Почему одни страны богатые, а другие бедные. Книга в кратком изложении за 10 минут
Спасибо ingenero за наводку на книгу. Эта книга - один из главных политэкономических бестселлеров последнего времени. Авторы задаются вопросом, который в течение столетий волновал историков, экономистов и философов: в чем истоки мирового неравенства, почему мировое богатство распределено по странам и регионам мира столь неравномерно? И финансовый парфюмер искал ответ на поставленный вопрос. На стыке истории, политологии и экономики, с привлечением необычайно обширного исторического материала из всех эпох и со всех континентов, превращает эту книгу в настоящую энциклопедию передовой политэкономической мысли.
XVI в. - начало колонизации Америки. После первоначального периода грабежей и охоты за золотом и серебром испанцы создали сеть институтов, нацеленных на эксплуатацию коренного населения. Все меры были направлены на снижение жизненного уровня коренных жителей до минимума и удержание всех доходов сверх этого минимума в пользу испанцев. Такой результат достигался экспроприацией земель, принуждением к труду, высокими налогами и высокими ценами на товары, покупка которых также была принудительной. Хотя эти институты обогатили испанскую корону и сделали конкистадоров и их потомков очень состоятельными людьми, они же превратили Латинскую Америку в континент с самым высоким уровнем неравенства в мире и подорвали его экономический потенциал. Когда испанцы в 1490-х годах начали свое завоевание обеих Америк, Англия была второстепенной европейской страной, только-только оправлявшейся от разрушительных последствий гражданской войны Алой и Белой розы. Она была не в состоянии ни принять участие в схватке за золото и другую добычу колонизаторов, ни заняться выгодной эксплуатацией коренного населения Нового Света. Но примерно сто лет спустя, в 1588 году, Европу потряс неожиданный разгром «Непобедимой армады» - флотилии, которую испанский король Филипп II пытался использовать для вторжения в Англию. Победа англичан была не просто военным успехом, это был знак их растущей уверенности в своих силах на море, и эта уверенность в конце концов позволит Англии принять участие в соперничестве колониальных империй.
В 1663 году была основана и пожалована восьми лордам собственникам (включая сэра Энтони Эшли Купера) колония Каролина. Эшли Купер и его консультант, великий английский философ Джон Локк, составили документ под названием «Основополагающие установления Каролины», который рисовал идеал иерархического общества, находящегося под контролем землевладельческой элиты. Преамбула гласит: «Управление сей провинцией следует привести в соответствие с установлениями нашей монархии, частью коей эта провинция является; и нам следует избегать построения многолюдной демократии». Однако попытка установить эти драконовские законы в Мэриленде и Каролине провалилась, так же как ранее провалилась подобная попытка в Вирджинии. Похожими оказались и причины неудачи: во всех трех случаях оказалось невозможным загнать поселенцев в жесткие рамки иерархического общества просто потому, что у них было слишком много иных возможностей в Новом Свете. К 1720-м годам все колонии, которые впоследствии составят Соединенные Штаты, имели схожие формы государственного устройства. Во всех были губернаторы и ассамблеи, основанные на представительстве всех мужчин, владевших какой-либо собственностью.
Теории, которые не работают
Большая часть теорий, предложенных учеными специалистами в различных общественных науках и пытающихся найти истоки богатства и бедности, попросту не работают и не могут объяснить сложившееся положение вещей. Одна из широко распространенных и популярных теорий, объясняющих мировое неравенство, - это теория о влиянии географических условий. Однако мировое неравенство не может быть объяснено через воздействие климата, болезней или других факторов, упоминающихся в разных версиях географической теории. Просто вспомните город Ногалес. Одна его часть отделена от другой не разными климатическими поясами, географической удаленностью или эпидемиологической обстановкой, а просто границей между США и Мексикой. Не географические условия определили тот факт, что неолитическая революция развернулась именно на Ближнем Востоке, и не географические условия - причина его последующего сравнительного отставания. Расширение и консолидация Османской империи и ее институциональное наследие - вот что препятствует процветанию Ближнего Востока сегодня.
Ногалес - город, разделенный стеной: к северу - штат Аризона (США), к югу - штат Сонора (Мексика)
Так близко - и так по-разному. Город Ногалес разделен пополам стеной. К северу от стены расположен американский Ногалес: округ Санта Круз, штат Аризона, США. Средний доход на семью в этом городе - 30 000 долларов в год. К югу от стены находится мексиканский Ногалес, штат Сонора. Доход средней семьи в нем равен примерно 10 000 долларов США .
Другая популярная теория связывает процветание народов с культурными факторами. Эта теория, так же как географическая, имеет благородную родословную и может проследить свое происхождение как минимум до великого немецкого социолога Макса Вебера, который утверждал, что Реформация и протестантская этика, которая лежала в ее основе, были ключевыми факторами быстрого развития индустриального общества в Западной Европе. Многие верят, что Латинская Америка никогда не будет богатой, потому что ее жители по природе своей транжиры и голодранцы, заложники особой иберийской культуры - «культуры маньяна» (маньяна переводится с испанского - завтра). А когда-то многие верили, что традиции китайской культуры, в частности конфуцианские ценности, неблагоприятны для экономического роста. Сейчас, однако, о роли китайской трудовой этики в быстром экономическом росте в Китае, Гонконге и Сингапуре не говорит только ленивый.
А как насчет протестантской этики Макса Вебера? Возможно, Нидерланды и Англия - преимущественно протестантские страны - и были первыми примерами экономического чуда в Новое время, но особой связи между их успехами и их религией не было. Франция, страна преимущественно католическая, повторила успех голландцев и англичан уже в XIX веке, а сегодня и Италия присоединилась к этой группе процветающих стран. Путь к процветанию лежит через решение базовых политических проблем. Именно потому, что экономика исходила из того, что политические проблемы уже решены, она не смогла найти убедительного объяснения мировому неравенству.
Как возникают богатство и бедность?
Экономическая катастрофа в Северной Корее, которая погрузила миллионы людей в пучину голода, особенно поразительна именно при сравнении с ситуацией в Южной Корее: ни культура, ни география, ни разница в образовании не могут объяснить расходящиеся все дальше траектории развития двух Корей. Мы должны изучить институты этих стран, чтобы найти ключ.
Экономические институты, подобные тем, что существуют в США или Южной Корее, мы назовем инклюзивными (от англ. inclusive - «включающие в себя», «объединяющие»). Они стимулируют участие больших групп населения в экономической активности. Частью инклюзивных институтов обязательно являются защищенные права частной собственности, беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности; эти институты должны также обеспечивать свободный вход на рынок для новых компаний и свободный выбор профессии и карьеры для всех граждан. Мы называем институты противоположные инклюзивным, - экстрактивными, то есть направленными на то, чтобы выжать максимальный доход из эксплуатации одной части общества и направить его на обогащение другой части (от англ. to extract - «извлекать», «выжимать»).
Инклюзивные экономические институты готовят почву для успешной работы двух важнейших двигателей экономического роста и процветания: технологических инноваций и образования. Политические институты - это совокупность правил, которые формируют систему стимулов для различных политических игроков. Политические институты определяют, у кого в обществе есть власть и как этот кто-то может ее использовать. Абсолютистские политические институты, такие как в Северной Корее или колониальной Латинской Америке, помогают тем, кто обладает властью, подстроить экономические институты под себя, то есть приспособить их для собственного обогащения. Политические институты, которые распределяют власть между разными силами и группами в обществе и при этом ограничивают все эти группы в применении этой власти, порождают плюралистические политические системы.
Экономический рост и технологические инновации создаются в результате процесса, который великий экономист Джозеф Шумпетер называл «созидательным разрушением». В ходе этого процесса старые технологии заменяются новыми; новые сектора экономики привлекают ресурсы за счет старых; новые компании вытесняют признанных ранее лидеров. Новые технологии делают старое оборудование и навыки обращения с ним ненужными. Таким образом, инклюзивные институты и экономический рост, который они подстегивают, порождают как победителей, так и проигравших, как среди экономических, так и среди политических игроков. Боязнь созидательного разрушения часто лежит в основе сопротивления созданию инклюзивных экономических и политических институтов.
Груз истории: небольшие отличия и точки перелома
Пандемия чумы в середине XIV в. прокатилась по всей Европе, и повсюду погибла примерно одна и та же доля населения. С демографической точки зрения последствия чумы в Восточной Европе были такими же, как в Англии и Западной Европе. Теми же самыми были и социально экономические следствия чумы: рабочих рук не хватало, и люди стали требовать большей свободы от своих хозяев. Однако на востоке Европы дефицит рабочей силы стимулировал феодалов к тому, чтобы поддерживать экстрактивный характер рынка труда, в основе которого лежал крепостной труд. В Англии феодалы пытались добиться той же цели. Однако там переговорная сила крестьян оказалась достаточной, чтобы они добились своего. Не так обстояли дела в Восточной Европе.
Хотя в 1346 году большой разницы между политическими и экономическими институтами Западной и Восточной Европы не было, к началу XVII столетия это были уже два разных мира. На Западе работники были свободны от феодальных повинностей и пут феодального права, и им скоро предстояло оказаться в самом центре бурно развивающейся рыночной экономики. Крестьяне Восточной Европы тоже становились частью рыночной экономики, но лишь в качестве крепостных, которых силой заставляют работать на хозяина и выращивать сельскохозяйственные продукты, пользующиеся спросом на Западе.
«Черная смерть» - это яркий пример исторической «точки перелома»: важного события или стечения обстоятельств, которое разрушает существующий экономический и политический порядок. Точка перелома подобна обоюдоострому мечу, удар которого может резко повернуть траекторию развития страны как в одну, так и в другую сторону. С одной стороны, в точке перелома замкнутый круг воспроизводства экстрактивных институтов может быть разрушен и им на смену могут прийти более инклюзивные институты, как это произошло в Англии. С другой стороны, экстрактивные институты могут еще более укрепиться, как это произошло в Восточной Европе.
Англия была первой страной, которая смогла совершить прорыв и добиться устойчивого экономического роста в XVII веке. Масштабным сдвигам в английской экономике предшествовали английские революции, которые изменили экономические и политические институты страны, сделав их гораздо более инклюзивными, чем когда-либо прежде. Эти институты возникли не как результат консенсуса; наоборот, их породила ожесточенная борьба за власть между различными группировками, которые оспаривали легитимность друг друга и добивались установления таких институтов, которые будут выгодны только им самим. Кульминацией конфликта, развернувшегося в XVI-XVII веках, стали два события: Английская гражданская война (1642-1651) и Славная революция (1688). Последняя ограничила власть короля и его министров и передала парламенту полномочия для формирования экономических институтов.
Государство создало систему институтов, которые стимулировали инвестиции, инновации и торговлю. Оно твердо защищало права собственности, включая права собственности на идеи, закрепленные в патентах, что было необыкновенно важно для стимулирования инноваций. Государство поддерживало правопорядок в стране. Беспрецедентным в английской истории было распространение принципов английского права на всех граждан. Прекратилось произвольное установление новых налогов, а почти все монополии были упразднены.
Рис. 2. Крепостное право в Европе в 1800 г. (указаны современные границы государств)
Отдаляясь друг от друга
Одной из основ экономического развития Венеции в XI-XIV вв. стала серия инноваций в области контрактного права, сделавшая экономические институты значительно более инклюзивными. Самым знаменитым из этих изобретений была комменда (commenda), зачаточный тип акционерного общества, срок существования которого ограничивался продолжительностью одного торгового плавания. В состав комменды входило два партнера - купец путешественник и остававшийся в Венеции инвестор (commendator).
Экономическая инклюзивность и возвышение все новых семей, разбогатевших на торговле, вынуждали политическую систему становиться все более открытой. В развитии Венеции мы снова вполне отчетливо видим, как инклюзивные экономические и политические институты начинают поддерживать друг друга. Однако, появление каждой новой волны предприимчивых молодых людей, разбогатевших благодаря комменде и подобным экономическим институтам, приводило к снижению доходов представителей старой элиты, которой на рубеже XIII-XIV вв. удалось ограничить проникновение новых людей в политические структуры.
И дело не ограничивалось снижением доходов - порой речь заходила об угрозе их политической власти. Аристократы, заседавшие в Большом совете, постоянно испытывали искушение закрыть доступ к системе для новых людей. После политического «закрытия» Большой совет решил произвести и экономическое. Наряду с переходом к экстрактивным политическим институтам начался переход к экстрактивным экономическим институтам. Самым важным было запрещение комменды. Была организована система принадлежащих государству торговых галер, и начиная с 1324 года граждан, желавших заняться коммерцией, стали облагать высокими налогами. Международная торговля окончательно сосредоточилась в руках старых семей. Это было началом конца Венеции как процветающего государства.
В наши дни Венеция богата лишь потому, что люди, зарабатывающие деньги где-то совсем в других местах, предпочитают тратить их в Венеции, наслаждаясь картинами ее былой славы. Тот факт, что развитие инклюзивных институтов может повернуть вспять, наглядно демонстрирует отсутствие какого-либо простого, кумулятивного процесса институциональных улучшений. Кроме того, небольшие институциональные различия, играющие важнейшую роль в точках переломов, являются по своей природе крайне мимолетными. В силу своей неустойчивости они могут оказаться обратимыми.
В случае Рима водоразделом стал переход от республики (510-49 гг. до н. э.) к империи (49 г. до н. э. - 476 г. н. э.), что со временем привело к смутам, нестабильности, а в конце концов - к крушению государства. К началу V века варвары буквально стояли у ворот Римской империи. Однако успехи готов, гуннов и вандалов в борьбе против Рима были симптомом, а не причиной падения римской державы. Ведь во времена республики Риму приходилось противостоять куда более организованным и опасным противникам, например, карфагенянам. Причины падения Рима сходны с причинами, которые привели к упадку города государства майя. И там, и здесь это падение было предопределено работой все более экстрактивных политических и экономических институтов, вызывавших все новые распри и гражданские войны. Причины падения Рима можно проследить в глубину истории вплоть до времени, когда Август сосредоточил в своих руках единоличную власть, в результате чего политические институты постепенно стали дрейфовать в сторону экстрактивности.
Экономический рост во времена Римской республики был впечатляющим. Однако этот рост был ограниченным и неустойчивым. Рост опирался на сравнительно высокую производительность в сельском хозяйстве, поступление значительных ресурсов из провинций и на международную торговлю, однако не подкреплялся ни технологическим прогрессом, ни созидательным разрушением.
Поворотный момент
Уильям Ли в конце XVII в. изобрел вязальную машину. Однако, попытка получить патент закончилась отказом короля: механизация лишит людей работы, создаст безработицу, приведет к политической нестабильности и будет угрожать королевской власти. Станок для вязания чулок обещал огромный рост производительности, но она же грозила запустить процесс созидательного разрушения. Реакция на блестящее изобретение Ли иллюстрирует основную идею этой книги. Боязнь созидательного разрушения - это главная причина, по которой рост уровня жизни, начиная с неолитической эпохи и до промышленной революции, не был устойчивым.
История Англии полна конфликтов между монархией и ее подданными. В 1215 году бароны восстали против короля Иоанна и заставили его подписать на лугу Раннимед близ Лондона Великую хартию вольностей. Согласно хартии, король был обязан советоваться с баронами, если хотел поднять налоги. Борьба за политические институты продолжалась, и власть монарха была ограничена еще в большей степени, когда в 1265 году был учрежден выборный парламент. Многим членам парламента совершенно не нравились попытки короны усилить собственную власть, и они-то и составили то ядро сопротивления монархии, сила которого проявится гораздо позже в ходе Английской, а затем и Славной революций.
В экономике экстрактивность институтов проявлялась не только в случаях, подобных истории с изобретением Уильяма Ли: повсюду были монополии, монополии. К 1621 году в Англии насчитывалось семь тысяч монополий. Они препятствовали той самореализации талантов, которая жизненно важна для экономического процветания.
После 1688 года права собственности стали гораздо более защищенными - частично благодаря тому, что защита этих прав была в интересах многих членов парламента, частично из-за того, что на созданные к этому времени плюралистические институты можно было оказывать влияние путем подачи петиций. После 1688 года политическая система стала значительно более инклюзивной и создала в Англии условия относительного равенства.
Развитие вспять
В XIV-XVI веках Юго-Восточная Азия благодаря торговле специями испытывала заметный экономический рост. Однако, на рубеже XVI-XVII вв. Голландская Ост Индская компания уничтожила часть населения и взяла под свой контроль торговлю гвоздикой и мускатным орехом. Местное население предпочло ничего не производить. Они боялись, что голландская компания придет сюда войной из-за пряностей. Мы не знаем, по какому пути пошло бы развитие государств Юго-Восточной Азии, не случись голландской агрессии. Возможно, в них укрепились бы свои собственные формы абсолютизма, а может быть, они еще долго пребывали бы в том же политическом состоянии, что и в конце XVI века. Голландский колониализм в корне изменил направление экономического и политического развития и Молуккских островов, и всего этого региона. Народы Юго-Восточной Азии отвергли деловую активность, стали склоняться к изоляционизму и ко все более абсолютистским формам правления. В течение следующих двух веков у них не было никаких шансов воспользоваться преимуществами тех инноваций, которые распространялись по всему миру в ходе промышленной революции.
Учитывая экстрактивные экономические и политические институты, основанные на работорговле, индустриализация не получила распространения в Черной Африке. Этот регион переживал застой и даже регресс, в то время как другие части света реформировали свои новые, современные экономики.
Концепция «двойственной экономики», впервые была предложена в 1955 году сэром Артуром Льюисом. Для многих слаборазвитых или недостаточно развитых экономик характерна двойственная структура, разделение на «современный» и «традиционный» секторы. Современный сектор, то есть наиболее развитая часть экономики, связан с городом, современной индустрией и использованием технологических новшеств. Традиционный сектор связан с деревней, сельским хозяйством, отсталыми институтами и технологиями. Один из этих отсталых институтов в сельском хозяйстве - общинная, а не частная земельная собственность. Для целого поколения специалистов по экономике развития, выросших на идеях Льюиса, «проблема развития» решается просто: надо лишь переместить людей и средства из традиционного сектора в современный сектор. В 1979 году Льюис получил Нобелевскую премию за свои работы по экономике развития.
Концепция Льюиса во многом верна, однако она упускает из виду общую логику становления двойственной экономики. Отсталость - ситуация, сложившаяся относительно недавно, и она вовсе не естественного происхождения. Эта ситуация была сознательно создана колонизаторами для того, чтобы иметь источник дешевой рабочей силы для собственного бизнеса и возможность избавиться от конкуренции со стороны черных африканцев. Двойственная экономика - это еще один пример отставания, но сложившегося не естественным образом в течение столетий, а искусственно созданного.
Распространение процветания
С конца XVIII в. началась колонизация Австралии. Аборигенов было очень мало, так что их эксплуатация была невозможна. Новый Южный Уэльс многими чертами напоминал скорее вирджинский Джеймстаун: элита колонии сочла, что в ее интересах выстроить здесь инклюзивные институты. Единственной рабочей силой здесь были осужденные, а единственным способом сделать их труд продуктивным оказалось платить им за него деньги.
К 1850 году избирательное право в Австралии было распространено на всех взрослых белых мужчин. В 1851 году штат Виктория, выделившийся из Нового Южного Уэльса, и штат Тасмания стали первыми в мире регионами, где было введено по-настоящему тайное голосование на выборах, что снизило возможность покупки голосов и коррупцию. До сих пор в англоязычных странах выражение «голосование по-австралийски» служит синонимом термина «тайное голосование».
Выстроенные в Соединенных Штатах и Австралии инклюзивные институты привели к тому, что промышленная революция быстро распространилась на эти страны, и они начали богатеть. По той же дороге вскоре пошли и такие колонии, как Канада и Новая Зеландия. Однако были и иные пути к инклюзивным институтам. Большая часть государств Западной Европы выбрала третий способ прийти к инклюзивным институтам под влиянием Французской революции, свергнувшей абсолютизм во Франции и вызвавшей серию межнациональных конфликтов, в ходе которых институциональные реформы распространились почти по всей Западной Европе. Экономическим последствием этих реформ стало появление инклюзивных экономических институтов в большинстве западноевропейских стран, промышленная революция и экономический рост.
Япония была экономически отсталой страной, которой с начала XVII века управлял дом Токугава, чей основатель в 1603 году взял себе титул сёгун, то есть «командующий». Японский император был отстранен от реальной власти, за ним остались чисто церемониальные функции. Окубо Тосимити собрал коалицию и предложил довольно радикальную программу. Хотя в первом пункте и говорилось, что «политическая власть в стране должна вернуться к императорскому двору и все законы должны издаваться двором», далее говорилось:
• Следует учредить два законодательных органа, Верхнюю и Нижнюю палату, и все меры правительства должны быть основаны на их согласном решении.
• Членами совета должны стать уважаемые представители землевладельцев, знати и народа, а прошлые традиционные должности, потерявшие значимость и смысл, следует отменить.
• Иностранные отношения должны регулироваться на основе согласного решения совета.
• Законы и нормы прошлых лет следует отменить и принять новые.
Порочный круг
Развитие Сьерра Леоне, или, скорее, отсутствие такового, можно рассматривать как пример порочного круга. Сначала британские колониальные власти выстроили экстрактивные институты, а затем политики независимой страны с радостью подхватили эстафету.
Кроме того, экстрактивные политические институты не предусматривают никаких сдержек против злоупотребления властью. Развращает ли вообще власть человека - это вопрос спорный, но лорд Актон был, безусловно, прав, когда говорил, что «абсолютная власть развращает абсолютно». Мы видели в предыдущей главе, что даже когда Франклин Рузвельт захотел использовать свои президентские полномочия способом, который он считал полезным для общества, и устранить при этом сопротивление со стороны Верховного суда, инклюзивные политические институты США не позволили ему выйти за рамки, которыми была ограничена его власть. Однако в условиях экстрактивных политических институтов никаких рамок для власти практически не существует, какой бы извращенной и антиобщественной она ни была.
В 1980 году Сэм Бангура, управляющий Центробанком Сьерра Леоне, подверг критике политику Сиаки Стивенса и обвинил диктатора в расточительстве. Вскоре банкир был убит: его выбросили с верхнего этажа здания Центробанка на мостовую улицы. Так экстрактивные политические институты порождают порочный круг: ведь они не предусматривают защиты граждан от тех, кто узурпировал государственную власть и злоупотребляет ею.
Еще один механизм, приводящий в действие порочный круг, - это повышение ставок в борьбе за власть. Именно это мы наблюдали на примере Рима и городов государств майя. Почти во всей Африке такие конфликты вылились в череду кровавых гражданских войн и привели к краху экономики и беспрецедентным человеческим страданиям - а одновременно и к деградации государства.
Столь же экстрактивными были и институты южных штатов США до гражданской войны. Экономические и политические решения были сосредоточены в руках элиты южан - владельцев плантаций и рабовладельческих хозяйств. Юг уже к середине XIX века был ощутимо беднее Севера. На карте (рис. 3), показывающей распространение рабства, показана доля рабов в населении отдельных графств США по состоянию на 1840 год.
Рис. 3. Число рабов в графствах США в 1840 г.Во время гражданской войны погибло 600 000 человек; плантаторов среди жертв было мало. Хотя экономический институт рабства был отменен, в развитии Юга ясно прослеживается линия преемственности от этого института к плантаторскому земледелию, по прежнему требовавшему дешевой рабочей силы. Экстрактивные институты в южных штатах США были поколеблены лишь после Второй мировой войны, а окончательно обрушились только после того, как движение за гражданские права уничтожило политическую систему, которая служила им основой. И лишь после отказа от этой системы в 1950-1960 годах Юг начал медленно приближаться по экономическим показателям к Северу.
Специфический вариант порочного круга, иллюстрациями которого могут служить и переход власти от Хайле Салассие к Менгисту, и переход от британского колониального управления в Сьерра Леоне к диктатуре Сиаки Стивенса, немецкий социолог Роберт Михельс назвал «железным законом олигархии». Олигархические институты самовоспроизводятся не только пока у власти пребывает одна и та же элита, но даже когда власть переходит к совершенно новым людям. Многие постколониальные лидеры Африки перебрались в те же резиденции, ставили на должности тех же людей, практиковали те же способы управления рынком и изъятия ресурсов, что и колониальные власти или монархи предшествующего периода.
Версия порочного круга, названная «железным законом олигархии», говорит о том, что экстрактивные политические институты практически не создают ограничений для абсолютной власти, и ничто не мешает тому, кто занял место свернутого диктатора и получил контроль над государством. Конечно, «железный закон олигархии» на самом деле не является законом - по крайней мере, в том же смысле, в каком мы говорим о законах природы. Он не представляет собой неизбежного, безальтернативного пути, в чем мы убедились на примерах Славной революции в Англии или Реставрации Мейдзи в Японии.
Ключевым фактором во всех ситуациях, в которых мы видели поворот в сторону инклюзивных институтов, было следующее: та или иная широкая коалиция смогла стать достаточно влиятельной политической силой, чтобы солидарно выступить против абсолютизма и заменить абсолютистские институты более инклюзивными и плюралистическими.
Ни движение за независимость в Сьерра Леоне, ни заговор офицеров в Эфиопии не были революционными движениями под эгидой широких коалиций. Скорее, это были действия конкретных лиц и узких групп, стремившихся к власти, чтобы использовать эту власть для изъятия благ у других. Экстрактивные институты не только прокладывают дорогу для следующего режима (который, возможно, будет еще более порочным), но и создают почву для бесконечных конфликтов и гражданских войн.
Ломая привычные схемы
К 1966 году, когда Бечуаналенд обрел независимость и стал Ботсваной. Во всей стране имелось в целом 12 километров дороги с твердым покрытием, 22 человека, имеющих университетское образование, и около сотни людей со средним образованием. В следующие 45 лет она стала одним из самых динамично развивающихся государств мира. Сегодня в Ботсване самый высокий подушный доход среди всех стран Черной Африки.
Каким образом Ботсване удалось сломать привычные схемы? Ответ очевиден - путем быстрого построения инклюзивных политических и экономических институтов после обретения независимости. С этого времени страна развивается демократическим путем, в ней происходят регулярные выборы на конкурентной основе, в истории Ботсваны не было гражданских войн и интервенций иностранных государств. Правительство укрепляет экономические институты, основанные на праве частной собственности, обеспечивает макроэкономическую стабильность и поощряет развитие инклюзивной рыночной экономики. Подобно Англии в Ботсване степень централизации государства была достаточно высока, а относительно плюралистические племенные институты пережили падение колониализма.
В поисках причин процветания и бедности
Пятьсот лет назад Мексика, а точнее, располагавшееся на ее территории государство ацтеков было явно богаче всех своих северных соседей, причем США обогнали Мексику только в XIX веке. Южная и Северная Корея были экономически, социально и культурно идентичны, пока по итогам Второй мировой войны страна не была разделена по 38 й параллели. Точно так же большинство примеров огромного разрыва в уровнях экономического развития относятся к последним двум столетиям. Неизбежна ли была сложившаяся ситуация?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам понадобится теория, объясняющая, почему некоторые нации процветают, в то время как другие пребывают в упадке и в бедности. Наша теория действует на двух уровнях. Первый - это различие между экстрактивными и инклюзивными экономическими и политическими институтами. Второй - это наше объяснение того, почему инклюзивные институты в некоторых странах мира появляются, а в других - нет. Первый уровень нашей теории посвящен интерпретации истории в свете развития институтов, а второй - тому, как история формирует институциональные пути развития государств.
Центральный пункт нашей теории - это связь между инклюзивными экономическими и политическими институтами и благосостоянием. Инклюзивные экономические институты, обеспечивающие права собственности, создающие ровное игровое поле и привлекающие инвестиции в новые технологии и знания, более благоприятствуют экономическому росту, чем экстрактивные экономические институты, которые приводят к изъятию ресурсов у большинства в пользу меньшинства и не могут обеспечить права собственности или дать стимулы для экономической деятельности. Понятно, что это меньшинство стремится к сохранению и развитию экстрактивных экономических институтов, извлекая из них выгоду и используя ресурсы, чтобы упрочить свою политическую власть.
Рост в условиях экстрактивных институтов возможен, но не будет устойчивым по двум причинам. Первая состоит в том, что устойчивый экономический рост требует инноваций, а инновации не могут не сопровождаться созидательным разрушением, которое привносит много нового в экономическую ситуацию и может дестабилизировать устоявшуюся политическую систему. Вторая причина заключается в том, что власть в условиях экстрактивных институтов дает возможность получать огромные выгоды за счет общества, и это делает политическую власть весьма желанной. Вследствие этого всегда будет действовать множество сил, толкающих общество под властью экстрактивных институтов в сторону большей политической нестабильности.
Почему пути институциональных изменений так различаются в разных обществах? Ответ на этот вопрос надо искать в механизме институционального дрейфа. Подобно тому, как в двух изолированных одна от другой популяциях одного и того же вида наборы генов начинают постепенно все более и более различаться в результате случайных мутаций (так называемый «дрейф генов»), два изначально схожих человеческих общества тоже будут все больше расходиться вследствие «дрейфа институций».
Эта теория позволяет сделать определенные предположения относительно того, общества какого типа имеют больше шансов добиться экономического роста в течение ближайших десятилетий. Нет никаких сомнений, что в ближайшие 50 и даже 100 лет Соединенные Штаты и Западная Европа, благодаря их инклюзивным институтам, будут оставаться богаче, причем значительно богаче, стран Черной Африки, Ближнего Востока, Центральной Америки и Юго-Восточной Азии.
Невозможно сконструировать процветание. Такие попытки конструирования предпринимаются в соответствии с двумя моделями. Первая, которую часто отстаивают международные организации вроде МВФ, подразумевает, что плохое развитие вызвано плохой экономической политикой. Многие страны по всему миру имитировали подобные реформы лишь в показном порядке.
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже:
XVI в. - начало колонизации Америки. После первоначального периода грабежей и охоты за золотом и серебром испанцы создали сеть институтов, нацеленных на эксплуатацию коренного населения. Все меры были направлены на снижение жизненного уровня коренных жителей до минимума и удержание всех доходов сверх этого минимума в пользу испанцев. Такой результат достигался экспроприацией земель, принуждением к труду, высокими налогами и высокими ценами на товары, покупка которых также была принудительной. Хотя эти институты обогатили испанскую корону и сделали конкистадоров и их потомков очень состоятельными людьми, они же превратили Латинскую Америку в континент с самым высоким уровнем неравенства в мире и подорвали его экономический потенциал. Когда испанцы в 1490-х годах начали свое завоевание обеих Америк, Англия была второстепенной европейской страной, только-только оправлявшейся от разрушительных последствий гражданской войны Алой и Белой розы. Она была не в состоянии ни принять участие в схватке за золото и другую добычу колонизаторов, ни заняться выгодной эксплуатацией коренного населения Нового Света. Но примерно сто лет спустя, в 1588 году, Европу потряс неожиданный разгром «Непобедимой армады» - флотилии, которую испанский король Филипп II пытался использовать для вторжения в Англию. Победа англичан была не просто военным успехом, это был знак их растущей уверенности в своих силах на море, и эта уверенность в конце концов позволит Англии принять участие в соперничестве колониальных империй.
В 1663 году была основана и пожалована восьми лордам собственникам (включая сэра Энтони Эшли Купера) колония Каролина. Эшли Купер и его консультант, великий английский философ Джон Локк, составили документ под названием «Основополагающие установления Каролины», который рисовал идеал иерархического общества, находящегося под контролем землевладельческой элиты. Преамбула гласит: «Управление сей провинцией следует привести в соответствие с установлениями нашей монархии, частью коей эта провинция является; и нам следует избегать построения многолюдной демократии». Однако попытка установить эти драконовские законы в Мэриленде и Каролине провалилась, так же как ранее провалилась подобная попытка в Вирджинии. Похожими оказались и причины неудачи: во всех трех случаях оказалось невозможным загнать поселенцев в жесткие рамки иерархического общества просто потому, что у них было слишком много иных возможностей в Новом Свете. К 1720-м годам все колонии, которые впоследствии составят Соединенные Штаты, имели схожие формы государственного устройства. Во всех были губернаторы и ассамблеи, основанные на представительстве всех мужчин, владевших какой-либо собственностью.
Теории, которые не работают
Большая часть теорий, предложенных учеными специалистами в различных общественных науках и пытающихся найти истоки богатства и бедности, попросту не работают и не могут объяснить сложившееся положение вещей. Одна из широко распространенных и популярных теорий, объясняющих мировое неравенство, - это теория о влиянии географических условий. Однако мировое неравенство не может быть объяснено через воздействие климата, болезней или других факторов, упоминающихся в разных версиях географической теории. Просто вспомните город Ногалес. Одна его часть отделена от другой не разными климатическими поясами, географической удаленностью или эпидемиологической обстановкой, а просто границей между США и Мексикой. Не географические условия определили тот факт, что неолитическая революция развернулась именно на Ближнем Востоке, и не географические условия - причина его последующего сравнительного отставания. Расширение и консолидация Османской империи и ее институциональное наследие - вот что препятствует процветанию Ближнего Востока сегодня.
Ногалес - город, разделенный стеной: к северу - штат Аризона (США), к югу - штат Сонора (Мексика)
Так близко - и так по-разному. Город Ногалес разделен пополам стеной. К северу от стены расположен американский Ногалес: округ Санта Круз, штат Аризона, США. Средний доход на семью в этом городе - 30 000 долларов в год. К югу от стены находится мексиканский Ногалес, штат Сонора. Доход средней семьи в нем равен примерно 10 000 долларов США .
Другая популярная теория связывает процветание народов с культурными факторами. Эта теория, так же как географическая, имеет благородную родословную и может проследить свое происхождение как минимум до великого немецкого социолога Макса Вебера, который утверждал, что Реформация и протестантская этика, которая лежала в ее основе, были ключевыми факторами быстрого развития индустриального общества в Западной Европе. Многие верят, что Латинская Америка никогда не будет богатой, потому что ее жители по природе своей транжиры и голодранцы, заложники особой иберийской культуры - «культуры маньяна» (маньяна переводится с испанского - завтра). А когда-то многие верили, что традиции китайской культуры, в частности конфуцианские ценности, неблагоприятны для экономического роста. Сейчас, однако, о роли китайской трудовой этики в быстром экономическом росте в Китае, Гонконге и Сингапуре не говорит только ленивый.
А как насчет протестантской этики Макса Вебера? Возможно, Нидерланды и Англия - преимущественно протестантские страны - и были первыми примерами экономического чуда в Новое время, но особой связи между их успехами и их религией не было. Франция, страна преимущественно католическая, повторила успех голландцев и англичан уже в XIX веке, а сегодня и Италия присоединилась к этой группе процветающих стран. Путь к процветанию лежит через решение базовых политических проблем. Именно потому, что экономика исходила из того, что политические проблемы уже решены, она не смогла найти убедительного объяснения мировому неравенству.
Как возникают богатство и бедность?
Экономическая катастрофа в Северной Корее, которая погрузила миллионы людей в пучину голода, особенно поразительна именно при сравнении с ситуацией в Южной Корее: ни культура, ни география, ни разница в образовании не могут объяснить расходящиеся все дальше траектории развития двух Корей. Мы должны изучить институты этих стран, чтобы найти ключ.
Экономические институты, подобные тем, что существуют в США или Южной Корее, мы назовем инклюзивными (от англ. inclusive - «включающие в себя», «объединяющие»). Они стимулируют участие больших групп населения в экономической активности. Частью инклюзивных институтов обязательно являются защищенные права частной собственности, беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности; эти институты должны также обеспечивать свободный вход на рынок для новых компаний и свободный выбор профессии и карьеры для всех граждан. Мы называем институты противоположные инклюзивным, - экстрактивными, то есть направленными на то, чтобы выжать максимальный доход из эксплуатации одной части общества и направить его на обогащение другой части (от англ. to extract - «извлекать», «выжимать»).
Инклюзивные экономические институты готовят почву для успешной работы двух важнейших двигателей экономического роста и процветания: технологических инноваций и образования. Политические институты - это совокупность правил, которые формируют систему стимулов для различных политических игроков. Политические институты определяют, у кого в обществе есть власть и как этот кто-то может ее использовать. Абсолютистские политические институты, такие как в Северной Корее или колониальной Латинской Америке, помогают тем, кто обладает властью, подстроить экономические институты под себя, то есть приспособить их для собственного обогащения. Политические институты, которые распределяют власть между разными силами и группами в обществе и при этом ограничивают все эти группы в применении этой власти, порождают плюралистические политические системы.
Экономический рост и технологические инновации создаются в результате процесса, который великий экономист Джозеф Шумпетер называл «созидательным разрушением». В ходе этого процесса старые технологии заменяются новыми; новые сектора экономики привлекают ресурсы за счет старых; новые компании вытесняют признанных ранее лидеров. Новые технологии делают старое оборудование и навыки обращения с ним ненужными. Таким образом, инклюзивные институты и экономический рост, который они подстегивают, порождают как победителей, так и проигравших, как среди экономических, так и среди политических игроков. Боязнь созидательного разрушения часто лежит в основе сопротивления созданию инклюзивных экономических и политических институтов.
Груз истории: небольшие отличия и точки перелома
Пандемия чумы в середине XIV в. прокатилась по всей Европе, и повсюду погибла примерно одна и та же доля населения. С демографической точки зрения последствия чумы в Восточной Европе были такими же, как в Англии и Западной Европе. Теми же самыми были и социально экономические следствия чумы: рабочих рук не хватало, и люди стали требовать большей свободы от своих хозяев. Однако на востоке Европы дефицит рабочей силы стимулировал феодалов к тому, чтобы поддерживать экстрактивный характер рынка труда, в основе которого лежал крепостной труд. В Англии феодалы пытались добиться той же цели. Однако там переговорная сила крестьян оказалась достаточной, чтобы они добились своего. Не так обстояли дела в Восточной Европе.
Хотя в 1346 году большой разницы между политическими и экономическими институтами Западной и Восточной Европы не было, к началу XVII столетия это были уже два разных мира. На Западе работники были свободны от феодальных повинностей и пут феодального права, и им скоро предстояло оказаться в самом центре бурно развивающейся рыночной экономики. Крестьяне Восточной Европы тоже становились частью рыночной экономики, но лишь в качестве крепостных, которых силой заставляют работать на хозяина и выращивать сельскохозяйственные продукты, пользующиеся спросом на Западе.
«Черная смерть» - это яркий пример исторической «точки перелома»: важного события или стечения обстоятельств, которое разрушает существующий экономический и политический порядок. Точка перелома подобна обоюдоострому мечу, удар которого может резко повернуть траекторию развития страны как в одну, так и в другую сторону. С одной стороны, в точке перелома замкнутый круг воспроизводства экстрактивных институтов может быть разрушен и им на смену могут прийти более инклюзивные институты, как это произошло в Англии. С другой стороны, экстрактивные институты могут еще более укрепиться, как это произошло в Восточной Европе.
Англия была первой страной, которая смогла совершить прорыв и добиться устойчивого экономического роста в XVII веке. Масштабным сдвигам в английской экономике предшествовали английские революции, которые изменили экономические и политические институты страны, сделав их гораздо более инклюзивными, чем когда-либо прежде. Эти институты возникли не как результат консенсуса; наоборот, их породила ожесточенная борьба за власть между различными группировками, которые оспаривали легитимность друг друга и добивались установления таких институтов, которые будут выгодны только им самим. Кульминацией конфликта, развернувшегося в XVI-XVII веках, стали два события: Английская гражданская война (1642-1651) и Славная революция (1688). Последняя ограничила власть короля и его министров и передала парламенту полномочия для формирования экономических институтов.
Государство создало систему институтов, которые стимулировали инвестиции, инновации и торговлю. Оно твердо защищало права собственности, включая права собственности на идеи, закрепленные в патентах, что было необыкновенно важно для стимулирования инноваций. Государство поддерживало правопорядок в стране. Беспрецедентным в английской истории было распространение принципов английского права на всех граждан. Прекратилось произвольное установление новых налогов, а почти все монополии были упразднены.
Рис. 2. Крепостное право в Европе в 1800 г. (указаны современные границы государств)
Отдаляясь друг от друга
Одной из основ экономического развития Венеции в XI-XIV вв. стала серия инноваций в области контрактного права, сделавшая экономические институты значительно более инклюзивными. Самым знаменитым из этих изобретений была комменда (commenda), зачаточный тип акционерного общества, срок существования которого ограничивался продолжительностью одного торгового плавания. В состав комменды входило два партнера - купец путешественник и остававшийся в Венеции инвестор (commendator).
Экономическая инклюзивность и возвышение все новых семей, разбогатевших на торговле, вынуждали политическую систему становиться все более открытой. В развитии Венеции мы снова вполне отчетливо видим, как инклюзивные экономические и политические институты начинают поддерживать друг друга. Однако, появление каждой новой волны предприимчивых молодых людей, разбогатевших благодаря комменде и подобным экономическим институтам, приводило к снижению доходов представителей старой элиты, которой на рубеже XIII-XIV вв. удалось ограничить проникновение новых людей в политические структуры.
И дело не ограничивалось снижением доходов - порой речь заходила об угрозе их политической власти. Аристократы, заседавшие в Большом совете, постоянно испытывали искушение закрыть доступ к системе для новых людей. После политического «закрытия» Большой совет решил произвести и экономическое. Наряду с переходом к экстрактивным политическим институтам начался переход к экстрактивным экономическим институтам. Самым важным было запрещение комменды. Была организована система принадлежащих государству торговых галер, и начиная с 1324 года граждан, желавших заняться коммерцией, стали облагать высокими налогами. Международная торговля окончательно сосредоточилась в руках старых семей. Это было началом конца Венеции как процветающего государства.
В наши дни Венеция богата лишь потому, что люди, зарабатывающие деньги где-то совсем в других местах, предпочитают тратить их в Венеции, наслаждаясь картинами ее былой славы. Тот факт, что развитие инклюзивных институтов может повернуть вспять, наглядно демонстрирует отсутствие какого-либо простого, кумулятивного процесса институциональных улучшений. Кроме того, небольшие институциональные различия, играющие важнейшую роль в точках переломов, являются по своей природе крайне мимолетными. В силу своей неустойчивости они могут оказаться обратимыми.
В случае Рима водоразделом стал переход от республики (510-49 гг. до н. э.) к империи (49 г. до н. э. - 476 г. н. э.), что со временем привело к смутам, нестабильности, а в конце концов - к крушению государства. К началу V века варвары буквально стояли у ворот Римской империи. Однако успехи готов, гуннов и вандалов в борьбе против Рима были симптомом, а не причиной падения римской державы. Ведь во времена республики Риму приходилось противостоять куда более организованным и опасным противникам, например, карфагенянам. Причины падения Рима сходны с причинами, которые привели к упадку города государства майя. И там, и здесь это падение было предопределено работой все более экстрактивных политических и экономических институтов, вызывавших все новые распри и гражданские войны. Причины падения Рима можно проследить в глубину истории вплоть до времени, когда Август сосредоточил в своих руках единоличную власть, в результате чего политические институты постепенно стали дрейфовать в сторону экстрактивности.
Экономический рост во времена Римской республики был впечатляющим. Однако этот рост был ограниченным и неустойчивым. Рост опирался на сравнительно высокую производительность в сельском хозяйстве, поступление значительных ресурсов из провинций и на международную торговлю, однако не подкреплялся ни технологическим прогрессом, ни созидательным разрушением.
Поворотный момент
Уильям Ли в конце XVII в. изобрел вязальную машину. Однако, попытка получить патент закончилась отказом короля: механизация лишит людей работы, создаст безработицу, приведет к политической нестабильности и будет угрожать королевской власти. Станок для вязания чулок обещал огромный рост производительности, но она же грозила запустить процесс созидательного разрушения. Реакция на блестящее изобретение Ли иллюстрирует основную идею этой книги. Боязнь созидательного разрушения - это главная причина, по которой рост уровня жизни, начиная с неолитической эпохи и до промышленной революции, не был устойчивым.
История Англии полна конфликтов между монархией и ее подданными. В 1215 году бароны восстали против короля Иоанна и заставили его подписать на лугу Раннимед близ Лондона Великую хартию вольностей. Согласно хартии, король был обязан советоваться с баронами, если хотел поднять налоги. Борьба за политические институты продолжалась, и власть монарха была ограничена еще в большей степени, когда в 1265 году был учрежден выборный парламент. Многим членам парламента совершенно не нравились попытки короны усилить собственную власть, и они-то и составили то ядро сопротивления монархии, сила которого проявится гораздо позже в ходе Английской, а затем и Славной революций.
В экономике экстрактивность институтов проявлялась не только в случаях, подобных истории с изобретением Уильяма Ли: повсюду были монополии, монополии. К 1621 году в Англии насчитывалось семь тысяч монополий. Они препятствовали той самореализации талантов, которая жизненно важна для экономического процветания.
После 1688 года права собственности стали гораздо более защищенными - частично благодаря тому, что защита этих прав была в интересах многих членов парламента, частично из-за того, что на созданные к этому времени плюралистические институты можно было оказывать влияние путем подачи петиций. После 1688 года политическая система стала значительно более инклюзивной и создала в Англии условия относительного равенства.
Развитие вспять
В XIV-XVI веках Юго-Восточная Азия благодаря торговле специями испытывала заметный экономический рост. Однако, на рубеже XVI-XVII вв. Голландская Ост Индская компания уничтожила часть населения и взяла под свой контроль торговлю гвоздикой и мускатным орехом. Местное население предпочло ничего не производить. Они боялись, что голландская компания придет сюда войной из-за пряностей. Мы не знаем, по какому пути пошло бы развитие государств Юго-Восточной Азии, не случись голландской агрессии. Возможно, в них укрепились бы свои собственные формы абсолютизма, а может быть, они еще долго пребывали бы в том же политическом состоянии, что и в конце XVI века. Голландский колониализм в корне изменил направление экономического и политического развития и Молуккских островов, и всего этого региона. Народы Юго-Восточной Азии отвергли деловую активность, стали склоняться к изоляционизму и ко все более абсолютистским формам правления. В течение следующих двух веков у них не было никаких шансов воспользоваться преимуществами тех инноваций, которые распространялись по всему миру в ходе промышленной революции.
Учитывая экстрактивные экономические и политические институты, основанные на работорговле, индустриализация не получила распространения в Черной Африке. Этот регион переживал застой и даже регресс, в то время как другие части света реформировали свои новые, современные экономики.
Концепция «двойственной экономики», впервые была предложена в 1955 году сэром Артуром Льюисом. Для многих слаборазвитых или недостаточно развитых экономик характерна двойственная структура, разделение на «современный» и «традиционный» секторы. Современный сектор, то есть наиболее развитая часть экономики, связан с городом, современной индустрией и использованием технологических новшеств. Традиционный сектор связан с деревней, сельским хозяйством, отсталыми институтами и технологиями. Один из этих отсталых институтов в сельском хозяйстве - общинная, а не частная земельная собственность. Для целого поколения специалистов по экономике развития, выросших на идеях Льюиса, «проблема развития» решается просто: надо лишь переместить людей и средства из традиционного сектора в современный сектор. В 1979 году Льюис получил Нобелевскую премию за свои работы по экономике развития.
Концепция Льюиса во многом верна, однако она упускает из виду общую логику становления двойственной экономики. Отсталость - ситуация, сложившаяся относительно недавно, и она вовсе не естественного происхождения. Эта ситуация была сознательно создана колонизаторами для того, чтобы иметь источник дешевой рабочей силы для собственного бизнеса и возможность избавиться от конкуренции со стороны черных африканцев. Двойственная экономика - это еще один пример отставания, но сложившегося не естественным образом в течение столетий, а искусственно созданного.
Распространение процветания
С конца XVIII в. началась колонизация Австралии. Аборигенов было очень мало, так что их эксплуатация была невозможна. Новый Южный Уэльс многими чертами напоминал скорее вирджинский Джеймстаун: элита колонии сочла, что в ее интересах выстроить здесь инклюзивные институты. Единственной рабочей силой здесь были осужденные, а единственным способом сделать их труд продуктивным оказалось платить им за него деньги.
К 1850 году избирательное право в Австралии было распространено на всех взрослых белых мужчин. В 1851 году штат Виктория, выделившийся из Нового Южного Уэльса, и штат Тасмания стали первыми в мире регионами, где было введено по-настоящему тайное голосование на выборах, что снизило возможность покупки голосов и коррупцию. До сих пор в англоязычных странах выражение «голосование по-австралийски» служит синонимом термина «тайное голосование».
Выстроенные в Соединенных Штатах и Австралии инклюзивные институты привели к тому, что промышленная революция быстро распространилась на эти страны, и они начали богатеть. По той же дороге вскоре пошли и такие колонии, как Канада и Новая Зеландия. Однако были и иные пути к инклюзивным институтам. Большая часть государств Западной Европы выбрала третий способ прийти к инклюзивным институтам под влиянием Французской революции, свергнувшей абсолютизм во Франции и вызвавшей серию межнациональных конфликтов, в ходе которых институциональные реформы распространились почти по всей Западной Европе. Экономическим последствием этих реформ стало появление инклюзивных экономических институтов в большинстве западноевропейских стран, промышленная революция и экономический рост.
Япония была экономически отсталой страной, которой с начала XVII века управлял дом Токугава, чей основатель в 1603 году взял себе титул сёгун, то есть «командующий». Японский император был отстранен от реальной власти, за ним остались чисто церемониальные функции. Окубо Тосимити собрал коалицию и предложил довольно радикальную программу. Хотя в первом пункте и говорилось, что «политическая власть в стране должна вернуться к императорскому двору и все законы должны издаваться двором», далее говорилось:
• Следует учредить два законодательных органа, Верхнюю и Нижнюю палату, и все меры правительства должны быть основаны на их согласном решении.
• Членами совета должны стать уважаемые представители землевладельцев, знати и народа, а прошлые традиционные должности, потерявшие значимость и смысл, следует отменить.
• Иностранные отношения должны регулироваться на основе согласного решения совета.
• Законы и нормы прошлых лет следует отменить и принять новые.
Порочный круг
Развитие Сьерра Леоне, или, скорее, отсутствие такового, можно рассматривать как пример порочного круга. Сначала британские колониальные власти выстроили экстрактивные институты, а затем политики независимой страны с радостью подхватили эстафету.
Кроме того, экстрактивные политические институты не предусматривают никаких сдержек против злоупотребления властью. Развращает ли вообще власть человека - это вопрос спорный, но лорд Актон был, безусловно, прав, когда говорил, что «абсолютная власть развращает абсолютно». Мы видели в предыдущей главе, что даже когда Франклин Рузвельт захотел использовать свои президентские полномочия способом, который он считал полезным для общества, и устранить при этом сопротивление со стороны Верховного суда, инклюзивные политические институты США не позволили ему выйти за рамки, которыми была ограничена его власть. Однако в условиях экстрактивных политических институтов никаких рамок для власти практически не существует, какой бы извращенной и антиобщественной она ни была.
В 1980 году Сэм Бангура, управляющий Центробанком Сьерра Леоне, подверг критике политику Сиаки Стивенса и обвинил диктатора в расточительстве. Вскоре банкир был убит: его выбросили с верхнего этажа здания Центробанка на мостовую улицы. Так экстрактивные политические институты порождают порочный круг: ведь они не предусматривают защиты граждан от тех, кто узурпировал государственную власть и злоупотребляет ею.
Еще один механизм, приводящий в действие порочный круг, - это повышение ставок в борьбе за власть. Именно это мы наблюдали на примере Рима и городов государств майя. Почти во всей Африке такие конфликты вылились в череду кровавых гражданских войн и привели к краху экономики и беспрецедентным человеческим страданиям - а одновременно и к деградации государства.
Столь же экстрактивными были и институты южных штатов США до гражданской войны. Экономические и политические решения были сосредоточены в руках элиты южан - владельцев плантаций и рабовладельческих хозяйств. Юг уже к середине XIX века был ощутимо беднее Севера. На карте (рис. 3), показывающей распространение рабства, показана доля рабов в населении отдельных графств США по состоянию на 1840 год.
Рис. 3. Число рабов в графствах США в 1840 г.Во время гражданской войны погибло 600 000 человек; плантаторов среди жертв было мало. Хотя экономический институт рабства был отменен, в развитии Юга ясно прослеживается линия преемственности от этого института к плантаторскому земледелию, по прежнему требовавшему дешевой рабочей силы. Экстрактивные институты в южных штатах США были поколеблены лишь после Второй мировой войны, а окончательно обрушились только после того, как движение за гражданские права уничтожило политическую систему, которая служила им основой. И лишь после отказа от этой системы в 1950-1960 годах Юг начал медленно приближаться по экономическим показателям к Северу.
Специфический вариант порочного круга, иллюстрациями которого могут служить и переход власти от Хайле Салассие к Менгисту, и переход от британского колониального управления в Сьерра Леоне к диктатуре Сиаки Стивенса, немецкий социолог Роберт Михельс назвал «железным законом олигархии». Олигархические институты самовоспроизводятся не только пока у власти пребывает одна и та же элита, но даже когда власть переходит к совершенно новым людям. Многие постколониальные лидеры Африки перебрались в те же резиденции, ставили на должности тех же людей, практиковали те же способы управления рынком и изъятия ресурсов, что и колониальные власти или монархи предшествующего периода.
Версия порочного круга, названная «железным законом олигархии», говорит о том, что экстрактивные политические институты практически не создают ограничений для абсолютной власти, и ничто не мешает тому, кто занял место свернутого диктатора и получил контроль над государством. Конечно, «железный закон олигархии» на самом деле не является законом - по крайней мере, в том же смысле, в каком мы говорим о законах природы. Он не представляет собой неизбежного, безальтернативного пути, в чем мы убедились на примерах Славной революции в Англии или Реставрации Мейдзи в Японии.
Ключевым фактором во всех ситуациях, в которых мы видели поворот в сторону инклюзивных институтов, было следующее: та или иная широкая коалиция смогла стать достаточно влиятельной политической силой, чтобы солидарно выступить против абсолютизма и заменить абсолютистские институты более инклюзивными и плюралистическими.
Ни движение за независимость в Сьерра Леоне, ни заговор офицеров в Эфиопии не были революционными движениями под эгидой широких коалиций. Скорее, это были действия конкретных лиц и узких групп, стремившихся к власти, чтобы использовать эту власть для изъятия благ у других. Экстрактивные институты не только прокладывают дорогу для следующего режима (который, возможно, будет еще более порочным), но и создают почву для бесконечных конфликтов и гражданских войн.
Ломая привычные схемы
К 1966 году, когда Бечуаналенд обрел независимость и стал Ботсваной. Во всей стране имелось в целом 12 километров дороги с твердым покрытием, 22 человека, имеющих университетское образование, и около сотни людей со средним образованием. В следующие 45 лет она стала одним из самых динамично развивающихся государств мира. Сегодня в Ботсване самый высокий подушный доход среди всех стран Черной Африки.
Каким образом Ботсване удалось сломать привычные схемы? Ответ очевиден - путем быстрого построения инклюзивных политических и экономических институтов после обретения независимости. С этого времени страна развивается демократическим путем, в ней происходят регулярные выборы на конкурентной основе, в истории Ботсваны не было гражданских войн и интервенций иностранных государств. Правительство укрепляет экономические институты, основанные на праве частной собственности, обеспечивает макроэкономическую стабильность и поощряет развитие инклюзивной рыночной экономики. Подобно Англии в Ботсване степень централизации государства была достаточно высока, а относительно плюралистические племенные институты пережили падение колониализма.
В поисках причин процветания и бедности
Пятьсот лет назад Мексика, а точнее, располагавшееся на ее территории государство ацтеков было явно богаче всех своих северных соседей, причем США обогнали Мексику только в XIX веке. Южная и Северная Корея были экономически, социально и культурно идентичны, пока по итогам Второй мировой войны страна не была разделена по 38 й параллели. Точно так же большинство примеров огромного разрыва в уровнях экономического развития относятся к последним двум столетиям. Неизбежна ли была сложившаяся ситуация?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам понадобится теория, объясняющая, почему некоторые нации процветают, в то время как другие пребывают в упадке и в бедности. Наша теория действует на двух уровнях. Первый - это различие между экстрактивными и инклюзивными экономическими и политическими институтами. Второй - это наше объяснение того, почему инклюзивные институты в некоторых странах мира появляются, а в других - нет. Первый уровень нашей теории посвящен интерпретации истории в свете развития институтов, а второй - тому, как история формирует институциональные пути развития государств.
Центральный пункт нашей теории - это связь между инклюзивными экономическими и политическими институтами и благосостоянием. Инклюзивные экономические институты, обеспечивающие права собственности, создающие ровное игровое поле и привлекающие инвестиции в новые технологии и знания, более благоприятствуют экономическому росту, чем экстрактивные экономические институты, которые приводят к изъятию ресурсов у большинства в пользу меньшинства и не могут обеспечить права собственности или дать стимулы для экономической деятельности. Понятно, что это меньшинство стремится к сохранению и развитию экстрактивных экономических институтов, извлекая из них выгоду и используя ресурсы, чтобы упрочить свою политическую власть.
Рост в условиях экстрактивных институтов возможен, но не будет устойчивым по двум причинам. Первая состоит в том, что устойчивый экономический рост требует инноваций, а инновации не могут не сопровождаться созидательным разрушением, которое привносит много нового в экономическую ситуацию и может дестабилизировать устоявшуюся политическую систему. Вторая причина заключается в том, что власть в условиях экстрактивных институтов дает возможность получать огромные выгоды за счет общества, и это делает политическую власть весьма желанной. Вследствие этого всегда будет действовать множество сил, толкающих общество под властью экстрактивных институтов в сторону большей политической нестабильности.
Почему пути институциональных изменений так различаются в разных обществах? Ответ на этот вопрос надо искать в механизме институционального дрейфа. Подобно тому, как в двух изолированных одна от другой популяциях одного и того же вида наборы генов начинают постепенно все более и более различаться в результате случайных мутаций (так называемый «дрейф генов»), два изначально схожих человеческих общества тоже будут все больше расходиться вследствие «дрейфа институций».
Эта теория позволяет сделать определенные предположения относительно того, общества какого типа имеют больше шансов добиться экономического роста в течение ближайших десятилетий. Нет никаких сомнений, что в ближайшие 50 и даже 100 лет Соединенные Штаты и Западная Европа, благодаря их инклюзивным институтам, будут оставаться богаче, причем значительно богаче, стран Черной Африки, Ближнего Востока, Центральной Америки и Юго-Восточной Азии.
Невозможно сконструировать процветание. Такие попытки конструирования предпринимаются в соответствии с двумя моделями. Первая, которую часто отстаивают международные организации вроде МВФ, подразумевает, что плохое развитие вызвано плохой экономической политикой. Многие страны по всему миру имитировали подобные реформы лишь в показном порядке.
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже: