В продолжение темы "Какое такое дно!?"
В продолжение темы "Какое такое дно!?"
https://peremogi.livejournal.com/65494203.html
Подруга Собчак, иноагент и светская болонка Белоцерковская выдала (наконец) ожидаемый текст:
«Я тут недавно смотрела довоенную немецкую хронику, я была поражена красотой этих людей. У них тестостерон национальный просто переливался через край. Сам Адольф Алоизович был военный герой, бесстрашно воевал, много раз был ранен, у них невозможно было отличить военных от мирного населения, все такие подтянутые, у них горят глаза».
Разумеется, она не понимает, что именно на такое обывательское, бюргерское восприятие и рассчитана была немецкая военная (а точнее эсэсовская) эстетика. В том, что именно СС были элитой фашистской военной системы была не только практическая, но и идеологическая и даже эстетическая составляющая. Как отмечает С.Сонтаг: «СС - идеальное воплощение открыто утверждавшегося фашистами права силы, права на безусловную власть над другими, права считать других заведомо низшими существами.
Эсэсовцы проводили эту идею наиболее последовательно, поскольку орудовали самым брутальным и действенным образом, используя при этом театральные эффекты и руководствуясь определенными эстетическими принципами… СС были сформированы как элитная военная организация, которой полагалось воплощать не только беспредельное насилие, но и высшую степень красоты».
Эсэсовцы в безупречно выполненной, плотно пригнанной форме, с небрежными, независимыми манерами должны были невольно возбуждать у «заведомо низших существ» чувство неполноценности. Узник Освенцима Р.Исраил вспоминал, что первое, на что он обратил внимание, попав в лагерь, это внешний вид офицеров СС. «Они были «идеальны»… высокие, стройные, в безупречной форме».
Заключенный Понар Ю.Фарбер вспоминает, что один из главных эсэсовцев был «утонченный садист, ему было лет 30. Он был щегольски одет, на нем были белые замшевые перчатки до локтя. Сапоги блестели, как зеркало. От него сильно пахло духами». Узник Дахау Т.Блатт вспоминал, что когда он прибыл в лагерь и впервые увидел эсэсовцев, то почувствовал, что «они лучше». «А на другом конце спектра я увидел евреев и поляков - напуганных, спасающихся бегством или прячущихся».
«Они лучше, а мы дерьмо, мусор, отбросы» - именно такие чувства и впечатления немцы и хотели вызвать у тех, кого хотели подавить. Не случайно общепринятыми прозвищами заключенных в Дахау были “кретины”, в Майданеке и Нойенгамме “верблюды”, в Равенсбрюке “отбросы”. И главным инструментом, вызывающим эти чувства, становилась эстетика, которая наглядно демонстрировала прибывающим постулат об их неполноценности, сталкивала «культуру» и «антикультуру» (именно на этом визуальном противопоставлении строилась структура известной пропагандистской брошюры «Унтерменш», изданной в 1942 г. для СС тиражом в несколько миллионов экземпляров).
Примечательно, что передаваемый через воспоминания выживших безупречный внешний вид эсэсовцев нередко был только работой воображения узников. Данный механизм запускала внутренняя подавленность заключенных для того, чтобы оправдать бессилие и неспособность к сопротивлению. Подобная идеализация была первым признаком паралича свободы воли - узники, сохранявшие самостоятельное мышление, не видели в эсэсовцах этих идеализирующих черт.
Г.Лангбейн вспоминал, что очень многие узники описывали «доктора» Менгеле «блондином», «красивым Зигфридом», в «белых перчатках, с моноклем», «безупречно элегантным» и заключал: «Я видел Менгеле каждый день в кабинете лазарета, где он выполнял рутинную работу, и он не казался мне ни привлекательным, ни элегантным. Я никогда не видел, чтобы он носил монокль». Кстати, и блондином он не был.
Даже спустя 80 лет нацисты достигают своей цели. Белоцерковская признала их превосходство над собой. Ей осталось выбрать самоназвание. Выбор невелик, но уж какой есть. Пожалуйста: «Кретинка”, “Верблюдиха” или “Отброс”.
Якеменко
https://t.me/yakemenko/10588
https://peremogi.livejournal.com/65494203.html
Подруга Собчак, иноагент и светская болонка Белоцерковская выдала (наконец) ожидаемый текст:
«Я тут недавно смотрела довоенную немецкую хронику, я была поражена красотой этих людей. У них тестостерон национальный просто переливался через край. Сам Адольф Алоизович был военный герой, бесстрашно воевал, много раз был ранен, у них невозможно было отличить военных от мирного населения, все такие подтянутые, у них горят глаза».
Разумеется, она не понимает, что именно на такое обывательское, бюргерское восприятие и рассчитана была немецкая военная (а точнее эсэсовская) эстетика. В том, что именно СС были элитой фашистской военной системы была не только практическая, но и идеологическая и даже эстетическая составляющая. Как отмечает С.Сонтаг: «СС - идеальное воплощение открыто утверждавшегося фашистами права силы, права на безусловную власть над другими, права считать других заведомо низшими существами.
Эсэсовцы проводили эту идею наиболее последовательно, поскольку орудовали самым брутальным и действенным образом, используя при этом театральные эффекты и руководствуясь определенными эстетическими принципами… СС были сформированы как элитная военная организация, которой полагалось воплощать не только беспредельное насилие, но и высшую степень красоты».
Эсэсовцы в безупречно выполненной, плотно пригнанной форме, с небрежными, независимыми манерами должны были невольно возбуждать у «заведомо низших существ» чувство неполноценности. Узник Освенцима Р.Исраил вспоминал, что первое, на что он обратил внимание, попав в лагерь, это внешний вид офицеров СС. «Они были «идеальны»… высокие, стройные, в безупречной форме».
Заключенный Понар Ю.Фарбер вспоминает, что один из главных эсэсовцев был «утонченный садист, ему было лет 30. Он был щегольски одет, на нем были белые замшевые перчатки до локтя. Сапоги блестели, как зеркало. От него сильно пахло духами». Узник Дахау Т.Блатт вспоминал, что когда он прибыл в лагерь и впервые увидел эсэсовцев, то почувствовал, что «они лучше». «А на другом конце спектра я увидел евреев и поляков - напуганных, спасающихся бегством или прячущихся».
«Они лучше, а мы дерьмо, мусор, отбросы» - именно такие чувства и впечатления немцы и хотели вызвать у тех, кого хотели подавить. Не случайно общепринятыми прозвищами заключенных в Дахау были “кретины”, в Майданеке и Нойенгамме “верблюды”, в Равенсбрюке “отбросы”. И главным инструментом, вызывающим эти чувства, становилась эстетика, которая наглядно демонстрировала прибывающим постулат об их неполноценности, сталкивала «культуру» и «антикультуру» (именно на этом визуальном противопоставлении строилась структура известной пропагандистской брошюры «Унтерменш», изданной в 1942 г. для СС тиражом в несколько миллионов экземпляров).
Примечательно, что передаваемый через воспоминания выживших безупречный внешний вид эсэсовцев нередко был только работой воображения узников. Данный механизм запускала внутренняя подавленность заключенных для того, чтобы оправдать бессилие и неспособность к сопротивлению. Подобная идеализация была первым признаком паралича свободы воли - узники, сохранявшие самостоятельное мышление, не видели в эсэсовцах этих идеализирующих черт.
Г.Лангбейн вспоминал, что очень многие узники описывали «доктора» Менгеле «блондином», «красивым Зигфридом», в «белых перчатках, с моноклем», «безупречно элегантным» и заключал: «Я видел Менгеле каждый день в кабинете лазарета, где он выполнял рутинную работу, и он не казался мне ни привлекательным, ни элегантным. Я никогда не видел, чтобы он носил монокль». Кстати, и блондином он не был.
Даже спустя 80 лет нацисты достигают своей цели. Белоцерковская признала их превосходство над собой. Ей осталось выбрать самоназвание. Выбор невелик, но уж какой есть. Пожалуйста: «Кретинка”, “Верблюдиха” или “Отброс”.
Якеменко
https://t.me/yakemenko/10588