Бабочка
Бабочка влетает в открывшуюся дверь,
гонимая прохладою ночною,
ее безликая порхающая тень
бежит за ней оборванной строкою.
Она несет из тьмы в слепящий свет,
обернутый вокруг старинной люстры,
свой бледный шелк, посекшийся от лет,
когда-то впитывающий пролитые чувства.
В ее крыле многообразье форм,
исчерченных дорог непотускневших жилок,
ее полет нечаянный ведом
на обжигающий своим стеклом затылок
лампочки, под деревянным потолком,
обклееным засаленой бумагой,
куда себя она превносит целиком,
влекомая обманчивой отрадой.
Ей мир ее ночной казался дик,
и темен, и прохладен, и безмолвен,
ее колючий, шепчущий язык
ей все внушал, что этот мир безволен.
она хотела вылететь со дна,
подняться над терзающею мыслью,
она желала света и огня
и жаждала напиться ясной высью.
И два крыла от старости поблёкши,
ее несли так верно и легко,
пока смертельным светом ни обжогшись,
ни содрогнулось тленное чело.
1 июня 2010
гонимая прохладою ночною,
ее безликая порхающая тень
бежит за ней оборванной строкою.
Она несет из тьмы в слепящий свет,
обернутый вокруг старинной люстры,
свой бледный шелк, посекшийся от лет,
когда-то впитывающий пролитые чувства.
В ее крыле многообразье форм,
исчерченных дорог непотускневших жилок,
ее полет нечаянный ведом
на обжигающий своим стеклом затылок
лампочки, под деревянным потолком,
обклееным засаленой бумагой,
куда себя она превносит целиком,
влекомая обманчивой отрадой.
Ей мир ее ночной казался дик,
и темен, и прохладен, и безмолвен,
ее колючий, шепчущий язык
ей все внушал, что этот мир безволен.
она хотела вылететь со дна,
подняться над терзающею мыслью,
она желала света и огня
и жаждала напиться ясной высью.
И два крыла от старости поблёкши,
ее несли так верно и легко,
пока смертельным светом ни обжогшись,
ни содрогнулось тленное чело.
1 июня 2010