Священное понятие
В философском смысле свободы нет так же, как и времени. Это абстракция даже не первого, а, возможно, второго порядка. То есть, если время мы считаем хотя бы часами, то свободу и сосчитать нечем. Физически свобода может быть только мощью, которая имеет силу и право изменять мир.
Когда мы говорим о свободе - мы говорим о том, чего нам не хватает, о свободе действий для достижения нужного состояния, то есть о том, что переделает неугодный мир в угодный. А это и есть мощь, которой, собственно, все равно: есть свобода или нет? Она сокрушит все преграды.
Гражданские свободы, по сути, есть равенство, в том числе на власть. Человек толпы консервативен, но не по разумной осторожности, а от страха подвергнуться обсуждению и осуждению средой, в которой он находится. Человек толпы не знает ценностей, которые выше как суда соседей, так и суда истории, как ее понимают сатрапы. Человек вообще мало меняется, в отличии от его девайсов. Короткие юбки - были последней революцией.
Свобода вещи - это ее энергия. Причем не заимствованная энергия, от шестеренки к шестеренке, а собственная, добытая каким-то тайным путем, утащенная непосредственно от Большого Взрыва. Эта энергия помогает телу преодолеть гравитацию обстоятельств и оторваться в открытый космос.
Строго говоря, свободы не может быть в детерминированном, причинно-следственном мире, у конечных, материальных объектов. Всякая свобода относительна и противоречива. Форель разбивает лед, и это хорошо, - но это совсем не отменяет зиму.
Очевидно, что подлинная свобода может быть только трансцендентной, и это свобода Бога. (И для обуздания этой свободы были придуманы церкви. Шутка.) Но так как концепция Бога является недоказуемой, а Он сам, даже при своем существовании - нечто непостижимым, то я, как рациональный человек, не имею права к этой концепции обращаться.
Маркс, пытаясь выкрутиться из ловушки детерминированности, назвал свободу осознанной необходимостью. Ты поступаешь по необходимости, вне тебя лежащей, но делаешь это осознано. Например, ложишься под гильотину прогрессивного класса, которому историей назначено победить. И это немного утешает. А класс должен без сожаления отрубить тебе голову, потому что так предписано историей. И это успокаивает совесть.
На самом деле, причинно-следственная цепочка погружается в такую бесконечность, что ее все равно невозможно проследить. Поэтому в одинаковой степени можно заявить как о детерминированности, так и свободе любого поступка. Понятно, что он ограничен личностью поступающего и обстоятельствами места и времени. Но и в этих обстоятельствах существует 1000 вариантов поступка, и конкретный человек выбирает один, а не другой.
Внешняя суть свободы - в поступках без прямой мотивированности, в непредсказуемых решениях, выходящих за рамки стандарта. Внутренняя суть и ценность свободы - в обновлении или отрицании стандарта. В детерминированном мире только через свободу, через акт бунта появляется новое. Свобода начинается, когда ты действуешь, не чувствуя страха, не думая о последствиях, забыв об осторожности. В этом случае свобода - это не необходимость, а безрассудство, чистый вызов.
В акте свободы человеком движет невидимая (хоть и вполне материальная) мотивированность, а это и есть мощь, с которой я начал, внутренняя правда и право, требующее выхода.
Человек свободен настолько, насколько он признает свое место в природе и истории естественным и законным. Наверное, это не очень возвышенная свобода, если досталась без борьбы. Если человек подогнал себя под место и момент - значит, он не свободен. Если он завоевал право на это место, неотъемлемое и исключительное, - значит, свободен, в той мере, в какой это доступно отдельному человеку.