Раскатистая трилогия ненависти. 3
"neresT"
part2
«осталось недолго, потерпи дружок.
Затяни потуже шнурки на ботинках.
Свинцовой тяжестью Моего чувства долг.
Каплями пота на испепеленных головах бритых.
И если окажутся в конце пути,
Буквами цвета коровьего вымени.
На могильных камнях, выведенными от руки
Ровные линии нашего имени.
То это, дружок, будет значить одно.
Что, хоть результат и стоит усилия,
Подняться, разбившись о самое дно,
Нам не суметь,-ты прости меня..»
Семен Ильич трижды перечитал послание, в тягостном ожидании смысла.
Но тщетно, будто скисли мысли, растеклись в голове и из носа закапали.
А ведь, сколько стараний, и на тебе.
Давит злобно подошвой скорлупы чешуйки:
«вон отсюда, клоуны, оба пиздуйте!»
Сережа с Яковом отбив поклоны, ретируются за дубовые двери.
Не оправдал улов потери
Сил и времени, ошиблись друзья,
решили нахрапом, с наскоку - зря.
Теперь же мраком наполнилось все, в глазах потемнело.
Избавиться от лузеров плевое дело.
В затылке у каждого воронки кровавые, тела сжечь и продолжать дело правое.
Тускло горят в комнате спиртовые лампы,
стекло вокруг битое, как бриллианты,
играет со светом, искажая его:
« бля, где же ошибка: взяли яйцо,
ритуал провели, все по правилам,
да выключи нахуй ты это радио!..»
Остап, вздрогнув, делает «Маяк» тише,
«как тут собраться, если ты хуже назойливой мыши,
шуршишь здесь, чавкаешь, песенки слушаешь..
уебывай спать, ты мне все путаешь!»
Взвинчен Семен, на нервах жутких.
Руки трясутся, все тянет в желудке, третьи сутки
без сна, в голове, как трясина:
«что, не выходит цветочек, Данила?»
Курит, взглядом пустым рассматривая звезды, мешки под глазами,
Как виноградные грозди
Мокрые: плачет старик, про себя негромко,
Пустым оказалось предание, фомка
глухо откинула сгнившие доски.
В полу лежит сейф ржавый, плоский,
в плесени весь- опять весной затопило.
«Остап, сколько раз?..ну что за мудило..»
Внутри документы, денег немного-
Впереди долгий путь, в Москву дорога.
В страхе бежит идеолог клана, а ведь все было гладко, по плану:
отец-основатель, предков завет, сотня приспешников,
а ответ, оказался слишком простым-
не вынесут братья правды, конечно дым
без огня не бывает, но как бы
здесь, и Семен Ильич это понял ясно,
все явно пустое, все понапрасну.
Предание - лишь похмельный бред монахов спившихся,
миф, однажды приснившийся, оброс слухами в парах столярного клея..
Впрочем, Семен сам до последнего времени Верил..
Вокзальные кассы: запах цыган и резины горелой.
Бледен Семен, хуже мела,
но стук колес, снова глоток из фляжки,
позволил себе поблажку,- закрыл глаза на мгновенье
и в сон провалившись, в забвение.
сопит только, хрюкая сладко,
очнулся лишь утром, от того, что украдкой
карманы его изучал мужчина вида интеллигентно-помятого
"убью прямо здесь, уебка проклятого!"
гаркнув, откашлялся, и словно спицей в кадык:
покуда рельс стык об колеса убаюкивал старика подвыпившего,
с поезда сняли, попутно все ценное вытащив.
Досадный промах, воет Семен, царапая лицо ногтями,
куда бежать дальше, какими путями?
Но ноги сами ведут его к веренице деревянных крестов,
могил, литых оградок,- с небес подарок,
на образующих столик перегородках
стаканчик пластиковый и недопитая водка.
Теплом по телу разлилась влага,
откашлялся снова: звуком, как рвется бумага.
Вдруг дернуло, сильным тока разрядом,
перед глазами напротив,
совсем рядом, на могильном камне,
бежевым шрифтом выбито в строчку
"гагаринсеменильич" точка.
part2
«осталось недолго, потерпи дружок.
Затяни потуже шнурки на ботинках.
Свинцовой тяжестью Моего чувства долг.
Каплями пота на испепеленных головах бритых.
И если окажутся в конце пути,
Буквами цвета коровьего вымени.
На могильных камнях, выведенными от руки
Ровные линии нашего имени.
То это, дружок, будет значить одно.
Что, хоть результат и стоит усилия,
Подняться, разбившись о самое дно,
Нам не суметь,-ты прости меня..»
Семен Ильич трижды перечитал послание, в тягостном ожидании смысла.
Но тщетно, будто скисли мысли, растеклись в голове и из носа закапали.
А ведь, сколько стараний, и на тебе.
Давит злобно подошвой скорлупы чешуйки:
«вон отсюда, клоуны, оба пиздуйте!»
Сережа с Яковом отбив поклоны, ретируются за дубовые двери.
Не оправдал улов потери
Сил и времени, ошиблись друзья,
решили нахрапом, с наскоку - зря.
Теперь же мраком наполнилось все, в глазах потемнело.
Избавиться от лузеров плевое дело.
В затылке у каждого воронки кровавые, тела сжечь и продолжать дело правое.
Тускло горят в комнате спиртовые лампы,
стекло вокруг битое, как бриллианты,
играет со светом, искажая его:
« бля, где же ошибка: взяли яйцо,
ритуал провели, все по правилам,
да выключи нахуй ты это радио!..»
Остап, вздрогнув, делает «Маяк» тише,
«как тут собраться, если ты хуже назойливой мыши,
шуршишь здесь, чавкаешь, песенки слушаешь..
уебывай спать, ты мне все путаешь!»
Взвинчен Семен, на нервах жутких.
Руки трясутся, все тянет в желудке, третьи сутки
без сна, в голове, как трясина:
«что, не выходит цветочек, Данила?»
Курит, взглядом пустым рассматривая звезды, мешки под глазами,
Как виноградные грозди
Мокрые: плачет старик, про себя негромко,
Пустым оказалось предание, фомка
глухо откинула сгнившие доски.
В полу лежит сейф ржавый, плоский,
в плесени весь- опять весной затопило.
«Остап, сколько раз?..ну что за мудило..»
Внутри документы, денег немного-
Впереди долгий путь, в Москву дорога.
В страхе бежит идеолог клана, а ведь все было гладко, по плану:
отец-основатель, предков завет, сотня приспешников,
а ответ, оказался слишком простым-
не вынесут братья правды, конечно дым
без огня не бывает, но как бы
здесь, и Семен Ильич это понял ясно,
все явно пустое, все понапрасну.
Предание - лишь похмельный бред монахов спившихся,
миф, однажды приснившийся, оброс слухами в парах столярного клея..
Впрочем, Семен сам до последнего времени Верил..
Вокзальные кассы: запах цыган и резины горелой.
Бледен Семен, хуже мела,
но стук колес, снова глоток из фляжки,
позволил себе поблажку,- закрыл глаза на мгновенье
и в сон провалившись, в забвение.
сопит только, хрюкая сладко,
очнулся лишь утром, от того, что украдкой
карманы его изучал мужчина вида интеллигентно-помятого
"убью прямо здесь, уебка проклятого!"
гаркнув, откашлялся, и словно спицей в кадык:
покуда рельс стык об колеса убаюкивал старика подвыпившего,
с поезда сняли, попутно все ценное вытащив.
Досадный промах, воет Семен, царапая лицо ногтями,
куда бежать дальше, какими путями?
Но ноги сами ведут его к веренице деревянных крестов,
могил, литых оградок,- с небес подарок,
на образующих столик перегородках
стаканчик пластиковый и недопитая водка.
Теплом по телу разлилась влага,
откашлялся снова: звуком, как рвется бумага.
Вдруг дернуло, сильным тока разрядом,
перед глазами напротив,
совсем рядом, на могильном камне,
бежевым шрифтом выбито в строчку
"гагаринсеменильич" точка.