Re: Волшебникам тоже больноhelgvarDecember 8 2013, 08:52:54 UTC
Нет. Все они бережно хранят и несут в измученных ладонях, словно небывалое сокровище, боль не прошедшего прошлого. Прошлое всегда рядом и всегда внутри для Перворожденной, обладавшей невероятным по силе и ценности даром, но под страшной пыткой утратившей его. Для эльфийки Исилвен, даже за тридевять миров, посреди мироздания закрытого, не умеющей довериться кому бы то ни было, потому что память постоянно горит от пережитого предательства. Не в силах распрощаться с былым и великий хаосит Зафир, обладающий немыслимым для Альтерры могуществом, но подстегиваемый и подгоняемый воспоминаниями о репутации труса, которая сопровождает его в глазах бывших соратников и товарищей. По-своему мучима памятью и Мара, суккуба, желавшая всего лишь без особых усилий получать желаемое - внимание ли мальчиков, необычную красоту ли, - а вместо этого вынужденная убивать; убивающая без уколов совести, хищная, как лесной зверь, - и от того еще более обижающаяся на небрежение и враждебность прочих. Сложными узорами врезалась в память и Финеаса Юрато его юность - и помыкания первого учителя, и преданная уже им школа магии, и случайное убийство, но пуще упомянутого - то, что сам он - не более чем человек, пусть и являющийся одаренным магом Тьмы, а стало быть, существо, не смеющее ровнять себя с Перорожденными. Трудно не остановиться, размышляя над судьбой Хессанора, сломленного и собственной слабостью, толкнувшей на кошмарное предательство, и мучительным отторжением, которому подверг его собственный народ, прекрасные и мудрые эльфы, оказавшиеся неспособными простить. А боль для человека - фактор, зачастую попросту ключевой, то пламя, которое разогревает котлы желаний и устремлений, тот жгучий сполох, который оттеняет и высвечивает по своему произволу то чьи-то улыбки, то равнодушное слово, то… Боль очень важна, потому что не дает ни человеку, ни народу, ни миру прийти в равновесие, прекратить развиваться; ибо только мертвое не болит. Автор играет с ней, позволяя себе останавливаться на ключевых, наиболее эмоционально насыщенных моментах, чтобы тут же вскользь упомянуть одно за другим несколько многодневных путешествий через целый континент. Автор вольно погружается в глубины памяти своих героев, позволяя читателю прикоснуться к незаживающим ранам и неостывающему пеплу в самых недрах сердца. С другой стороны, схематично и несколько спорадически выглядят эпизоды, посвященные любовным терзаниям героев. После столь красивых предысторий хотелось бы чего-то куда изощреннее… но именно в таком виде книга остается туго сплетенной косой из фэнтези про эпохальную и судьбоносную войну и истории опаснейшего любовного многоугольника. Тем не менее, ближе к концу текста проявляются характерные пятна и полосы торопливости: так, царапают глаз выражения вроде «дни летели, как стрела из арбалета» (не самый удачный парафраз сравнения с пулями огнестрельного оружия; хотя бы потому, что из арбалета стрелами не стреляют вообще), «Настал день, когда намеченная для решающей схватки долина оказалась в суточном переходе от лагеря», несколько невнятно звучит Финеас… впрочем, как и совершенно неожиданный амулет долговечности, невнятица в финале вполне объяснима, если предположить, что с героями книги нам еще предстоит встретиться, - а на это более чем намекает гневная реплика Мары.
Итог: вот она - эпическая фэнтези о Великой Войне, уложившаяся в одну книгу и парадоксально сочетаемая с насыщенным аккордом любовного романа. Автор удачно сохранил баланс между поисками утраченной Силы и внутреннего покоя, с одной стороны, и поисками любви и личного счастья, с другой.
Re: Волшебникам тоже больноskazochnikiJanuary 8 2014, 12:01:26 UTC
По правилам конкурса автор книги не имеет права ставить "+1" к рецензии на свой роман, но хочется сказать вам особое спасибо. :) Похоже, вы единственный, кто заметил параллель со Второй Мировой. Для меня это очень важно. Собственно, если соотносить календари Терры и Альтерры, действие "Перворожденной" происходит несколько раньше, чем действие большинства романов проекта, а именно - в сороковые годы нашего века. И Великая Война не могла не прозвучать эхом в иных мирах.
Re: Волшебникам тоже больноhelgvarJanuary 9 2014, 06:03:59 UTC
Параллель со Второй Мировой... честно говоря, я не был уверен, что это не досужий домысел мой собственный, - но с некоторых пор (бесконечные кровавые гекатомбы, например, здорово напомнили газенвагены и многие тысячи жертв во имя нацистской науки) не мог отделаться от упрямого ощущения, что на самом деле это не "Властелин Колец", а "Последний Кольценосец" - не добрая сказка, а честный рассказ про войну, неким образом отраженная история отраженного мира. Как-то так.
Прошлое всегда рядом и всегда внутри для Перворожденной, обладавшей невероятным по силе и ценности даром, но под страшной пыткой утратившей его. Для эльфийки Исилвен, даже за тридевять миров, посреди мироздания закрытого, не умеющей довериться кому бы то ни было, потому что память постоянно горит от пережитого предательства.
Не в силах распрощаться с былым и великий хаосит Зафир, обладающий немыслимым для Альтерры могуществом, но подстегиваемый и подгоняемый воспоминаниями о репутации труса, которая сопровождает его в глазах бывших соратников и товарищей.
По-своему мучима памятью и Мара, суккуба, желавшая всего лишь без особых усилий получать желаемое - внимание ли мальчиков, необычную красоту ли, - а вместо этого вынужденная убивать; убивающая без уколов совести, хищная, как лесной зверь, - и от того еще более обижающаяся на небрежение и враждебность прочих.
Сложными узорами врезалась в память и Финеаса Юрато его юность - и помыкания первого учителя, и преданная уже им школа магии, и случайное убийство, но пуще упомянутого - то, что сам он - не более чем человек, пусть и являющийся одаренным магом Тьмы, а стало быть, существо, не смеющее ровнять себя с Перорожденными.
Трудно не остановиться, размышляя над судьбой Хессанора, сломленного и собственной слабостью, толкнувшей на кошмарное предательство, и мучительным отторжением, которому подверг его собственный народ, прекрасные и мудрые эльфы, оказавшиеся неспособными простить.
А боль для человека - фактор, зачастую попросту ключевой, то пламя, которое разогревает котлы желаний и устремлений, тот жгучий сполох, который оттеняет и высвечивает по своему произволу то чьи-то улыбки, то равнодушное слово, то… Боль очень важна, потому что не дает ни человеку, ни народу, ни миру прийти в равновесие, прекратить развиваться; ибо только мертвое не болит.
Автор играет с ней, позволяя себе останавливаться на ключевых, наиболее эмоционально насыщенных моментах, чтобы тут же вскользь упомянуть одно за другим несколько многодневных путешествий через целый континент. Автор вольно погружается в глубины памяти своих героев, позволяя читателю прикоснуться к незаживающим ранам и неостывающему пеплу в самых недрах сердца.
С другой стороны, схематично и несколько спорадически выглядят эпизоды, посвященные любовным терзаниям героев. После столь красивых предысторий хотелось бы чего-то куда изощреннее… но именно в таком виде книга остается туго сплетенной косой из фэнтези про эпохальную и судьбоносную войну и истории опаснейшего любовного многоугольника.
Тем не менее, ближе к концу текста проявляются характерные пятна и полосы торопливости: так, царапают глаз выражения вроде «дни летели, как стрела из арбалета» (не самый удачный парафраз сравнения с пулями огнестрельного оружия; хотя бы потому, что из арбалета стрелами не стреляют вообще), «Настал день, когда намеченная для решающей схватки долина оказалась в суточном переходе от лагеря», несколько невнятно звучит Финеас… впрочем, как и совершенно неожиданный амулет долговечности, невнятица в финале вполне объяснима, если предположить, что с героями книги нам еще предстоит встретиться, - а на это более чем намекает гневная реплика Мары.
Итог: вот она - эпическая фэнтези о Великой Войне, уложившаяся в одну книгу и парадоксально сочетаемая с насыщенным аккордом любовного романа. Автор удачно сохранил баланс между поисками утраченной Силы и внутреннего покоя, с одной стороны, и поисками любви и личного счастья, с другой.
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Собственно, если соотносить календари Терры и Альтерры, действие "Перворожденной" происходит несколько раньше, чем действие большинства романов проекта, а именно - в сороковые годы нашего века. И Великая Война не могла не прозвучать эхом в иных мирах.
Reply
Reply
Leave a comment