Макс Вебер как политик и пророк
МАКС ВЕБЕР КАК ПОЛИТИК И ПРОРОК
Немецкий философ и социолог Макс Вебер (1864-1920) касался многих тем, как и положено ученому, тем более немецкому: политики, экономики, религии, истории. Политические работы Вебера, написанные в основном в 1917-18 гг., в сложное и критическое для Германии время, имеют достаточно частно-немецкий и прикладной характер. В них доказываются преимущества новой избирательной системы, положение «бойцов», возвращающихся с фронта, причем роль Германии в этой войне заключается в том, что она «боролась и борется за существование против войска, в котором негры, гуркхи и всякого рода прочие варвары из всех притонов земли стоят у наших границ, будучи готовыми превратить нашу страну в пустыню».
Что ж, на дворе - Первая Мировая война, эмоции захлестывают. Однако уже в относительно ранней работе 1895 года «Национальное государство и народохозяйственная политика» дана достаточно своеобразная оценка демографических изменений в сельскохозяйственных районах Восточной Германии, причем немцы причислены к более способной национальности, в отличие от поляков, вытесняющих их с типично немецких территорий в силу своей славянской неприхотливости и терпеливости. Здесь Вебер рассуждает отнюдь не как нейтральный ученый-социолог, но «с точки зрения германства», то есть о мерах, необходимых для борьбы с этим прискорбным явлением. Одной из этих мер он признает закрытие границ, чтобы притормозить «приток чужаков», как он называет поляков (забредающих кстати из тогдашней Российской империи). Он ратует за сильное государство, какое было при князе Бисмарке, за систематическую скупку земель государством. И сам задает вопрос: не являются ли по отношению к народохозяйственной политике «такого рода националистически ценностные суждения предрассудками»? И доказывает - нет.
«Даже под прикрытием «мира» <…> экономическая борьба национальностей идет своим чередом. Не в открытом бою политически превосходящий враг выталкивает немецких крестьян и батраков Востока из родных домов: в тихих и скучных боях экономической повседневности они уступают нижестоящей расе (курсив мой. - А.В.) и покидают родину, устремляясь к темному будущему». И далее: «Мира не бывает и в экономической борьбе за существование», - пишет Вебер. Лживая вуаль мира должна быть сорвана. В земной жизни невозможно «отвоевать себе хоть локоть пространства иначе, нежели в суровой борьбе человека с человеком». И сразу становится ясно, что автор этих строк был учеником не только Канта, но и Ницше.
Теория народного хозяйства у Вебера такова, что прежде всего «задает вопрос о качестве человека, взращиваемого с помощью условий экономического и социального бытия (курсив автора, как и везде, где специально не оговорен. - А.В.)». «Поэтому народохозяйственная политика любого немецкого государственного устройства, равно как и мерило ценностей немецкого теоретика народного хозяйства могут быть только немецкими». Такой вот «партийный» подход в науке.
Вебер - певец «сурового величия национального чувства», «экономический националист», как он окрестил сам себя. «Не мир и человеческое счастье мы обязаны передать нашим потомках в путь, а вечную борьбу за сохранение и взращивание нашей национальной породы. <…> Наши потомки делают нас ответственными перед историей, в первую очередь, не за тот тип народохозяйственной организации, каковой мы им передаем, но за размеры жизненного пространства, которое мы для них завоевываем и оставляем в мире (курсив в последнем случае мой. - А.В.)».
Вебер презирает немецкое бюргерство за его жажду мира, что оно не может оценить «позитивных политических задач нации - мысли о заморской экспансии», что немецкой буржуазии недостает «простейшего экономического понимания <…> чтó для торговли Германии в дальних морях означает, когда кругом на побережьях развиваются немецкие флаги».
Германское национальное государство, считает он, должно вмешиваться в хозяйственную жизнь, развязывать экономические силы нации и устранять препятствия ради ее собственного развития. И скоро германское национальное государство поступит ровно в духе этих советов, даже два раза подряд. Теперь ясно, что ему просто некуда было деваться.
Дам себе труд вспомнить, что Адольф Гитлер в известной работе «Mein Kampf» считал основными целями германской нации: укрепление и очищение нации от чужеродных элементов и расширение жизненного пространства. Он так же звал нацию на вечную борьбу и так же считал, что мерилом всего может быть лишь польза немецкого народа, а не какая-то там народохозяйственная система и социальная борьба.
В отличие от Гитлера, Вебер не мечтатель, а холодный прагматик. И в более поздних работах Вебер приходит к устойчивой идее о рациональности, как определяющей черте современной европейской культуры. В связи с ней он занялся изучением религий и способов устройства общественных отношений от древности до наших дней.
Традиционная религия спасения порождает мистиков и аскетов, ненавистных Веберу в силу иррациональности их догматов и моделей поведения. Слава Богу, постепенная рационализация жизни, развитие светского знания и искусства, к помощи которых приходится прибегать даже церкви, привело и общество и саму церковь к вполне рациональным правилам игры. Да, собственно, и к освобождению от Бога.
Этика, как все иррациональное и неясное по происхождению, занимает в рассуждениях Вебера незначительное место. Этика - наследие мистиков и аскетов, отрицающих ценности земной жизнь, и, соответственно, естественные законы, на которых воспитано современное общество. Поведение современного человека строится на рациональной основе - ради достижения определенных прагматических целей, когда хорошо не то, что морально, а что принесло успех. Рациональное знание не обращает никакого внимания на религию и ее моральные догмы, предпочитая свои собственные. Вебер отвергает саму Нагорную проповедь - ради блага государства, имеющего право на насилие и даже требующего его от других.
Центральной работой тех лет стала его «Протестантская этика и дух капитализма» (1905). Европейский капитализм (с его культом бухгалтерии, в том числе, и двойной) обязан своим происхождением, по Веберу, - протестантскому религиозно-этическому комплексу, обеспечивающему воспитание таких черт, как трудолюбие, бережливость, честность, расчетливость.
Как «честность» сочетается с «расчетливостью»? Расчетливо ли быть честным? Честность - лучшая политика, как говорят его любимые англичане. Но где здесь мораль, то есть желание поступать вопреки своей пользе ради достоинств самой морали? Ведь признает же сам Вебер, что в политике мало морали, что, впрочем, с его точки зрения, не говорит о ней худо.
Сам Вебер в работе «Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира» пишет о «профессиональной этике пуритан», отказавшихся от универсализма любви, рационализировав «всякую деятельность в миру как служение положительной воле Бога, в своем последнем смысле непонятной, но единственно в таком аспекте познаваемой» - как подтверждение обладания Божественной милостью! Если ты, конечно, преуспел. Материальный мир для пуритан - угодный Богу материал для выполнения людьми их долга. «Это было по существу отказом от спасения как цели, достижимой людьми вообще и для каждого человека в частности, и заменой ее надеждой на даруемое без основательной причины и всегда только в данном частном случае милосердие Божье».
Замечательно, что некоторые видят в протестантизме возврат к древнему христианству. Удивительное заблуждение, ибо ничего более далекого от первохристианства, чем протестантизм, придумать нельзя. Это совершенно рациональное учение, очистившее религию от всего «сомнительного» и неудобного для жизни. В то время, как первохристиане были сплошь апокалиптики и ни о каком примирении с миром не помышляли ни сном ни духом.
Развитие же протестантизма шло все в более «оптимистическом» теологическом ключе: Бог не мог породить ничего дурного, следовательно, и мир не является греховным, как не являются греховными и люди. Да и вообще греха нет. «Бог тебя любит!»
Протестантизм породил индивидуализм, а индивидуалист сам себе церковь и сам себе мораль. Этика в протестантском варианте свелась к исполнению мирского долга, то есть к благотворительности. Ни о каком братстве во имя любви к людям, как творениям Божьим, на котором настаивают традиционные конфессии - речи нет.
Для Вебера в этом существенный прогресс. Теперь всеми вещами мира можно овладеть без всяких таинственных сил, но, слава науке! - лишь путем расчета. Он назвал это «расколдовыванием мира» (статья «Наука как призвание и профессия»), то есть освобождением от мистических суеверий, главное из которых, что существуют ценности, более важные, чем насущные и очевидно (рационально) полезные.
Вебер освободил человека от надмирных ценностей, сделал его абсолютно свободным по отношению к царству идеалов, то есть снял с него все запреты - и ввергнул его в чудовищный космос рационального капиталистического хозяйствования, из которого, как он сам признавал, индивиду нет выхода. Так определена трагедия современного человека.
При этом он против понимания человека как иррационального существа, пытаясь объяснить его с помощью теории «социального действия».
Вебер изучает и обнаруживает четыре типа этого «социального действия»: 1) целерациональное - когда предметы внешнего мира и другие люди воспринимаются человеком как условия или средства действия, рационально ориентированного на достижение собственных целей; 2) ценностнорациональное - руководствующееся осознанной верой в ценность определенного способа поведения как такового, независимо от конечного успеха деятельности; 3) аффективное, которое определяется непосредственно личными эмоциями и свойственно древним религиям - и 4) традиционное, определяемое усвоенной привычкой, традицией. В качестве главных ориентиров экономического поведения Вебер выделяет традиционное и целерациональное действие, которое и является предпочтительным и обеспечивает дальнейшее развитие современной рациональной капиталистической экономики. Он постулирует капитализм как торжество принципа формальной рациональности во всех сферах хозяйственной жизни.
Таким образом мы вновь вернулись к политико-социологическим работам Вебера. Уже в работе «Парламент и правительство в новой Германии» (1918 г.), посвященной бюрократии, он пишет, что «если бы удалось исключить частный капитализм, государственная бюрократия воцарилась бы самодержавно». Свою же, «капиталистическую», бюрократию он склонен похвалить как меньшее и неизбежное зло. Любое современное государство, тем более государство будущего - это государство прежде всего бюрократическое, управляемое бюрократией и во многом в интересах самой бюрократии.
Это, наверное, нельзя назвать опровержением свободного предпринимательства и духа капитализма, певцом которого считается Вебер. Современное капиталистическое государство в интерпретации Вебера, как и его экономика, меньше всего являются чем-то свободным, что, впрочем, неизбежно и прогрессивно. Они ограничены массой условностей, законов, в том числе, законами рынка и формой собственности, контролируются прорвой чиновников, парламентскими комитетами и т.д. - не разгуляешься. Зато и серьезные кризисы этому обществу якобы не грозят (что, как мы знаем, было скоро опровергнуто жизнью).
С точки зрения своей рациональной «этики», он борется с сословно-профессиональным делением общества, сохранившимся в Германии и свойственным средневековью, а не эпохе капитализма, борется не потому, что такой демократ, а потому, что оно, это деление, не отвечает современному состоянию государства, когда лишь аристократы, которых в Германии почти не осталось, и адвокаты могут безболезненно отлучатся со службы, дабы заниматься публичной политикой. Многословно и невнятно об этом рассказано в работе Вебера «Избирательное право и демократия в Германии», написанной в 1917 году, то есть незадолго до «их» революции, свергшей монархию, на которую, в «парламентском» виде, Вебер возлагал большие надежды.
В работе «Парламент и правительство в новой Германии» 1918 года он анализирует немецкий парламент начиная с Бисмарка и скорбит о его слабости - как и о слабости наличествующих парламентских партий. Теперь он рассматривает фигуру Бисмарка весьма скептически. Бисмарк политически деморализовал нацию, ослабил парламент и партии. Далее Вебер приступает к важнейшему для себя анализу - управления и структуры современного государства. И делает свое знаменитое заявление: государство - просто фабрика, а все граждане - ее служащие, включая военных. Фабрикой управляют высококвалифицированные чиновники - бюрократы, чью власть легитимировал народ на свободных и всеобщих выборах.
«<…> с исторической точки зрения «продвижение» к бюрократическому государству, осуществляющему правосудие по рационально сформулированному праву и рационально составленным регламентам, происходит сегодня в теснейшей взаимосвязи с современным капиталистическим развитием. Внутренней основой современного капиталистического предприятия в первую очередь служит калькуляция». Аналогично должно действовать и государство, функционирование правосудия и управления которого можно так же рационально рассчитать, как проектную мощность какой-нибудь машины. «Рационально» - это вообще главное слово Вебера. Если современное государство может быть только таким, то есть рациональной фабрикой, то, собственно, никакого «социалистического» государства и не нужно. Да оно и невозможно.
Социализму посвящена отдельная работа Вебера, которая так лаконично и называется «Социализм», - доклад, прочитанный австрийским офицерам!
На добрую половину она состоит из блестящего анализа «коммунистического евангелия», как назвал Вебер «Коммунистический Манифест» Маркса и Энгельса (которым еще недавно садистски мучили всех советских детей старше десяти лет). Вебер холоднокровно признал «Манифест» одухотворенным заблуждением, ни одно из пророчеств которого не сбылось и все положения которого или ошибочны или достаточно темны. Это относится и к тезисам об обнищании пролетариата, и о его количественном росте, и о неизбежных разрушительных кризисах, и о сосредоточении всего капиталистического производства в руках одного-двух капиталистов и т.д.… Напротив, перспективы социализма он видит в довольно мрачном свете. На государственных предприятиях, пишет Вебер, царит не рабочий, а чиновник. И рабочему с помощью забастовки здесь труднее чего-либо добиться, чем если бы он выступал против частного предпринимателя. И делает свой знаменитый вывод, что при социализме и огосударствлении предприятий развивается диктатура не рабочего, а чиновника. В связи с этим от своих современников, в том числе, от современных ему социалистов, он ждет обращения к эволюционной, а не революционной теории развития общества. Впрочем, он внимательно следит за «экспериментом» (как он сам его назвал), который проводится в России. Он даже готов признать правоту большевиков, если они смогут обратить его в свою веру. Но мало на это надеется. Он даже не надеется договориться с ними: «С борцами за веру мир не заключают», - пишет он, не то ратуя за новую войну, не то сомневаясь в прекращении прежней. «Если хотите построить социализм, выберите страну, которую не жалко», - говорил его любимо-нелюбимый Бисмарк.
Политик Вебер был плохой, религиовед тоже так себе. И очень сомнительный философ. Но политэконом - отличный, и его прогнозы действительно сбылись в угрожающем масштабе. Увы.
Библиография
Макс Вебер. Политические работы (1895-1919). М.: Праксис, 2003
Макс Вебер. Работы М. Вебера по социологии религии и идеологии. К XVI международному конгрессу исторических наук (Штутгарт, ФРГ, 1985) (Для служебного пользования)
Макс Вебер. Наука как призвание и профессия. Сборник «Самосознание европейской культуры XX века». М.: Политиздат, 1991
Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983
Современная западная философия: Словарь. М.: Политиздат, 1991