Мастер спорта по истории Торонто: кварталы Аннекс и Ривердейл
Иногда, выезжая на работу в погожий денёк, я смотрю на уличные деревья, пробуждающиеся под солнцем, или на черепицу, золотящуюся в утренних лучах, и думаю с тоской, что вот опять работа отнимает у меня день. К тому времени, как я поеду обратно, солнцу уже настанет пора садиться, и всё это сияющее пламя пройдёт мимо меня. И сегодня, и завтра, и послезавтра.
А тут я ввела в обиход прогулки по историческим кварталам в качестве физической активности, и осознала, что всё может быть не так безнадёжно.
Красивей всего живописные кварталы выглядят на закате. Или рано утром. Из-за того, что улицы в Торонто проложены строго с севера на юг или с запада на восток, на закате будет подсвечена одна сторона улицы, спозаранку - другая.
И это значит, что можно успевать получить удовольствие от самой красивой части дня даже посреди рабочей недели. Не круглый год, конечно. Но чаще, чем мне казалось. Насколько чаще - буду выяснять эмпирическим путём.
А пока - две прогулки, по кварталу Аннекс и кварталу Ривердейл.
Квартал Аннекс сейчас находится в центре Торонто, но так было не всегда. Он был задуман как квартал для богачей, которые желали вырваться из копоти и смрада растущего индустриального центра. Улица Данфорт тогда была не главной артерией, а окраиной, за которой начинались дикие зелёные леса, луга и долины. Богачам очень хотелось выбраться в этот идиллический уголок, но не хотелось терять удобства, доступные в большом городе, вроде трамвайного сообщения или возможности вызвать пожарную команду.
Последующие события в исторических книгах описываются словами “местные жители принялись умолять центр аннексировать сию окраину, дабы привнести сюда прогресс и стабильность”, что в современном политическом климате звучит несколько двояко. Мы с вами такие речи в последний раз слышали в телевизоре, перед тем как Россия вторглась в Украину. Спешу внести ясность: жители Аннекса на самом деле имели в виду то, о чём просили. Тот факт, что в исполнении России те же самые слова являлись поводом для вторжения, является хорошим примером, что фашисты адаптируют для своих целей любую риторику, и испоганят её при этом.
Аннекс присоединили к Торонто, и началась большая стройка. Несколько улиц были были застроены почти одновременно - в 1900 году, плюс-минус пятилетка. А поскольку заезжать в новостройки собирались крупные шишки - владельцы заводов, пароходов, стеклодувных мастерских, конфетных фабрик и самого большого и доходного ликёроводочного предприятия - то и архитекторов-дизайнеров наняли маститых, чьи имена сейчас произносят с придыханием: Эдварда Леннокса, Генри Лангли, Фредерика Герберта и моего любименького любимчика Эдена Смита.
Результатом стал квартальчик очаровательных домиков, которые в лучах заката выглядят пряничными. Я особенно люблю улицу Мэдисон (Madison Ave) где из кирпича и камня выжимают максимум декоративной отдачи. Здесь остроконечные крыши компенсированы округлыми окнами и дверными арками, а углы сглажены невесомыми башенками. Как там говорил Гауди? "Прямые линии - это человеческое, волнистые - от бога."
Резной белый балкончик, который затесался в фотографию выше - часть домика плотника Джорджа Хантера, который в камень и кирпич умел не очень, зато в дереве толк знал; в результате балкончики придают дому такую милоту, что дом запоминается лучше иных хоромин.
Кстати о хороминах, из них мне больше всего нравится дом Томаса Хорна, владельца стеклодувной мастерской.
Про этот дом на улице Гурон (496 Huron Ave) в путеводителе поэтически заявлено: он как будто увенчан луковицей, чья кожура спиральками свисает на острые выступы фасада. Что-то в этом есть :)
Иногда про домики в путеводителе ничего не написано, но на них всё равно приятно смотреть, потому что видно, что там с комфортом и удобством живут люди.
Что интересно, сейчас в пряничных домиках живут вовсе не внуки владельцев заводов и пароходов. Следующее поколение богачей откочевало дальше на север, в район Форест Хилл, где улицы больше подходили для автомобилей (и где до сих пор всё очень плохо с пешеходными дорожками). А в пряничные домики въехали студенты и представители интеллигенции вроде профессоров, писателей, людей искусства и тех же архитекторов. Вот их потомки тут сейчас и живут. А, и студенты. Не удержусь, приведу цитату из давней экскурсии:
- Это - дом известного архитектора, только сам он в нем не жил, тут размещались конюшни для его скакунов. Сейчас дом принадлежит студенческому братству.
- А, то есть там по-прежнему конюшни?
Прошу заметить - студенческая резиденция увенчана ананасом!
И, конечно, нельзя обойти вниманием творение Эдварда Леннокса, которое, можно сказать, и задало тон всему кварталу. Леннокс любил солидный стиль, помпезно именуемый Richardsonian Romanesque, но понимал, что на узеньком кусочке земли массивную крепость не построить, поэтому он ограничился тяжёлым каменным нижним этажом, а верх сделал легкомысленным, в стиле королевы Анны. (Для справки: королева Анна не имела к стилю никакого отношения; просто все остальные монархи были уже заняты в других архитектурных веяниях, и стиль назвали по Анне.).
Если Аннекс изначально задумывался как отдохновение и праздность среди природы, в Ривердейле события развивались наоборот. Про Ривердейл я буду ещё много рассказывать, поскольку я тут живу. А вкратце история звучит так: здешний идиллический уголок был в рекордные сроки испоганен и загажен кирпичными заводами, свинофермами и кожевенными мануфактурами, скидывавшими отходы в реку Дон и сделавшими её достойным прототипом реки Анк у Пратчетта. Жили тут в основном бедняки. Из всего населения всего 12% закончили школу. Только в последние несколько десятилетий, когда реку Дон хоть сколько-то очистили и она перестала вонять и стоять колом, район стал набирать популярность.
Тем не менее, кой-какие старинные домики можно найти и здесь.
Их строили, пока Дон ещё не превратился в горючий кисель (это не метафора, на реке в тридцатых годах случился пожар из-за перенасыщения воды горючими веществами). Я уже рассказывала про кооператив на улице Бейн. На днях я гуляла тремя улицами южнее: Riverdale Ave, Langley Ave и Victor Ave.
Здесь с самого начала жили те самые архитектора, инженеры, механики и прочие работники прикладных профессий, чьи дети позже переедут в квартал Аннекс и другие подешевевшие кварталы в центре. Домики здесь поскромнее и стоят погуще, но каждый уважающий себя особнячок старается выпендриться башенкой, кирпичной мозаикой или витражным окном.
Микроскопическая хижинка на 469 Broadview Ave заслуживает отдельного воспоминания. Это - самый старый дом в Торонто, в котором непрерывно жили люди с момента постройки в 1797г. Когда в хижинке делают ремонт, то регулярно находят остатки балок и прочих несущих структур, которым за двести лет с полтиной и ничо, служат. В подвале там находится камин для приготовления пищи, тоже старше остального дома на пару столетий. Первым хозяином и обитателем хижинки был Джон Кокс, владелец продовольственного магазина.
В общем, у спортивных прогулок с историческим уклоном есть шанс превратиться в полноценную отдушину для души и тела. Заодно и скрам-техники применяются под адресу. Если у меня нет возможности сейчас получить всё, что я хочу, то какую часть желаемого я могу получить? Её и надо брать.
А тут я ввела в обиход прогулки по историческим кварталам в качестве физической активности, и осознала, что всё может быть не так безнадёжно.
Красивей всего живописные кварталы выглядят на закате. Или рано утром. Из-за того, что улицы в Торонто проложены строго с севера на юг или с запада на восток, на закате будет подсвечена одна сторона улицы, спозаранку - другая.
И это значит, что можно успевать получить удовольствие от самой красивой части дня даже посреди рабочей недели. Не круглый год, конечно. Но чаще, чем мне казалось. Насколько чаще - буду выяснять эмпирическим путём.
А пока - две прогулки, по кварталу Аннекс и кварталу Ривердейл.
Квартал Аннекс сейчас находится в центре Торонто, но так было не всегда. Он был задуман как квартал для богачей, которые желали вырваться из копоти и смрада растущего индустриального центра. Улица Данфорт тогда была не главной артерией, а окраиной, за которой начинались дикие зелёные леса, луга и долины. Богачам очень хотелось выбраться в этот идиллический уголок, но не хотелось терять удобства, доступные в большом городе, вроде трамвайного сообщения или возможности вызвать пожарную команду.
Последующие события в исторических книгах описываются словами “местные жители принялись умолять центр аннексировать сию окраину, дабы привнести сюда прогресс и стабильность”, что в современном политическом климате звучит несколько двояко. Мы с вами такие речи в последний раз слышали в телевизоре, перед тем как Россия вторглась в Украину. Спешу внести ясность: жители Аннекса на самом деле имели в виду то, о чём просили. Тот факт, что в исполнении России те же самые слова являлись поводом для вторжения, является хорошим примером, что фашисты адаптируют для своих целей любую риторику, и испоганят её при этом.
Аннекс присоединили к Торонто, и началась большая стройка. Несколько улиц были были застроены почти одновременно - в 1900 году, плюс-минус пятилетка. А поскольку заезжать в новостройки собирались крупные шишки - владельцы заводов, пароходов, стеклодувных мастерских, конфетных фабрик и самого большого и доходного ликёроводочного предприятия - то и архитекторов-дизайнеров наняли маститых, чьи имена сейчас произносят с придыханием: Эдварда Леннокса, Генри Лангли, Фредерика Герберта и моего любименького любимчика Эдена Смита.
Результатом стал квартальчик очаровательных домиков, которые в лучах заката выглядят пряничными. Я особенно люблю улицу Мэдисон (Madison Ave) где из кирпича и камня выжимают максимум декоративной отдачи. Здесь остроконечные крыши компенсированы округлыми окнами и дверными арками, а углы сглажены невесомыми башенками. Как там говорил Гауди? "Прямые линии - это человеческое, волнистые - от бога."
Резной белый балкончик, который затесался в фотографию выше - часть домика плотника Джорджа Хантера, который в камень и кирпич умел не очень, зато в дереве толк знал; в результате балкончики придают дому такую милоту, что дом запоминается лучше иных хоромин.
Кстати о хороминах, из них мне больше всего нравится дом Томаса Хорна, владельца стеклодувной мастерской.
Про этот дом на улице Гурон (496 Huron Ave) в путеводителе поэтически заявлено: он как будто увенчан луковицей, чья кожура спиральками свисает на острые выступы фасада. Что-то в этом есть :)
Иногда про домики в путеводителе ничего не написано, но на них всё равно приятно смотреть, потому что видно, что там с комфортом и удобством живут люди.
Что интересно, сейчас в пряничных домиках живут вовсе не внуки владельцев заводов и пароходов. Следующее поколение богачей откочевало дальше на север, в район Форест Хилл, где улицы больше подходили для автомобилей (и где до сих пор всё очень плохо с пешеходными дорожками). А в пряничные домики въехали студенты и представители интеллигенции вроде профессоров, писателей, людей искусства и тех же архитекторов. Вот их потомки тут сейчас и живут. А, и студенты. Не удержусь, приведу цитату из давней экскурсии:
- Это - дом известного архитектора, только сам он в нем не жил, тут размещались конюшни для его скакунов. Сейчас дом принадлежит студенческому братству.
- А, то есть там по-прежнему конюшни?
Прошу заметить - студенческая резиденция увенчана ананасом!
И, конечно, нельзя обойти вниманием творение Эдварда Леннокса, которое, можно сказать, и задало тон всему кварталу. Леннокс любил солидный стиль, помпезно именуемый Richardsonian Romanesque, но понимал, что на узеньком кусочке земли массивную крепость не построить, поэтому он ограничился тяжёлым каменным нижним этажом, а верх сделал легкомысленным, в стиле королевы Анны. (Для справки: королева Анна не имела к стилю никакого отношения; просто все остальные монархи были уже заняты в других архитектурных веяниях, и стиль назвали по Анне.).
Если Аннекс изначально задумывался как отдохновение и праздность среди природы, в Ривердейле события развивались наоборот. Про Ривердейл я буду ещё много рассказывать, поскольку я тут живу. А вкратце история звучит так: здешний идиллический уголок был в рекордные сроки испоганен и загажен кирпичными заводами, свинофермами и кожевенными мануфактурами, скидывавшими отходы в реку Дон и сделавшими её достойным прототипом реки Анк у Пратчетта. Жили тут в основном бедняки. Из всего населения всего 12% закончили школу. Только в последние несколько десятилетий, когда реку Дон хоть сколько-то очистили и она перестала вонять и стоять колом, район стал набирать популярность.
Тем не менее, кой-какие старинные домики можно найти и здесь.
Их строили, пока Дон ещё не превратился в горючий кисель (это не метафора, на реке в тридцатых годах случился пожар из-за перенасыщения воды горючими веществами). Я уже рассказывала про кооператив на улице Бейн. На днях я гуляла тремя улицами южнее: Riverdale Ave, Langley Ave и Victor Ave.
Здесь с самого начала жили те самые архитектора, инженеры, механики и прочие работники прикладных профессий, чьи дети позже переедут в квартал Аннекс и другие подешевевшие кварталы в центре. Домики здесь поскромнее и стоят погуще, но каждый уважающий себя особнячок старается выпендриться башенкой, кирпичной мозаикой или витражным окном.
Микроскопическая хижинка на 469 Broadview Ave заслуживает отдельного воспоминания. Это - самый старый дом в Торонто, в котором непрерывно жили люди с момента постройки в 1797г. Когда в хижинке делают ремонт, то регулярно находят остатки балок и прочих несущих структур, которым за двести лет с полтиной и ничо, служат. В подвале там находится камин для приготовления пищи, тоже старше остального дома на пару столетий. Первым хозяином и обитателем хижинки был Джон Кокс, владелец продовольственного магазина.
В общем, у спортивных прогулок с историческим уклоном есть шанс превратиться в полноценную отдушину для души и тела. Заодно и скрам-техники применяются под адресу. Если у меня нет возможности сейчас получить всё, что я хочу, то какую часть желаемого я могу получить? Её и надо брать.