мое интервью с А.Кузькиным для Black Square-1
- Андрей, ты помнишь, как мы познакомились? Это было, кажется, в 2004 году. Мы с группой ESCAPE тогда заказали тебе как дизайнеру макет нашего каталога. И, надо сказать, ты сделал его отлично. Я тогда подумала, что живу какой-то странной жизнью, делаю перформансы, а вот, наконец, передо мной - НОРМАЛЬНЫЙ человек, у которого семья, работа. Прошло несколько лет, и теперь ты современный художник, а я беру у тебя интервью.
- Ну да, тогда я жил жизнью обычного человека, не художника. Хотя, когда была возможность, я уезжал в деревню, рисовал там картины. И все равно было ощущение, что я свою жизнь трачу на какое-то совершенно идиотическое занятие, копилась колоссальная, катастрофическая невысказанность. Сразу после института еще сохранялось ощущение, что с помощью рекламы я могу что-то сказать, привнести туда какие-то свои смыслы. А потом я все технологии освоил, и началось повторение одного и того же. Поэтому я понял, что больше не хочу заниматься этой лабудой. Это просто психологическое устройство - может, слабость, а может сила. Я не могу делать то, что не хочу. Вернее, могу, но недолго. Когда я делаю это долго, все кончается каким-то аффектом. Тогда это кончилось перформансом «Усталость. Вынос масс.»
- Каких таких масс?
Бумажных. Этот перформанс состоял в том, что я напечатал много-много листочков А4 со словом «устал» - получилась целая пачка высотой примерно мне по пояс, повесил растяжку-транспарант с этим же словом. Начал расклеивать эти бумажки на стены домов, на двери, потом вышел на пустырь - такое ледяное поле, а сзади как фон - многоэтажные дома. Я простоял час на этом пустыре с транспарантом, и ветер стал разносить бумажки. Весь район засыпало, прибежал дворник, приехали менты. Пришлось все это собирать. Но когда бумажки летели - очень красиво было.
- Получается, перформанс для тебя - как арт-терапия?
Можно, наверное, и так сказать, какое-то освобождение происходит. Вообще все, что я делаю - это внутренняя необходимость. Первично чувство, ощущение, потом возникает четко сформулированная идея и некая иллюстрация к ней. Причем, она легко считываема, понятна, я не обращаюсь при этом к истории искусства. По сути, это жанр плаката. То, что было удачно - было сделано по этой схеме.
- Как возник этот «аффективный концептуализм»?
Может, и правда концептуализм, хрен его знает. Меня кто-то даже назвал однажды «стихийным концептуалистом». Он у меня сначала возник как некий литературный жанр: я постоянно что-то пишу, но это скорее дневниковые записи на уровне графоманства. Просто для себя, чтобы зафиксировать какие-то мысли, соображения. Подвигло же меня на арт-деятельность элементарное желание быть услышанным. И говорить о серьезных вещах, потому что было ощущение, что о них никто не говорит, или говорит так, что понять ничего не возможно или даже не возникает желания понимать.
Поворотным моментом, как это не банально, стала похвала со стороны людей. То есть, я почувствовал, что мои действия вызывают живую ответную реакцию. И понял, что именно в ней и есть смысл, именно она дает силы развиваться дальше. Можно сказать, все, что я делал, происходило от недостатка любви, как к собственной персоне, так и вообще в мире. Я думаю, в этом смысле я похож на Аллу Борисовну Пугачеву.
- А куда ты направлял свои аффекты в студенческие годы, когда еще не делал перформансов? Каким ты был тогда?
Я всегда был по натуре увлекающимся человеком, западал в какие-то моменты на разных персонажей так, что у меня крышу сносило. Сначала на Ван Гога - все видел его глазами. Потом это увлечение проходило, и я начинал воспринимать мир в каком-то другом ключе. Например, когда я прочел роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», я чуть морду одному из преподавателей не набил.
- Борьба с системой, типа?
Типа, да! В романе есть такой характерный момент - главный персонаж все время ходил в шапочке. И у меня была конкретная похожая ситуация - я зашел в класс, где все рисуют, в шапочке. Немного опоздал, кладу свои вещи и понимаю, что забыл купить сигареты. А так как без них невозможно, я собираюсь снова выйти из аудитории и пойти за сигаретами. И тут ко мне подваливает препод и говорит: "Сними шапку!". Я отвечаю: «Сейчас я выйду, потом вернусь и сниму». Он снова говорит: «Сними шапку!» И тут меня просто понесло. Я тогда еще носил финку с собой. И я ему сказал: «Если ты, блядь, от меня не отстанешь, я тебя зарежу!».
- А финка-то зачем?
Карандаши точить!
- Ты и сейчас всегда ходишь в шляпе…
Теперь, наверное, хочу быть похожим на Бойса!
- Но ты в ней скорее похож на рокера 80х-начала 90х.
Да, мне нравится и это время, и музыка оттуда - Tiger Lillies, Цой, Янка Дягилева… Почему-то есть странное стремление именно туда, бесконечная симпатия к тому времени. Кажется, что люди тогда были более открыты, более наивны, было что-то более теплое и доверительное в человеческом общении. Может, это все миф, а может, просто моя личная ностальгия… Мне друг как-то сказал: ты делаешь работы, которые по идее должен был сделать твой отец. Наверное, он прав. Я очень рано потерял отца, который тоже был художником. Я живу и работаю в его мастерской, где хранятся его вещи, его работы. И постоянно думаю о смысле того, что делаю и того, что делал он. Отправной точкой для меня является факт личной биографии.