Лингвоперемоги : Финно-угорское происхождение русского языка, часть I

[ceperemoga]

Русский язык - великий и могучий, именно так нас учили в школе, это он «первый», а все остальные славяне вокруг него.

«Остальные славяне вокруг» русского языка - это как? Пляшут, что ли? Или, быть может, хороводы водят?

При этом сегодня усиленно подаётся мысль, что украинский это «ополяченный» русский язык потому, что в нём как будто много польских слов.

Почему же «как будто»? Большинство украинских слов, отличающихся от русских, как раз польского происхождения. По подсчётам украинского лингвиста Юрия Шевелёва в незалежной мове - порядка 17 000 полонизмов.


Но этим просто пытаются объяснить его отличие от русского для самих же русских - чтобы не задумывались о лишнем.

Скажи́те честно, кто-нибудь из вас задумывался о «лишнем»? Ну или просто задайте себе вопрос, почему в русском языке нет слов бздура (bzdura), вельмишановний (wielceszanowny), використовувати (wykorzystywać), розчулення (rozczulenie), тубiлець (tubylec), чуперадло (czupiradło), шухляда (szuflada), щабель (szczebel) и т.п.?

На самом деле, за этим скрывается попытка прикрыть огромное количество заимствований в русском языке из тюркских языков (особенно татарского), языков угрофинов (мери, веся, чуди) т.е. русифицированных народов уральской и северной части современной России.

Стало быть, русские «русифицировали» народы уральской и северной части современной России, а чтобы никто этого не заметил, позаимствовали у татар тюркизмы навроде "площадь", "ковёр", "аист" и заменили ими исконно русские "майдан", "лелека", "килим".

О происхождении многих «исконно русских» слов, в «русскости» этих слов, сегодня не возникает сомнения даже у преподавателей русского языка в самой России.

В представлении автора учителя русского языка - это россияне, которые хуже других знают русский язык. И если даже у них не возникает сомнений по поводу происхождения исконно русских слов, то чего уж говорить об остальных. К счастью, на просторах незалежной имеется множество дипломированных (и не очень) лингвистов, которые умеют анализировать материал, находить подлоги, а самое главное, горят желанием поделиться своими разоблачениями с дремучим русским людом.

Однако если проанализировать лексический состав русского языка, то оказывается, что от славянских языков осталось в нем не очень много.

Судя по всему, общеславянских слов в русском языке должно быть не просто много (как это сейчас), а именно «очень много». Примерно столько же, сколько их было, к примеру, в древнепольском, древнесербском, древнеукраинском, древнебелорусском и прочих фантомных языках.

Огромное количество слов пришло в русский из языков уральских народностей и из финно-угорских языков северной и европейской части России - вепсов, мери, коми, веси, муромов, финов, угров.

Что это за странное такое перечисление племён, названия которых написаны с ошибками, да ещё в разных падежах и числах? Не говоря уж о том, что угры - это никакая не народность, а обобщающее этническое имя.

По мере завоевания и заселения этих территорий люд Московского княжества сталкивался с явлениями, названиями предметов у местных народов и перенимал их для обозначений в собственном языке.

К сожалению, автор не написал о столкновении с различными явлениями «люда» из других княжеств. Теперь вот приходится гадать, перенимали ли представители иных княжеств названия у «местных народов» или же нет. А если не перенимали, то почему: было не интересно или же в отличие от дремучих московитов «люд» немосковских княжеств ранее уже сталкивался с подобными явлениями, а также предметами местного населения?

Так, например:

• околица происходит от карельск. okollisa;
• волость - от карел. volost, фин. volosti;
• округ(а) - от карел. okruuka, коми oukruga;
[ смотреть всё ]
• деревня - от вепс. deruun, deron, derevn;
• погост - от вепс. рagast и карелс. pogostu;
• поселок - от карельск. posolku;
• гряда - от карельск. kriadu(a);
• капуста - от карел-финск. kapustahuuhta;
• нива - от карел-финск. niiva;
• огород - от карел. ogrodu и коми akgarod;
• пусто, пустошь - от карел. puustos и вепс., puust;
• усадьба - от карел. и коми usat’bu;
• участок - от карл. ucuasku;
• поляна - от карел. pluanu;
• роща - от карел. roshsu и коми rossha, roshta;
• тундра - от прибалт-финск. tunturi, tuntur;
• канава - от карел. kanoava, konuava;
• пруд - от карел.и ср.финск. pruttu, pruudu;
• брод - от карел. brodu и коми brоdu;
• верста - от коми vers и карел. virsta;
• путь - от карел. puwtti и коми "Putina" (происхождение фамилии Путин);
• телега, тележница - от карел. telegu и коми telezhnei;
• тропа - от карел. troppu и коми trioppu;
• крюк - от карело-финск. kruwga, kruwkka;
• волок - от коми vоlek, vоlоk;
• место - от карел. и коми mesta;
• кряж (крутой берег) - от вепс. krdz, krez;
• омут - от коми-карел. omutta;
• плешь - от карел. plesatti;
• родник - от финск-карел. rodniekku, rodnikka;
• бугор - от карел. buguriccu и т.д. и т.д.

Не уж-то кто-то может возразить, что эти слова на оборот пришли из русского в карелльский, вепс. и т.д.?

Конечно, может. Да не просто «кто-то», а составитель этого списка - О.А. Теуш. В своей статье "Межъязыковое лексическое взаимодействие в сфере географической терминологии на европейском севере России" она сообщает следующее: «С точки зрения источников возникновения ведущая роль в формировании общего фонда географической терминологии (в дальнейшем - ОФГТ) на Европейском Севере России принадлежит русскому языку.

Из русского в другие языки заимствованы такие термины административно-территориального деления, как:

• русск. околица → карел. okolišša (окружающая местность, округа);
• русск. волость → карел. volośt́i (волость), коми вӧлӧсьт, вӧлэсьт, вӧлӧсъ, вӧлэсь (волость, село), волость (волость; волостное село - село, где находится центр волости; село, селение, населённый пункт), ср. также фин. volosti (волость);
• русск. округа → карел. okruuka (район или округ), коми ökruga (то же).

Среди терминов административно-территориального деления в составе ОФГТ многочисленны названия населённых пунктов:

• русск. деревня → вепс. d́eŕuun, d́eŕon, d́erevń, коми деревня (деревня);
• русск. погост (селение, где находится церковь) → вепс. pagast (церковь; погост -центральная деревня села, где находилась церковь), карел. pogostu (центральная деревня села с церковью, погост), коми погост, пӧгӧс, повос (погост, часть села, где церковь), ср. также фин. pogosta (погост; волость, село);
• русск. посёлок → карел. pośolku, коми посёлок (посёлок).

[ полная версия ]
Наиболее обширная группа географической лексики, вошедшей в ОФГТ Европейского Севера России из русского языка, - это термины, связанные с хозяйственной деятельностью, преимущественно с земледелием и огородничеством:

• русск. гряда → карел. riäd́ü, reäty (борозда, грядка на огороде), коми град, града, гръяда, гред (гряда, грядка в огороде);
• русск. капустник (огород, засаженный капустой) → коми капусьник (капустник, огород, засаженный капустой), ср. карел. kapustahuuhta (то же);
• русск. нива → карел. ńiiva (нива - поле, пашня в лесу на месте, где выкорчеваны и сожжены деревья), коми нив (нива, пашня);
• русск. огород → карел. ogrodu, ogoroda, ogorda, коми огород, нен. огород, ԋаԋгарот (огород);
• русск. пустошь (заброшенное, запущенное поле) → карел. puušto, puuštoš, puustu, puust, вепс. pust, puust (залежь, пустошь, незасеянное поле или подсека), карел. puusta (поляна, расположенная далеко от жилья, луг, лужайка), коми pustoš (необработанная земля; дикая, глухая местность);
• русск. усадьба → карел. usad́bu (приусадебный участок, огород), usuad́ba (усадьба, приусадебный участок), коми усадьба (усадьба, земля под усадьбой);
• русск. участок → карел. učasku, učuasku (участок, часть земельной площади), коми участок, участӧк, утшасток (участок);
• русск. план (участок земли, приусадебный участок) → карел. pluanu (участок земли).

Лес представлен в русских по происхождению терминах, входящих в ОФГТ, исключительно как хозяйственно используемое пространство. Единственным исключением среди терминов, связанных с лесом, является слово роща, не отражающее прагматического отношения:

• русск. роща → карел. roššu (роща), коми рошши, роштши, poштшa, рошша (роща, мелкий лиственный лес).

К терминам земледелия примыкают две лексемы ОФГТ, обозначающие искусственные водные объекты, созданные для хозяйственных нужд:

• русск. канава → карел. kanoava, kanuava, konuava (прокопанный ручей; канава), konuava, коми канава (канава);
• русск. пруд → карел. pruutu, bruudu (пруд, искусственный водоем, сделанный в срубе), bruwdu, коми пруд (пруд).

Особую лексическую группу в составе ОФГТ, сформировавшуюся на базе русского языка, представляют собой термины, номинирующие дороги, тропы и их части:

• русск. брод → карел. brodu (брод, место брода), коми брӧд (брод);
• русск. верста → карел. viršta, коми верст, верста, верс (верста);
• русск. путь, путина → карел. puwt́t́i, коми пут̀ина (путь, дорога);
• русск. тележница, тележная дорога (летняя дорога, по которой можно ездить только на телеге) → карел. t́eĺegüdorogu (проезжая летняя дорога); коми тележнича (тележница, колея, след от колёс), тележнӧй, тележнэй, кележнэй (тележный - о дороге), тележной туй, т̀эл̀эжнэй туй, кэл̀эжнэй туй (проезжая, проселочная дорога) (ВД, 393);
• русск. тропа → карел. troppu, troppa, коми трӧпа (тропа).

Зафиксирован еще ряд заимствованных из русского в отдельные языки наименований дороги и ее частей:

• русск. крюк → карел. kruwga, kŕuwkka (крюк, лишнее расстояние);
• русск. волок → коми вӧлӧк, вӧлэк (волок - путь лесом от селения до селения).

Из географических терминов, имеющих наиболее общее значение ‘место, местность, участок местности вообще’, и родовых терминов русскими по происхождению и общими для ряда языков Европейского Севера России являются:

• русск. место → карел. mesta, коми места (место, местность), при исконном карел. paikka (место, местность), коми ин (место);
• русск. кряж (крутой обрывитый берег) → вепс. kŕäž, kŕež (склон, круча), карел. kreža, greža, kriažu, kriež (крутой склон, обрывистый берег), коми креж (обрыв, крутой обрывистый берег), реж (обрыв), при исконном карел. äbräs, äbräš, äbräz, äpräs, äpräš (крутой берег, обрыв, откос), termä, t́ermä (высокий берег реки, береговой обрыв, круча), коми кыр (обрыв, крутой обрывистый берег).

Количество видовых терминов русского происхождения, входящих в ОФГТ Европейского Севера России и обозначающих объекты естественной географии, сравнительно невелико. Сюда входят:

• русск. омут → карел. omutta (яма в реке или озере; водоворот), коми омут (омут);
• русск. плешь (пустое, голое место без растительности) → карел. plešat́t́i (незаросшие места), коми плешше, плесьсе (плешь, плешина, пустое, голое место);
• русск. родник → вепс. rodńik, карел. rodńiekku, rodńikka, коми рӧдьник (родник, ключ).
• русск. бугор → buguričču (бугор).

Но, увы, это не так, похожих с ними однокоренных слов почти нет в других славянских языках.

А почему «увы»? Неужто автор так переживает, что «в других славянских языках» нет «похожих с ними однокоренных слов»? Зря переживает: слова имеются, причём не где-нибудь, а в самой мове. И не просто однокоренные, а ровно те же самые (иногда, правда, с изменённой фонетикой): брід, бугор, верста, волок, волость, гряда, канава, капуста, крюк (крючкуватий, крюковий), кряж, місце, нива, город (Ужгород, городовик), околиця, округ, пліш (плішивість, плішина), погост, поляна, пруд (запруда, прудить), пусто (пустодзвін, пустувати), пустище, путь (супутник, сухопутний), тундра, садиба.

Для русского человека именно такие слова звучат особенно «по-русски» он с ними живет веками, при этом белорусские и украинские слова кажутся чужими (отсюда версия об ополячивании) - а ведь именно эти народы всегда жили и живут на Руси истинной и являются носителями её культуры.

Было бы странно, если б русские по происхождению слова, звучали бы не по-русски. И вдвойне было бы странно, если бы русский народ стал заимствовать базовую лексику из других языков, как это сделали украинцы:

• из языка поляков: blekitny → блакитний, ganba → ганьба, godność → гідність, zaraz → зараз, zdrada → зрада, mowa → мова, niezależność → незалежність, świadomy → свідомий, chwila → хвилина, ciekawy → цікавий, trzewik → черевик, szczery → щирый, …
• из языка тюрков: بوستان [bostân] → баштан, قهوه [kahve] → кава, قزاق [qazzâq] → казак, قمچ [kamçı] → камча, قنطار [kantar] → кантар, گلیم [gelim] → килим, ماجرا [mâjarâ] → мажара, میدان [meydân] → майдан, نعنع [nane] → неня, طوربه [torba] → торба, توتون [tütün] → тютюн, چوبان [çoban] → чабан, kabak → кабак, kantar → кантар, kindik → кендюх, terazi → терези, harç → харчи, şаn → шана, ...
• из языков немцев и евреев: Gewalt (גוואַלד - gvald) → ґвалт, Dach (דאַך - dakh) → дах, danke (דאַנק - dank) → дякую, Draht (דראָט - drot) → дрiт, Kosten (קאָסט - kost) → кошт, Kreide (קרייַד - krayd) → крейда, Fachפאַך [fakh] → фах, Farbe (פאַרב - farb) → фарба, fein (פייַן - fayn) → файно, Ziege (lציגל - tsigl) → цегла, …

Доктор филологических наук, профессор В.К. Журавлёв анализировал в журнале «Русская речь» (№ 3, 1972) финскую составную в русском языке.

Но почему же только «финскую составную»? Для полноты картины профессор в своей статье проанализировал ещё и «угорскую приставную», включающую в себя «венгерскую отставную». И вот что в итоге ему удалось наскрести: гуляш, гусар, камбала, карбас, морошка, нерпа, палтус, паприка, пельмени, пурга, пыжь (пыжик), сайда, салака, сёмга, сиг, сорога, таймень, туес, тундра, ушкуй и хариус. Если добавить сюда лексемы, выявленные другими лингвистами (килька, корюшка, кумжа, лайба, мойва, морж, норка, пихта, рига, ряпушка, сайка, сауна, снеток и ягель), то получится довольно мощный пласт финно-угорской лексики, насчитывающий аж 35 слов.

Заметки на полях: В действительности же из 35 вышеприведённых слов более двух третей имеют отнюдь не финно-угорское происхождение. Лексема "мойва", к примеру, возникла в результате фонетического изменения слова "мольва" (мелкая рыба). Наряду с "молькой" и "мольём" название рыбы восходит к слову "моль", коим на Севере называют всякого рода мелкую рыбу. Название другой небольшой рыбки - снеток - было дано ей за её карликовый размер: снеток ← снет (рыбная мелочь) ← снет (ничто) ← нет. Сравн. с глаг. "снетиться" (прекратиться, исчезнуть, сойти на нет).

Он писал, что русский этнос - это в огромной мере этнос русифицированных финнов, из которых многие народности (мурома, меря, мещера и т.д.) полностью русифицировались, не оставив даже своих языков.

Если языков мещеры, муромы, мери не осталось и нет никаких образцов письменности на этих языках, то как тогда учёные узнали про эти самые языки, а самое главное, установили, что они финно-угорские? И где, собственно, В.К. Журавлёв писал, «что русский этнос - это в огромной мере этнос русифицированных финнов, из которых многие народности (мурома, меря, мещера и т.д.) полностью русифицировались»? Никаких таких умозаключений в вышеупомянутом труде Журавлёва нет. Там, наоборот, говорится о «всё возрастающем процессе распространения русского языка на территории, некогда занимаемой финно-угорскими племенами и народами».

М. Фасмер, крупнейший специалист по русской этимологии и славянским древностям, подчёркивал, что финно-угорское влияние особенно ярко проявляется в русском устном народном творчестве.

Не тот ли это Фасмер, который производил слово "подмышка" от "мышь", "калина" - от "кал" (экскременты), а "ребёнок" - от "раб"? Если тот, то да - это действительно «крупнейший специалист». Только вот не «по русской этимологии и славянским древностям», а в области дегенеративной лингвистики, которая ныне приобрела невероятную популярность на Украине.

Не отвергал финно-угорского влияния на русский язык и академик А.А. Шахматов.

Просто-таки убийственный аргумент. И, что самое интересное, весьма универсальный. Взять, к примеру, Исаака Ньютона - он тоже не отвергал «финно-угорское влияние на русский язык». Не верите? Тогда перечитайте его труды - ни в одном из них вы не найдёте свидетельств того, что он отвергает это самое «влияние».

Около полувека назад немецкий языковед Э. Леви выдвинул теорию финно-угорского субстрата (языковой подосновы) русского языка».

Выдвинуть-то он выдвинул, да только вот теория оказалась бредовой и, как следствие, не нашла каких-либо подтверждений. По поводу этой теории А. Соболевский в своё время писал: «...Финская кровь, входившая в обилии в течение многих веков и входящая даже доселе в северо-восточную отрасль русского народа... не сделала русских северян ни финнами, ни финно-руссами. Она не оказала ни малейшего влияния на единство русского языка. Кроме нескольких слов, существующих в окраинных северных и восточных говорах и чуждых русскому литературному языку, финны не внесли в русский язык ничего».

Как видим, по мнению специалистов, русский язык возник на основе финно-угорских языков, в процессе славянизации финно-угров.

А где мы это видим-то? В статье Журавлёва? Нет, в ней мы читаем нечто противоположное, а именно: «некоторые финно-угорские племена, упомянутые в летописи (мурома, меря, весь), через стадию русско-финноугорского двуязычия полностью перешли на русский язык».

Этот научный факт потому и не афишируется в России, что он полностью опровергает имперский миф относительно общего происхождения русского языка, беларуского и украинского.

Возникновение русского языка «на основе финно-угорских языков» - это никакой не факт, а плод больного воображения автора. Равно как и теория появления белорусской и украинской мов не из русского языка, а из фантомных древнебелорусского и древнеукраинского языков соответственно.

Два последних (беларуский и украинский) никакого финно-угорского субстрата (языковой подосновы) в себе не содержат.

Правда? А как же тогда быть вот с этим:

• укр.: ґазда, ґандж, гуляш, гусар, камбала, карбас, кілька, корюшка, кумжа, лайба, леґінь, мойва, морошка, нерпа, норка, палтус, паприка, пельмені, пурга, пижик, ряпушка, сайда, сайка, салака, сьомга, сиг, снеток, таймень, туес, тундра, ушкуй, харіус, ягель;
• белорусск.: гуляш, гусар, камбала, кілька, корушка, кумжа, лайба, мойва, марошка, нерпа, норка, палтус, папрыка, пяльмені, піхта, рапушка, сайда, салака, сёмга, сiг, снеток, таймень, тундра, харыус, ягель и т.д.

Продолжение следует …