Претензии знания (1/2)
Фридрих Август фон Хайек
Претензии знания
Лекция памяти Нобеля. (11 декабря 1974, г.Зальцбург, Австрия). *
http://www.hayek.ru/hayek2.html
Достойный повод данной лекции - в сочетании со значимой практической проблемой, с которой сталкиваются современные экономисты - сделал выбор ее темы практически безальтернативным. С одной стороны, состоявшееся совсем недавно учреждение премии памяти Нобеля в области экономических наук являет собой важный шаг в том процессе, который, по общепринятому мнению, в значительной степени придает данной науке достоинство и престиж, присущие физическим наукам. С другой стороны, как раз к данному моменту экономисты призваны заявить свою позицию относительно того, как избавить мир от серьезной угрозы неудержимой инфляции; при этом надо согласиться, что она является порождением политики, которую большинство рекомендовали как раз экономисты - и даже побуждали правительства к ее осуществлению. Действительно, у нас мало причин для гордости: как профессионалы мы находимся в растерянности.
Я полагаю, что эта неудача экономистов проводить более успешную политику тесно связана с их склонностью как можно сильнее подражать процедурам, блистательно осуществленным в физических науках - попыткой, которая в нашей области может привести к полному провалу. Это подход, который можно было бы охарактеризовать как "сциентистскую установку" ("scientistic" attitude), определенную мною лет тридцать тому назад как "установку вполне определенно ненаучную в подлинном смысле этого слова, поскольку таковая сводится к механическому и некритическому применению приемов мысли к областям, отличающимся от тех, где они были сформированы" 1) . И я намерен сегодня объяснить, как некоторые весьма печальные ошибки современной экономической политики напрямую связаны с данным научным заблуждением.
Теория, на которую опиралась финансово-денежная политика последних тридцати лет и которую я в основном соотношу с продуктами ошибочной трактовки собственно научных процедур, заключается в утверждении упрощенно позитивных корреляций между всеобщей (total) занятостью и величиной совокупного спроса на блага и услуги. Это приводит к убеждению, что мы можем постоянно обеспечивать полную (full) занятость, поддерживая на приемлемом уровне общие денежные затраты. Среди различных теорий, претендующих на объяснение причин обширной безработицы, вероятнее всего, только упоминаемая приводится в качестве подтверждения строгие количественные данные. Тем не менее, я считаю ее принципиально ложной, а действия в соответствии с ее рекомендациями, как мы уже видим, весьма пагубными.
Это выводит меня на основополагающий вопрос. В отличие от физических наук, экономическая теория и других дисциплинах, исследуют сущностно сложные феномены (essentially complex phenomena), при этом рассматриваемые аспекты явления, относительно которых мы можем получить количественные данные, по необходимости ограничены и могут не включать его более важных аспектов. Если в физических науках считается общепризнанным - и, вероятно, с достаточными основаниями, - что любой важный фактор, определяющий наблюдаемые явления, сам по себе подвергается прямому наблюдению и измерению, то при изучении таких сложных отношений, как рынок, зависящий от действий множества индивидов, ситуация иная: все обстоятельства, определяющие результат процесса - по причинам, которые я объясню позже, - вряд ли могут быть в полной мере познаны и измерены. И хотя в физических науках исследователь в принципе способен измерить то, что уже при первом подходе (prima facie) с позиций теории он считает важным, в социальных науках часто признается важным скорее то, что поддается измерению потом. Поэтому иногда выдвигается требование формулировать наши теории таким образом, чтобы они могли выражаться лишь в измеряемых величинах.
Трудно отрицать, что такое требование вполне произвольно ставит границы фактам, которые должны признаваться в качестве возможных причин событий, наблюдаемых в реальном мире. Ведь вышеизложенный взгляд, часто и вполне наивно воспринимаемый в качестве научной процедуры, может привести к довольно парадоксальным последствиям. Нам, конечно, известно: в отношении рынка и некоторых ему подобных социальных структур имеется большое количество фактов, которые мы не в состоянии измерить; о них фактически можно получить только некую весьма неточную и общую информацию. А так как последствия этих фактов в ряде случаев не могут быть подтверждены количественными выкладками, то они просто не принимаются во внимание теми, кто присягнул признавать только сугубо научные знания - и кто поэтому пребывает в счастливом неведении, признавая ту фикцию, в соответствии с которой лишь измеряемые факторы можно считать релевантными.
Корреляция между совокупным спросом и всеобщей занятостью, к примеру, может быть лишь приблизительной, но поскольку для подтверждения только ее мы можем привести количественные данные, то лишь она и принимается в качестве каузальная связь. Поэтому, исходя из данного стандарта, можно обнаружить прекрасные "научные" подтверждения ложной теории, которая и будет восприниматься как раз в силу ее большей "научности", а не валидных объяснений; последние же могут отвергаться из-за отсутствия удовлетворительных количественных данных. Разрешите проиллюстрировать данное положение кратким обзором того, что я считаю действительно главной причиной безработицы - наряду с объяснением, почему она не может быть в обозримый срок устранена мерами инфляционной политики, рекомендованными столь модной сегодня теорией. Я думаю, что правильное объяснение кроется в наличии расхождения между распределением спроса на различные блага и услуги, с одной стороны, и размещением рабочей силы и ресурсов по производству таковых продуктов - с другой. Мы обладаем достаточно достоверным "качественным" знанием о силах, посредством которых осуществляется соответствие между спросом и предложением в различных секторах экономической системы; об условиях, при которых оно может быть достигнуто; о факторах, которые видимым образом могут препятствовать подобной сочетаемости. Отдельные шаги в плане оценки подобного процесса опираются на факты повседневного опыта, и весьма немногие заботятся о поиске аргументов относительно валидности фактических утверждений или же логической точности выводов, из них вытекающих. Действительно, у нас есть достаточно оснований верить в следующее: безработица служит признаком того, что структура соотношения цен и заработной платы (обычно вследствие фиксации цен, осуществляемой на уровне монополии или правительства) искажена и что восстановление равенства между спросом и предложением на рынке труда во всех секторах изменит соотношение цен, соответствующим образом перераспределяя рабочую силу в нуждающиеся в ней сектора.
Но если бы нас попросили предоставить количественные данные относительно отдельной структуры цен и заработной платы для достижения баланса текущих продаж продуктов и услуг, следовало бы признать, что такой информации у нас нет. Иными словами, нам известны основные условия, в которых то, что иногда не совсем правильно именуется равновесием, устанавливается само по себе - но мы никогда не узнаем, что делается с отдельными ценами и заработной платой в условиях, когда на рынке достигается подобное равновесие. Мы просто говорим об условиях, при которых можно ожидать установления на рынке такого соотношения цен и заработной платы, когда спрос будет соответствовать предложению. Но мы никогда не будем в состоянии предоставить статистическую информацию и на этом основании прогнозировать, в какой степени формирующиеся цены и заработная плата отклоняются от тех, которые обеспечили бы текущую продажу при наличном спросе на рабочую силу. Хотя это объяснение причин безработицы является эмпирической теорией в том смысле, что она может быть признана фальсифицируемой (например, когда обнаруживается, что при постоянном предложении денег общее увеличение заработной платы не ведет к безработице) - это явно не та теория, которую можно применять для получения определенных количественных прогнозов относительно ожидаемых ставок заработной платы или же распределения трудовых ресурсов. Так почему же мы, экономисты, должны признавать себя виновными в незнании такого рода фактов, относительно которых в физической теории от ученого определенно ожидалась бы точная информация? Под воздействием примера физических наук подобная позиция признается полностью неудовлетворительной и звучат требования опираться на методы доказательства, принятые в этих науках - и, по всей вероятности, это мало кого удивляет. Причиной подобного положения дел является следующий факт (на чем я уже кратко останавливался): социальные науки - подобно биологии, но в отличие от большинства областей физического знания - исследуют структуры сущностной сложности, например, такие структуры, характерные особенности которых могут быть представлены только на моделях, построенных на относительно большом числе переменных. К примеру, конкуренция - процесс, приводящий к определенным результатам лишь в том случае, если он охватывает довольно большое число активных личностей.
В некоторых областях знания, в частности в тех, где возникают проблемы такого же характера, как и в физических науках, трудности могут преодолеваться путем использования данных об относительной частоте, или вероятности, проявления определенных качеств, присущих различным элементам - вместо точной информации об отдельных элементах. Но это правомерно только для случаев, когда исследуется то, что доктор Уоррен Уивер (в прошлом работавший в Фонде Рокфеллера) назвал "феноменом неорганизованной сложности (unorganized complexity)" - отметив, что такой феномен должен трактоваться гораздо шире, в отличие от "феноменов организованной сложности", с которыми мы сталкиваемся в социальных науках 2) . Организованная сложность поэтому указывает, что характер структуры демонстрирует зависимость не только от качеств индивидуальных элементов, из которых она состоит, или относительной частоты, с которой они проявляются, но и от способа связи данных элементов между собой. Объяснения активности подобной структуры не могут быть по указанной причине заменены информацией статистического характера об отдельных ее элементах; нужна полная информация о каждом элементе - если наша теория претендует на точные прогнозы относительно отдельных случаев. Без такого рода специфической информации относительно отдельных элементов мы столкнемся с тем, что я назвал (по другому поводу) предсказаниями по заданному образцу (pattern predictions) - предсказаниями, касающимися набора общих характеристик структуры, которая формируется самостоятельно, но не содержащими специфических положений об индивидуальных элементах, из которых она будет состоять . 3)
Это особенно справедливо относительно наших теорий, выявляющих детерминацию таких систем соотношения цен и заработной платы, которые могут сами по себе сформировать надежно функционирующий рынок. В ходе подобного рода детерминации цен и заработной платы встречаются примеры отдельной информации, посылаемой каждым из участников рыночных отношений - в виде некой суммы фактов, которая в своей целостности не может быть познана научным наблюдателем или же любым иным индивидуально мыслящим существом. В действительности здесь обнаруживается начало превосходства рыночного порядка; в нем причина того, почему этот порядок (если он не подвергается воздействию правительственных структур) регулярно замещает другие типы порядка: результирующие распределение ресурсов в рамках первого в большей мере исходит из знания относительно пригодных к использованию отдельных фактов - причем знания, существующего в рассеянном виде среди бесчисленного количества лиц, чем из сведений, которыми может обладать какая-либо отдельная персона. Но поскольку мы, осуществляющие наблюдения ученые, не можем достичь когда-либо знания о всех детерминантах вышеуказанного порядка, то вследствие этого мы не в состоянии узнать также, какая потребуется отдельная структура цен и заработной платы для обеспечения равномерного спроса; не в состоянии мы также измерить и отклонения от этого порядка; нельзя, вдобавок, статистически проверить нашу теорию о таких отклонениях от системы "равновесия" цен и заработной платы, которые делают невозможной продажу определенных продуктов и услуг по запрашиваемым ценам.
Прежде чем продолжить непосредственное изложение всех ощущаемых сегодня последствий подобного рода политики занятости, позволю себе более точно определить внутренние ограничения нашего количественного исчисляемого знания, которые столь часто игнорируются. Хочу сделать это, чтобы ни у кого не сложилось впечатления, что я вообще выступаю против математических методов в экономической науке. Фактически же я считаю большим преимуществом математических приемов то, что они позволяют нам описывать средствами алгебраических уравнений общий характер некоторых образцов (pattern), даже если при этом мы не уясняем количественных параметров, детерминирующих отдельные их проявления. Вряд ли можно достичь понятной картины общих взаимозависимостей между различными событиями на рынке без алгебраических приемов. И все же следует избегать иллюзии относительно наших возможностей так использовать указанные приемы, чтобы прогнозировать количественное выражение данных величин; это приводит и к тщетным поискам количественных или цифровых констант. А так происходит даже вопреки тому факту, что современные основатели математической экономики и не тешили себя подобной иллюзией. Предложенная ими система уравнений описывала бы образцы рыночного равновесия, если их можно было бы представлять, таким образом, будто можно заполнить все пробелы в абстрактных формулах (то есть будто нам известны все параметры данных уравнений) - и вследствие этого если бы наличествовало знание о ценах и объемах всех продаваемых благ и услуг. Но как ясно показал один из основателей данной теории Вильфредо Парето, данная цель не достигается "подбором количественного выражения цен", поскольку, по его словам, было бы "абсурдом" предполагать, что мы можем собрать все эти данные 4) . Действительно, данный главный пункт был понят уже такими замечательными предшественниками современной экономической теории, как испанские преподаватели шестнадцатого века, которые подчеркивали: то, что можно назвать математической ценой (pretium mathematicum), зависит от весьма большого числа отдельных обстоятельств, поэтому ее никогда не может узнать человек и она известна лишь Богу 5) . Мне иногда хочется, чтобы наши специалисты по математической экономике запечатлели это в своем сердце. Должен признаться, что я все еще сомневаюсь: является ли их поиск измеряемых величин весомым вкладом в теоретическое понимание экономических феноменов - на фоне значимости таких величин для описания отдельных ситуаций? При этом я не готов принять извинения, что данное направление исследований якобы существует в течение весьма непродолжительного времени: ведь был же основатель эконометрики сэр Уильям Петти прежде всего старшим коллегой сэра Исаака Ньютона по Королевской академии наук!
Есть немного примеров, демонстрирующих явный вред заблуждения, что в экономических разработках важны лишь измеряемые величины: один из серьезнейших - анализ наблюдающейся инфляция и проблем занятости. Воздействие подобного заблуждения заключается в том, что подлинные причины ширящейся безработицы, по всей видимости, выпадают из поля зрения большинства сциентистски мыслящих экономистов, так как их разработки не могут быть подтверждены напрямую наблюдаемыми отношениями между измеряемыми величинами; почти исключительная концентрация на количественных соотношениях феномена, заметного и невооруженным взглядом, приводит и к усугубляющей ситуацию политике.
Конечно, готовность воспринять ту разновидность теории, которая, на мой взгляд, содержит правильное объяснение безработицы, равнозначна признанию теории с неким ограниченным содержанием, поскольку она позволяет обосновать только весьма общие представления о классе событий, ожидаемых нами в данной ситуации. Но воздействие на политику более амбициозных теоретических конструкций вряд ли может привести к успеху. Я настаиваю на предпочтении истинного, хотя и не столь совершенного знания - даже если оно будет носить во многом неопределенный характер и не претендовать на прогноз, такому точному знанию, которое может оказаться и ложным. Доверие к явному удобству общепризнанных стандартов научного исследования, обеспечиваемых по видимости простыми, но ложными теориями, может привести к печальным последствиям - как это и показано в приведенном примере.