Жизнь за царя
Сегодня день рождения Владимира Путина. Уже второй год он является не формальной датой, а негласным народным праздником. Как уже бывало ни раз в истории, по-настоящему объединить народ вокруг личности правительства способна лишь ощутимая внешняя угроза. Именно поэтому путинославие, еще лет 5 назад казавшееся искусственно привнесенным в жизнь нашистским хеппинингом, стало частью будничной народной мифологии.
Раньше россияне молчаливо принимали Путина, не видя альтернативы. Свое самоустранение от общественно-политической жизни, социальную пассивность они оправдывали тем, что новый президент не так плох, как прежний. Народ сторонился как пылкого восторга, так и яростного отрицания в адрес первого лица.
Все изменил Крым и последующие за ним события на Донбассе. Война на Украине оказалась шоком - слишком близко подошла беда: если еще не вошла в отчий дом, то уже точно топчется в сенях. Народ отреагировал так, как это всегда бывало на Руси - сплотился вокруг лидера. Поэтому так внезапно вошли в фольклор селигеровские патриотические мурзилки, совсем недавно бывшие всего лишь плодом неудачной алхимии политтехнологов.
Жизнь за царя. Сколько раз это повторялось в истории. С именем царя партизанили и бросались на амбразуру, выхаркивая отравленные хлором легкие шли в последнюю атаку против могучего противника, работали круглые сутки в бериевских шарашках, строили новую столицу на болоте в невыносимых условиях и совершали другие невиданные подвиги.
Есть и иная Русь. Она пробирается через самоуправляемые крестьянские общины, через казачьи вольницы, через свободные поселения староверов, через власть советов в своем первоначальном понимании, через родоначальников анархизма, русских бунтарей Кропоткина и Бакунина, мыслящих в пику рационализму Маркса. Эта иная Русь порой подавляется первой, но часто сливается с ней в некий симбиоз - объединение максимальной свободы и тирании, столь чуждое европейским буржуа.
Современные россияне, умеющие любить и ценить комфорт, погибать за Родину не спешат, однако психология существования в режиме осажденной врагами крепости работает сквозь века. Семьянины с пивными брюхами, нацепившие футболки “Все путем”, предпочитают потратить лишнюю пару тысяч рублей на времяпровождение в футбол-баре, а не на ополченцев Донбасса, однако если война придет в их дом, многие оставят свои семьи - пойдут и умрут. Менты, работяги, шоферюги. За Путина.
Так получилось, что в сложный и опасный период русский народ собирается вокруг персоны правителя, который видится как воплощение России. Чем больше и ощутимей угроза, тем больше люди готовы прощать руководителю отдельные огрехи, концентрируясь на его цементирующий, по сути государствообразующей роли. Пожалуй, лишь русский человек может погибнуть за Сталина, прежде ненавидя его предыдущие десяток лет, или призывать к Путину как к единственному спасителю в осажденном Славянске вопреки сигналам, что помощь не придет.
Японец умирает за императора, потому что считает его святым. Русский умирает на царя, считая его грешником, вобравшим в себя окружающую мерзость, несущим крест за окружающее зло, за гниение на всех этажах власти, кроме самого верхнего. Будучи дважды жестоким, трижды заблудившимся, четырежды ошибающийся царь все равно являющимся последней надеждой, без которой весь мир, как кажется многим, полетит в тар-тарары.
Проблема в том, что реальная фигура правителя подменяется мифологической, вымышленной. Например, в перестройку десятки миллионов людей верили сначала в Горбачева, а потом в Ельцина даже не допуская мысли, что наверху, пройдя все этапы государственного отбора, представляемыми как некое таинство, может оказаться не самый подходящий человек, более того, какая-то невероятная сволочь.
Мысль о том, что царь может быть не настоящим, что на троне может сидеть вовсе не Иван Грозный, а пришелец из параллельного мира, который является окруженным откровенным ворьем обывателем в царском кафтане, мировоззрение которого находится на уровне управдома, ужасна для русского человека.
