Человек в упадке
В последние десятилетия происходит крушение многовекового грандиозного мифа, сформировавшегося в эпоху Просвещения, гласящего, что по мере предоставления широким слоям недостаточно образованного населения максимальной информации о происходящем вокруг, социум и человек автоматически будут улучшаться. В наше время информация растет в геометрической прогрессии, однако это не прибавляет человеку ни воли, ни чести, а свои мозги он успешно научился компостировать сам.
Идея о запрете на получение достоверной информации является ключевой и для основных романов-антиутопий XX века. Брандмейстер Битти из «451 градус по Фаренгейту» занимается сжиганием книг, а оруэлловское Министерство Правды преуспело в фальсификации истории. Распространяемая тоталитарными методами ложь выступает как основной инструмент подавления масс, которых насильно разучили думать. Осознав кошмар происходящего, положительный герой начинает стремиться к максимальному распространению знания, которое выступает оружием против лжи и фальсификации.
Выходом из ситуации в антиутопиях видится прекращение зомбирования, что должно принести индивидам освобождение от пропагандистского гнета. Мысль о том, что с получением широкими слоями достоверных данных о происходящем в мире, спасительного преобразования не произойдет, не так часто посещали футурологов прошлого века, скорее она была им невыносима. Идеалист Оруэлл свихнулся бы, узнав, что самая, казалось бы, чудовищная правда, неожиданно ставшая “достоянием гласности”, в наше время редко способна поднять обывателя с дивана. Пластмассовый мир победил.
Максимально доступная информация не освобождает, а скорее закабаляет разум. Современный человек уже без какой-либо геббельсовщины самостоятельно “выключает” ненужные ему тревожные информационные блоки. Трагизм в том, что современный человек знает о происходящем зле, но ни коим образом не желает ему сопротивляться. На Западе обыватель давно уж научился мастерски ограждать себя от “опасных” знаний десятками табу, продиктованных политкорректностью и толерантностью. “Прогрессивные” европейские индивиды, желающие что-либо изменить, разбредаются по своим гетто зоозащитников, веганов или сторонников мигрантов, где самозабвенно циклятся на решении локальной проблемы, подчас вздорной и надуманной, не желая заниматься серьезными обобщениями.
Что касается России, то у нас все несколько по-другому: давно стало моветоном ссылаться на конформизм как старшего, так и молодого поколения, однако казус заключается в том, что за фасадом ежедневной телепропаганды содержится бездна укоренившегося в народе нигилизма, не свойственного европейцам. Кроме обеления действительности, которым занимается официоз, существует и обратное явление - очернение происходящего, когда условные телезрители убеждены, что “все воруют”, “всё продано”, “все под колпаком”, причем источником этого околпачивания может быть как “кровавый режим”, так и “мировое правительство” или еще какое-то зловредное учреждение, причем обывательский нигилизм отнюдь не ведет к попытками что-то сделать вопреки пагубным процессам.
Не случаен и расцвет всевозможных конспирологических теорий, в которых основными мировыми игроками выступают скрытые силы, обладающие деньгами, оружием, рычагами управления, бороться с которым простому человеку по определению невозможно. За ворохом псевдо-научной макулатуры многие, кто интересуются общественно-политическими процессами, скрывают свою пассивность.
Громкие антикоррупционные разоблачения последнего времени, вскрывшие паутину мировых офшоров, не потревожили дорогих россиян (в отличие от европейцев) не потому, что люди не поверили, что такое может быть, а, наоборот, потому что они всегда полагали, что именно так где-то наверху и происходит. Гротескный сюжет Generation П стал бы лет пятьдесят назад нравоучительной антиутопией, которая сподвигла бы одиночек на акты самосожжения или терроризма, ныне же он - не более, чем талантливое постмодернистcкое чтиво, и уже никого не смущает деградация, затрагивающая не только государственное устройство, но и саму человеческую душу.
