Та сторона
Боялся прыгать с одного гаража на другой. Тебя терпеливо учили, показывали, как нужно прыгать. Над тобой не смеялись! Тебе давали шанс. Нет, ты не мог. Что оставалось делать? Рассказывать про африканскую пустыню, где зыбучие пески засасывают лошадей вместе со всадниками. Пить на спор воду из грязной лужи. Показывать им, замирающим от восхищения, свой шрам после операции. Рассказывать о том, как устроена женщина, руководствуясь прочитанным во взрослых книгах и - в немалой степени - собственным воображением.
*
То, что называется краем света, в семье именовалось: та сторона Ждановской. Впрочем, это был даже не край света, а мир за краем. Побывать самому на той стороне Ждановской означало совершить то, от чего в доме воцаряется напряжённая, болезненная тишина. Ты проходил по подземному переходу под железнодорожными путями, потом стоял здесь же, у перехода, в плотной толпе людей, просто стоял и смотрел, как у напёрсточников исчезает, а потом снова появляется из воздуха белый шарик, слушал, как вокруг шаркают ногами, просят милостыню, ругаются, стучат тележками, зазывают покупателей, - и всё это было по ту сторону.
Как это можно объяснить? Там был, к примеру, продуктовый магазин (через Институт управления по пешеходному переходу, где долго не переключается светофор, прямо) - и даже он, этот магазин с обычной серой свёклой в контейнерах был чужим и потусторонним, и прийти сюда одному, без взрослых, купить здесь жевательную резинку или же выпить молочный коктейль значило взять на себя громадную ответственность тайного знания, которую отныне придётся нести на себе.
Со спичками было почему-то легче. Мама, я опять прожёг марлю. Мальчик мой, мы же поговорили, я тебе всё объяснила, ты ведь всё понял… Да, поговорили, да, я, конечно, согласен, это нехорошо - прожигать марлю, в доме может случиться пожар, к тому же я прекрасно понимаю, через прожжённые дырки теперь к нам будут залетать комары. Но: когда приставляешь спичку к коробку, а потом щёлкаешь по ней, это похоже на летящий факел.
Ничто не тянуло к себе сильнее огня. Когда вы подожгли во дворе цистерну с мазутом, пламя было выше деревьев. От нестерпимого жара на вас, стоящих вокруг, как бы спустилась ночь. К вам быстрым шагом шёл какой-то военный, все были уже на шухере, потом бросились врассыпную, а ты стоял у огня и не двигался. Он взял тебя за руку, спросил домашний адрес. Он был, наверно, полковник. Мама открыла дверь в фартуке, с полотенцем, очень красивая. Вас было двое, и она сразу же выбрала одного - маленького, чумазого, чёрного, с опалёнными бровями, а другой - высокий, добрый, со звёздами на погонах - стоял поодаль и беспомощно улыбался.
*
То, что называется краем света, в семье именовалось: та сторона Ждановской. Впрочем, это был даже не край света, а мир за краем. Побывать самому на той стороне Ждановской означало совершить то, от чего в доме воцаряется напряжённая, болезненная тишина. Ты проходил по подземному переходу под железнодорожными путями, потом стоял здесь же, у перехода, в плотной толпе людей, просто стоял и смотрел, как у напёрсточников исчезает, а потом снова появляется из воздуха белый шарик, слушал, как вокруг шаркают ногами, просят милостыню, ругаются, стучат тележками, зазывают покупателей, - и всё это было по ту сторону.
Как это можно объяснить? Там был, к примеру, продуктовый магазин (через Институт управления по пешеходному переходу, где долго не переключается светофор, прямо) - и даже он, этот магазин с обычной серой свёклой в контейнерах был чужим и потусторонним, и прийти сюда одному, без взрослых, купить здесь жевательную резинку или же выпить молочный коктейль значило взять на себя громадную ответственность тайного знания, которую отныне придётся нести на себе.
Со спичками было почему-то легче. Мама, я опять прожёг марлю. Мальчик мой, мы же поговорили, я тебе всё объяснила, ты ведь всё понял… Да, поговорили, да, я, конечно, согласен, это нехорошо - прожигать марлю, в доме может случиться пожар, к тому же я прекрасно понимаю, через прожжённые дырки теперь к нам будут залетать комары. Но: когда приставляешь спичку к коробку, а потом щёлкаешь по ней, это похоже на летящий факел.
Ничто не тянуло к себе сильнее огня. Когда вы подожгли во дворе цистерну с мазутом, пламя было выше деревьев. От нестерпимого жара на вас, стоящих вокруг, как бы спустилась ночь. К вам быстрым шагом шёл какой-то военный, все были уже на шухере, потом бросились врассыпную, а ты стоял у огня и не двигался. Он взял тебя за руку, спросил домашний адрес. Он был, наверно, полковник. Мама открыла дверь в фартуке, с полотенцем, очень красивая. Вас было двое, и она сразу же выбрала одного - маленького, чумазого, чёрного, с опалёнными бровями, а другой - высокий, добрый, со звёздами на погонах - стоял поодаль и беспомощно улыбался.