Тема "Баргузин" продолжается
Новые косвенные вести по теме "Баргузин" (создание нового поколения БЖРК). Работа по ней продолжается. Хотя аналитики неоднократно предрекали её конец, как "неперспективной". Вот некоторые выдержки из свежего интервью генерального конструктора МИТ (Московского института теплотехники) Юрия Соломонова.
- Президент заявил о воссоздании так называемых вагонов-ракет. Знаю, что когда-то под Пермью был целый вокзал этих вагонов, но он был распродан чуть ли не по цене двухкомнатной квартиры.
- Все это не так. Никакого вокзала никогда не было, был пункт постоянной дислокации. И про распродажу это байки. Работа по созданию комплекса на базе железнодорожного транспорта действительно ведется. Дело движется, и с той задачей, которую перед нами поставил президент, мы, конечно, справимся.
Вот ещё интересные фрагменты. Про "Булаву":
- Не могу не спросить про «Булаву», которая не взлетела. Ваши коллеги-ракетчики считают, что сама она - гениальное произведение с точки зрения конструкции и дело было в резине, которую закупали в Китае. Это так?!
- Я считаю, что «Булава» - это высший пилотаж. Но заводы в то время не успевали за учеными. Провал запусков «Булавы» в подавляющем большинстве случаев был результатом производственного брака. Недостаточный контроль, отсутствие квалификации у людей (тогда был отток умных и профессиональных людей за границу).
- Вы никогда не жалели, что написали после провалов с «Булавой» заявление об отставке с поста руководителя МИТ?
- Это было сложное решение, но, на мой взгляд, единственно верное. Близкие меня поддержали.
- Какие у вас отношения с Медведевым? Он ведь не наградил вас званием Героя Труда (это сделал Путин в 2015 году).
- Абсолютно нормальные. В том смысле, что никаких отношений. Мы замыкаемся по подчиненности на вице-премьера Дмитрия Рогозина. Впрочем, с Дмитрием Анатольевичем я разговаривал в Сочи, но предметно-приватного общения не было. С Путиным я периодически встречаюсь, в том числе один на один. Он меня хорошо знает, я его еще лучше. (Смеется.)
И про 90-е:
- Знаю, вы очень резко отзывались о действиях советского правительства в лихие 90-е...
- Резкость мне несвойственна. Но по вопросам, касающимся безопасности государства, я могу говорить прямо и жестко. Что происходило? Борис Ельцин принимает решение сократить наши РВСН. А ракеты, напомню, - самое дешевое и самое опасное наше оружие для иностранных государств. Планировалось сократить количество ракет процентов на 60 к 2000 году. Из 80 тысяч ракетчиков 60 тысяч предложили уволить. И это лучших, высококлассных специалистов в мире!
- И как вы спасали ядерный щит России? Правда, что после того, как не смогли в очередной раз добиться приема у президента Бориса Ельцина, обратились к нему с телеэкрана и он после этого порвал указ о вашем награждении?
- Я действительно сделал заявление в телеэфире. Сказал тогда, что разработка «Тополь-М» под угрозой срыва. Но про указ - был ли он вообще? - ничего не скажу, потому что не знаю. Что сильнее всего меня тревожило - из перечня работ на ближайшие 5 лет был исключен целый класс вооружений - комплекс подвижного грунтового базирования. Я пришел к начальнику Генштаба, сказал, что это роковая ошибка. Он не то чтобы был против, просто говорил: в стране нет денег. Я убедил его, сказав, что ядерные силы являются гарантом безопасности страны, значит, надо найти средства.
А вообще времена были трудные. Был огромный долг Минобороны за нашу продукцию, которую мы уже поставили. Выпуск новых изделий практически не финансировался. Чтобы выжить, мы брались за разработки, совершенно не связанные с ракетами. Очистка воды, рентгеновские аппараты, монорельсовая дорога...
И ещё, про горбачёвские времена:
- Помните ли вы тот исторический момент, когда впервые СССР и США обменялись секретными разработками в области ракет?
- Конечно. На переговорах в Вашингтоне была достигнута договоренность, в соответствии с которой мы должны передать американцам данные о ракетах средней дальности «Пионер», которые были на вооружении нашей армии. Но все это было довольно неожиданно.
Помню, начальник Генштаба позвонил в МИТ, потребовал привезти материалы по «Пионеру». Я привез, но отказывался их просто передать. Документы имели высший гриф секретности. Я не имел права оставить их руководителю, пусть даже такого высокого уровня, если не будет все оформлено должным образом: печать и подпись в реестре о получении. Он долго думал, потом все заверил. И при мне позвал секретчика со словами: «Срежьте гриф «секретно» с каждой страницы и отправьте по телетайпу в США». Мы тогда все обомлели. А секретчик, как мне показалось, не просто не поверил своим ушам, но готов был упасть в обморок.
Вот такие бывали времена в нашей истории. Мда...
- Президент заявил о воссоздании так называемых вагонов-ракет. Знаю, что когда-то под Пермью был целый вокзал этих вагонов, но он был распродан чуть ли не по цене двухкомнатной квартиры.
- Все это не так. Никакого вокзала никогда не было, был пункт постоянной дислокации. И про распродажу это байки. Работа по созданию комплекса на базе железнодорожного транспорта действительно ведется. Дело движется, и с той задачей, которую перед нами поставил президент, мы, конечно, справимся.
Вот ещё интересные фрагменты. Про "Булаву":
- Не могу не спросить про «Булаву», которая не взлетела. Ваши коллеги-ракетчики считают, что сама она - гениальное произведение с точки зрения конструкции и дело было в резине, которую закупали в Китае. Это так?!
- Я считаю, что «Булава» - это высший пилотаж. Но заводы в то время не успевали за учеными. Провал запусков «Булавы» в подавляющем большинстве случаев был результатом производственного брака. Недостаточный контроль, отсутствие квалификации у людей (тогда был отток умных и профессиональных людей за границу).
- Вы никогда не жалели, что написали после провалов с «Булавой» заявление об отставке с поста руководителя МИТ?
- Это было сложное решение, но, на мой взгляд, единственно верное. Близкие меня поддержали.
- Какие у вас отношения с Медведевым? Он ведь не наградил вас званием Героя Труда (это сделал Путин в 2015 году).
- Абсолютно нормальные. В том смысле, что никаких отношений. Мы замыкаемся по подчиненности на вице-премьера Дмитрия Рогозина. Впрочем, с Дмитрием Анатольевичем я разговаривал в Сочи, но предметно-приватного общения не было. С Путиным я периодически встречаюсь, в том числе один на один. Он меня хорошо знает, я его еще лучше. (Смеется.)
И про 90-е:
- Знаю, вы очень резко отзывались о действиях советского правительства в лихие 90-е...
- Резкость мне несвойственна. Но по вопросам, касающимся безопасности государства, я могу говорить прямо и жестко. Что происходило? Борис Ельцин принимает решение сократить наши РВСН. А ракеты, напомню, - самое дешевое и самое опасное наше оружие для иностранных государств. Планировалось сократить количество ракет процентов на 60 к 2000 году. Из 80 тысяч ракетчиков 60 тысяч предложили уволить. И это лучших, высококлассных специалистов в мире!
- И как вы спасали ядерный щит России? Правда, что после того, как не смогли в очередной раз добиться приема у президента Бориса Ельцина, обратились к нему с телеэкрана и он после этого порвал указ о вашем награждении?
- Я действительно сделал заявление в телеэфире. Сказал тогда, что разработка «Тополь-М» под угрозой срыва. Но про указ - был ли он вообще? - ничего не скажу, потому что не знаю. Что сильнее всего меня тревожило - из перечня работ на ближайшие 5 лет был исключен целый класс вооружений - комплекс подвижного грунтового базирования. Я пришел к начальнику Генштаба, сказал, что это роковая ошибка. Он не то чтобы был против, просто говорил: в стране нет денег. Я убедил его, сказав, что ядерные силы являются гарантом безопасности страны, значит, надо найти средства.
А вообще времена были трудные. Был огромный долг Минобороны за нашу продукцию, которую мы уже поставили. Выпуск новых изделий практически не финансировался. Чтобы выжить, мы брались за разработки, совершенно не связанные с ракетами. Очистка воды, рентгеновские аппараты, монорельсовая дорога...
И ещё, про горбачёвские времена:
- Помните ли вы тот исторический момент, когда впервые СССР и США обменялись секретными разработками в области ракет?
- Конечно. На переговорах в Вашингтоне была достигнута договоренность, в соответствии с которой мы должны передать американцам данные о ракетах средней дальности «Пионер», которые были на вооружении нашей армии. Но все это было довольно неожиданно.
Помню, начальник Генштаба позвонил в МИТ, потребовал привезти материалы по «Пионеру». Я привез, но отказывался их просто передать. Документы имели высший гриф секретности. Я не имел права оставить их руководителю, пусть даже такого высокого уровня, если не будет все оформлено должным образом: печать и подпись в реестре о получении. Он долго думал, потом все заверил. И при мне позвал секретчика со словами: «Срежьте гриф «секретно» с каждой страницы и отправьте по телетайпу в США». Мы тогда все обомлели. А секретчик, как мне показалось, не просто не поверил своим ушам, но готов был упасть в обморок.
Вот такие бывали времена в нашей истории. Мда...