Две струны
Интеллект и секс - две струны, на которых можно играть эту пьесу. Можно играть и на одной струне - и понятно, какая мне ближе.
Не надо воспринимать секс как какое-то взаимное унижение и осквернение, бросающее тень на сам интеллект. Секс - особое действие, состояние, в том числе тебя самого. Это как бы другой ты, ты вне интеллекта, воспоминаний, обязанностей, планов... Это ты мистериальный, готовый на жертву, жертва и жрец. Ты многое можешь вынести из этих состояний.
Но нельзя стать рабом у них. А это так просто. Секс оборачивается наркотиком, более слабые взаимодействия теряются, больше не востребуются. А на них-то и держалась твоя ранняя жизнь.
Впрочем, человек двулик. Днем он словно не помнит, что было ночью, не ощущает ни смущения, ни радости. Дневной человек полностью отрицает человека ночного. Ночной не должен мешать дневному жить, работать, интеллектуальничать. Это как бы такой договор. И никакого симбиоза. Полное разделение.
Лишь влюбленные живут и днем, как ночью. А старые семьи и опытные люди имеют два лица и две жизни. И порой трудно представить, при умеренности и строгости первой, крутизну и ярость второй.
<2009>
Не надо воспринимать секс как какое-то взаимное унижение и осквернение, бросающее тень на сам интеллект. Секс - особое действие, состояние, в том числе тебя самого. Это как бы другой ты, ты вне интеллекта, воспоминаний, обязанностей, планов... Это ты мистериальный, готовый на жертву, жертва и жрец. Ты многое можешь вынести из этих состояний.
Но нельзя стать рабом у них. А это так просто. Секс оборачивается наркотиком, более слабые взаимодействия теряются, больше не востребуются. А на них-то и держалась твоя ранняя жизнь.
Впрочем, человек двулик. Днем он словно не помнит, что было ночью, не ощущает ни смущения, ни радости. Дневной человек полностью отрицает человека ночного. Ночной не должен мешать дневному жить, работать, интеллектуальничать. Это как бы такой договор. И никакого симбиоза. Полное разделение.
Лишь влюбленные живут и днем, как ночью. А старые семьи и опытные люди имеют два лица и две жизни. И порой трудно представить, при умеренности и строгости первой, крутизну и ярость второй.
<2009>