, откуда ноги, как говорится, растут. И взглянем мы именно на ту оперетту, с которой у большинства аудитории это слово и ассоциируется - речь об оперетте венской.
Традиционное восприятие оперетты, ставшее стереотипным - «лёгкий жанр». Во всех смыслах - и в вокальном, и в драматургическом. И петь, дескать, легче, чем полноценную оперу, и сюжеты там все несерьёзные, лёгкие в смысле. Вроде всё так, да не так. Дословно «оперетта» - небольшая опера. Это если дословно с французского или итальянского. И, собственно, в Италии или Англии XVIII века это так и работало. В немецких государствах опереттами частенько именовали традиционный зингшпиль, который в наши дни никак иначе, чем оперой, не именуется (что такое зингшпиль и с чем его едят - подробнее у меня здесь). К середине XIX века во Франции сложился новый музыкальный стиль, получивший наименование оперы-буффон (или буфф), выросшей из привычных всем жанров итальянской оперы-буффа и традиционной французской opera comique. Отличие буффона от привычных лекал - замес из актуальной сатиры, любовной интриги и всяческих скабрезностей, помноженный на повышенную запоминаемость мелодий и безудержную экспрессию. Основателем жанра стал Жак Оффенбах, про которого мы уже очень подробно говорили, он же стал и первым композитором, определившим жанр своего произведения как «оперетта». Это случилось в 1854 году с его «Розой де Сен-Флур». Параллельно с Оффенбахом работал и другой господин, Флоримон Эрве его звали, большой любитель изучения матчасти, копавшийся в архивах и утверждавший, что оперетта родилась ещё в революционной Франции в конце XVIII века, хотя обнаруженные им партитуры были водевилями, а не опереттами - в водевиле музыка лишь иногда иллюстрирует драматургию, в оперетте же музыка - равноправный член действа, ничуть не уступающий драматургии. Как в опере. Но в чём же тогда отличие оперетты от оперы?
Иоганн Штраус-сын - фото
Вроде бы и оркестр в оперетте совершенно по-оперному устроен (в отличие от мюзикла, где в оркестре допускаются электронные инструменты), и «долевое участие» музыки и драматургии на равных, и структура (вновь благодаря Оффенбаху) вполне оперная, многоактная. Однако в оперетте есть то, чего нет в опере - кроме вокала, драматургии и музыки здесь мы находим хореографию (это я не про вставные балетные сцены типа Люлли или польских балов из «Бориса Годунова»), народно-бытовую музыкальную основу, которая превалирует над остальным (у Дворжака, например, или у Римского-Корсакова она тоже есть, но не рулит процессом) и актуальность сюжета (политическая, социальная или культурная). В оперетте сами солисты должны уметь лихо отплясывать, а не любоваться на ангажированных балерин, при этом ещё и контролировать дыхание, чтобы потом петь. В оперетте местный фольклор - это база, без которой весь спектакль развалится (даже «Москва-Черёмушки» Шостаковича базируется на советском фольклоре той эпохи). В оперетте сюжет не живёт без привязки к происходящему за стенами театра здесь и сейчас (на момент сочинения произведения, безусловно). Словом, оперетта - отражение нынешнего положения дел в нашей жизни. И именно поэтому оперетта стала столь популярной во второй половине XIX века.
Click to viewПример актуального советского фольклора из оперетты Шостаковича «Москва, Черёмушки» - фрагмент из фильма 1962 года, Лидочку в кадре играет Ольга Заботкина, а поёт Зоя Рогозикова
Жанр, как выясняется, далеко не лёгкий, хотя и считается лёгким. Музыка, может, и попроще, но вот отыграть целый спектакль артисту оперетты гораздо сложнее, чем артисту оперы. И не потому, что скакать и танцевать нужно, но и петь при этом, и порой похлеще, чем в опере. В некоторых опереттах есть такие места, что далеко не каждый оперный певец сможет исполнить. Вдобавок надо учитывать, что национальные мотивы при вокальном исполнении могут быть много сложнее стандартной оперной арии. А вот как раз на них и лежит вся венская оперетта! Всем знакомы искромётные мелодии из «Летучей мыши», «Весёлой вдовы» и «Королевы чардаша». Венские композиторы - боги мелодии, которые, вслед за Оффенбахом, взяли на вооружение этот принцип. Но их музыка стилистически не имеет ничего общего с музыкой Оффенбаха! И, если исторически венская оперетта происходит от парижской (общеизвестен факт склонения Оффенбахом Штрауса к сочинению оперетт наряду с польками и вальсами), то музыкально она вырастает совсем из другой оперы. В прямом смысле)).
Увертюра к опере Николаи «Виндзорские проказницы» в исполнении оркестра радио Северо-Немецкой филармонии, дирижирует Энрю Манце - неужели не услышите оперетту?))
Зингшпиль развивался в немецкоязычных странах, и в особенности в Австрии, неравномерно - где-то он принимал форму коротких одноактных и порой грубоватых сатир, где-то вырастал в общепринятые шедевры типа «Волшебной флейты» Моцарта или «Альфонсо и Эстреллы» Шуберта. И лишь под влиянием формировавшейся параллельно большой французской оперы (что это такое - читаем здесь), выраставшей из «оперы спасения», и оперы итальянской, классической, преимущественно seria, он смог переродиться в настоящую немецкую оперу, где-то романтическую, как у Вебера и Вагнера, где-то в комическую, как у Лорцинга и Дорна. Но был среди немецких композиторов той эпохи один очень необычный господин, прославившийся благодаря всего одной своей опере, ставшей одновременно и одной из причин его смерти. Вот именно из творчества этого господина и произрастает корень венской оперетты. Его звали Карл Отто Эренфрид фон Николаи.
Отто фон Николаи
Родом он был из Кёнигсберга, вымуштровывался отцом до состояния нестояния, отчего сбежал в Берлин, чтобы заниматься музыкой там, без отцовой палки. И оттуда, будучи примеченным, он был отправлен в Рим служить органистом при посольстве Пруссии. Вот тут-то и случился долгий и страстный роман Отто с итальянской оперой! Начиная с музыки духовной, молодой человек плавно перетёк в оперный театр, без которого теперь не видел смысла в своём творчестве. Познакомившись с Беллини и со знаменитой певицей Малибран, потом он напишет погребальную музыку на их кончины. Его итальянские оперы - «Генрих II», «Гильдипп и Одоард» и «Храмовник» идут с большим успехом, причём последняя (на сюжет скоттовского «Айвенго») не покидает сцен Европы аж десять лет. Однако дальше его ждёт провал - опера «Изгой», поставленная в миланском Ла Скала в 1841 году, разрушила всю его мечту. Примечательно, что изначально либретто «Изгоя» предлагалось молодому Верди, но тот его отверг, предпочтя более, как ему тогда показалось, интересное либретто «Набукко». В итоге чутьё начинающего короля итальянской оперы не обмануло - «Набукко» стал хитом и не сходит с мировых сцен по сей день, являясь одним из лучших произведений Верди. «Изгой» Николаи полностью провалился и напрочь забыт в наши дни. Композитор обвинял всех вокруг в своём фиаско - виноваты оказались и Верди, которого Николаи обозвал «жалким, презренным композитором», и его оперы, которые оказались «просто ужасными», и сопрано Эмилия Фреццолини, тогдашняя дама сердца Николаи, которая, как считал композитор, из-за разлада между ними намеренно давала петухов на премьере «Изгоя» и завалила всю премьеру, чтобы потом, после их расставания, пойти петь все главные партии у Верди.
Ария фрау Флют (Элис Форд) в исполнении молодого, но очень талантливого бельгийского сопрано Шевы Теоваль - один из самых ярких и показательных моментов «Виндзорских проказниц» - тут вам и итальянская страсть, и немецкий романтизм
Словом, Николаи зарёкся от сочинения итальянских опер. И тут его пригласили капельмейстером в Вену, куда он с радостью уехал и прожил там семь лет, где представил переработанную версию «Изгоя» уже на немецкое либретто, которая прошла вполне успешно. После смерти Мендельсона Николаи был приглашён в Берлин на пост капельмейстера кафедрального собора, куда перебрался в 1848 году, весь уже пропитанный венской музыкальной культурой. Вот в Берлине он и сочиняет свою последнюю оперу, сделавшую его знаменитым. Это «Виндзорские проказницы» на шекспировский сюжет, успех которых сделал композитора главой Берлинской оперы, а потом сразу и членом Прусской академии искусств, и наградил приставкой «фон» к фамилии в качестве признательности от прусского короля. От переизбытка чувств, нежданно свалившихся на голову обретшего, наконец, признание композитора его хватил удар, и он умер прямо в день своего последнего назначения.
Романс Фентона в исполнении великого немецкого тенора Фрица Вундерлиха - общепризнанная лирическая вершина всей оперы «Виндзорские проказницы»
«Виндзорские проказницы» поначалу шли довольно слабо, но потом публика распробовала эту оперу, и она прочно закрепилась на европейских афишах на многие десятилетия, вплоть до тех пор, пока престарелый Верди вновь не нанёс удар - его последняя опера, «Фальстаф», сочинённая на тот же сюжет, мигом убрала «Виндзорских проказниц» из репертуара театров. Однако речь сейчас не о сюжете - он всем прекрасно известен, хоть у Николаи большинство имён персонажей и германизировано и заменено на более ясные немецкоязычной публике (например, герр Райх вместо мистер Пейдж). Речь именно о музыке и том стиле, в которым совершенно чётко и ясно виден корень венской оперетты. Николаи невероятно виртуозно переплёл в своей музыке комическое оперное наследие Лорцинга, знаменитый берлинский песенный стиль, итальянскую структуру и дух повествования и венские лёгкость и непосредственность. По сути по внешнему виду это - классический зингшпиль, с длинными полноценными ариями и ансамблями и разговорными диалогами. И, если поначалу «Виндзорские проказницы» очень сильно смахивают на итальянскую оперу, хоть и исполняемую по-немецки, то к концу первого акта уже чувствуется налёт венскости, вызывающий в памяти Гайдна и Моцарта, второй акт раскрывается в народных мотивах, а в третьем и вовсе слушатель ловит себя на мысли, что слушает не немецкую оперу, а полноценную венскую оперетту!
Застольная песня Фальстафа из второго акта «Виндзорских проказниц» в исполнении знаменитого немецкого баса Курта Молля с хором - народные мотивы лезут отовсюду просто
Сам Николаи писал: «Это должна быть прежде всего немецкая музыка, но к этому следует присоединить итальянское изящество». Всё удалось, только значительно больше - фактически, композитор дал импульс тому музыкальному стилю, который спустя всего лишь двадцать пять лет прорастёт на венской почве новым дивным цветком, который теперь принято называть «венской опереттой». Определённый самим Николаи для «Виндзорских проказниц» жанр - комическо-фантастическая опера - стал двумя сторонами одной медали, с одной стороны - действо весёлое и задорное, с другой - не столь фантастично в смысле волшебства, сколь в качестве самой музыки. Симбиоз итальянского, прусского и австрийского стилей с использованием фольклорных мотивов выплели совершенно новое, необычное, завораживающее кружево, сделав «Виндзорских проказниц» матерью венской оперетты. Вот так из полноценной оперы может родиться нечто совсем новое. Вот насколько тонка и призрачна грань между оперой и опереттой.
Финал «Виндзорских проказниц» в исполнении швейцарского сопрано Эдит Матис и немецких солистов - сопрано Рут-Маргрет Пютц, контральто Гизелы Литц и баса Готтлоба Фрика. Надеюсь, после этого сомнений в происхождении венской оперетты не осталось))
Находка Николаи попала в талантливые руки. Я бы даже сказал - в гениальные. Это были золотые руки Иоганна Штрауса-сына, про биографию которого все хорошо знают. Его знаменитый и не менее гениальный отец, тоже Иоганн Штраус - национальное достояние Австрии и первый композитор Вены. Несмотря на сопротивление отца, сын занялся-таки музыкой и стал в итоге королём вальса. Однако мысли о театре не покидали голову композитора всё это время, и в итоге, по настоятельному совету Оффенбаха, он обратился к оперетте как к новому и не вполне ещё популярному виду искусства в Австро-Венгрии. Не стану говорить, что Штраус полностью заимствовал новый стиль, придуманный Николаи - он скорее уловил то самое, что витало в воздухе, но никак не находило почвы для проращивания. Уловил, поймал и - в итоге мы получили искромётных «Калиостро в Вене», «Ночь в Венеции» и, безусловно, «Летучую мышь». Изобретя венскую оперетту, Штраус стал ещё более знаменит, но чего-то по-прежнему не хватало - он мечтал об опере. Настоящей, большой и красивой опере. И ею суждено было стать повести знаменитейшего венгерского романиста тех лет Мора Йокаи «Саффи». Мы знаем её под названием «Цыганский барон».
Одна из обложек партитуры "Цыганского барона"
Все знают, что это оперетта. Но задумана и сочинена была Штраусом как опера. Серьёзный сюжет вместо традиционной весёлой интриги, неторопливое развитие действия вместо фонтана эмоций и экспрессии, персонажи не легкомысленны и безбашенны, а целеустремлены и знают себе цену, да и вся структура произведения выстроена не на наборе гэгов и приколов, а обогащена сквозными эпизодами, которые сплетаются из отдельных арий с помощью речитативов и мелодрам (это диалоги под музыку так называются). «Цыганский барон» смог бы стать настоящей лирико-драматической оперой, использовавшей наработки Николаи и ушедшей от бурлескности оперетты французской, но тяга Штрауса к песенности и народным мотивам перевесили, и в итоге получилась оперетта, хоть и до жути смахивающая на оперу.
Одна из визитных карточек «Цыганского барона» - куплеты Шандора Баринкая в исполнении шведского тенора Николая Гедды. Эту музыку знают все!
Штраус использовал при сочинении партитуры не только привычные ему польку и вальс, но и обожаемый его отцом марш, но самое главное - композитор за главную основу взял этнику. Венгерский чардаш и цыганские мелодии не просто обогатили произведение, именно они и не дали ему стать оперой, хотя тема национального самосознания, гордости и даже революционности звучали вполне по-оперному. Но когда над театрально-драматургической составляющей довлеет национально-песенная, музыкальная - опера сразу превращается в оперетту. Её жизненная энергия окрыляет и воодушевляет, уводит от рефлексии, горестных переживаний, излишней торжественности или даже пафоса. Тем не менее, «Цыганский барон» - произведение достаточно сложное и для оперного театра, поэтому по сей день идёт на равных с полноценными операми на ведущих сценах мира. Так что повторю ещё раз - вот насколько тонка и призрачна грань между оперой и опереттой.
Такую оперетту не гнушаются исполнять даже великие - дуэт Шандора и Саффи в исполнении великого испанского тенора Хосе Каррераса и венгерского сопрано Адреа Рошт. Просто потому, что звучит как опера))
За Штраусом принцип лирико-драматического сквозного действия подхватили его современники и последователи - и Легар, и Кальман, и Миллёкер, и Целлер, и многие другие. И именно поэтому мы до сих пор можем видеть «Весёлую вдову», «Принцессу цирка» или «Нищего студента» на сценах уважаемых оперных театров во всём мире. Выросшая из классической оперы оперетта сумела пройти путь от скабрезной и удалой сатиры до лирической драмы, что обеспечило ей долгую и счастливую жизнь.
На закуску - одно из самых мощных мест «Цыганского барона», ария графа Омоная с хором в исполнении грандиозного немецкого баритона Германа Прея
(c) petrus_paulus