Раскольники и протопоп Флоровский
А. Г. Любимов
ЭПИЗОДЫ БОРЬБЫ С РАСКОЛЬНИКАМИ
В ИСЕТСКОЙ ПРОВИНЦИИ В СЕРЕДИНЕ XVIII ВЕКА
(К ВОПРОСУ О КОЛИЧЕСТВЕ РАСКОЛЬНИКОВ НА УРАЛЕ.
ФАКТОР ЛИЧНОСТИ В СОБЫТИЯХ)
Общеизвестно, что среди большого потока переселенцев и беглецов из центра
России в Сибирь было много так называемых раскольников. Некоторые исследователи
говорят, что не менее половины людей, пришедших на рубеже XVII-XVIII веков на
Урал и в Сибирь, были таковыми. Более точный подсчет затрудняется тем, что люди
тогда часто меняли места жительства, к тому же в условиях борьбы с расколом не все
объявляли себя раскольниками. И все же некоторое соотношение в этом плане можно
вывести (хотя далеко не все документы сохранились). К примеру, на Южном Урале
в середине XVIII века, когда уже состоялось обустройство цепи крепостей на южной
окраине Исетской провинции и большинство населения перешло к оседлому образу
жизни, в условиях вновь обострившейся борьбы с расколом духовные власти не раз со-
ставляли списки явных раскольников или тех, кто не посещал «святую церковь». Иные
документы светских властей порой весьма красноречиво говорят о подобных людях
и событиях, с ними связанных, дополняя наше представление о том времени.
…Преосвященный Сильвестр прибыл на Тобольскую кафедру в самом конце
1749 года. Проделанная дальняя дорога неприятно поразила его: на своем пути он по-
всеместно встречал развал и запустение. Правление свое он решил начать в том числе
преодолением элементарной разрухи в крае. В 1750 году начальники духовных прав-
лений получили указ из консистории. В нем говорилось: «Минувшего 1749 года дека-
бря в первых числах в переезде Его Преосвященства в Тобольскую Епархию наченая
с Соли Камского волока от Ростецкого села даже до Тобольска в слободах и селах по
пути усмотрено Его Преосвященством что многие церкви святые состоят без всякого
призрения ибо от всий кровлями весма обетшали другия же и главами покривились
и в протчем повредились а аристанския умершия телеса погребенныя из земле и в моги-
лах засыпанныя от скудных прихожан мелко лежат яко языческия мертвечины… и по
неимуществу у оных церквей оград или оплотов обывателской скот яко то свиньи коро-
вы и протчия оное тех церквей и по могилам ходя заскаживают и землю разрывают
и от тех человеческих мелко погребенное небезопасно наипаче в летния времена
от жаров тлетворнаго воскурения. Того ради Его Преосвященство определил из Ду-
ховной своей Консистории ко всем Тобольской Епархии… у церквей у каковых выше-
упоминаемое повреждение есть… починкою исправить и впредь все прилежно и раде-
тельно исправлять а умершия человеческие телеса погребать в могилы копаные глуби-
ной в три аршина как о том по силе посланного же в 746 году указа повелено…»1
Однако такой разрухи не было в новых крепостях Исетской провинции, где в силу не-
давнего освоения края храмы были (в основном) лишь недавно построены, а иные
только возводились…
Согласно рапортам священников, в 1748 году в четырех самых крупных (вновь
построенных) крепостях Исетской провинции - Челябинской, Чебаркульской, Ет-
кульской, Миасской - было зафиксировано 1600 человек (в том числе детей старше
75
семи лет), не посещавших церковь в летние посты, не бывавших на исповеди2
. В Кара-
гайской и Уйской крепостях насчитывалось еще полсотни человек. Рапорт о положе-
нии дел в Степной, Верхояицкой, Троицкой, Крутоярской крепостях был составлен
и передан в Исетскую провинциальную канцелярию немного позже (к сожалению, в деле
его нет и в архиве он не выявлен). «А протчих крепостей Куртамышской Бакланской
Устьуиской Каракулской сщенники по многократному требованию духовных росписей
не подали»3
. Понятно, что многие «отсутствующие» населенные пункты добавили бы
еще к означенному числу. А осенью того же года многие челябинские казаки, не запи-
санные прежде в раскол, заявили о своем желании находиться в нем и в соответствии
с этим носить раскольническое платье, платить за то дополнительные деньги в казну.
От службы новоявленные раскольники не отказывались. Но местные чиновники рас-
терялись и запросили указаний свыше (в Оренбурге). Губернская власть потребовала
от Исетской провинциальной канцелярии выяснить, были ли записаны оные люди
в расколе при прошлой ревизии (оконченной в 1746 году), а если нет, то выяснить, кто
теперь их подвиг к этому
.
В середине века духовный заказ в Челябинской крепости стал именоваться по-
новому - Челябинское духовное правление. Его главой (протоиреем) стал выпускник
Тобольской семинарии Петр Флоровский. Личность этого человека представляет для
нас интерес в том плане, насколько субъективные факторы (в том числе характер кон-
кретного человека) могли повлиять на происходящие в крае события.
…Едва прибыв в Челябинск, новый глава «духовного заказа» начал борьбу с рас-
кольниками, к коим причислил значительную часть местных казаков. В жалобах (на-
писанных позже) пострадавшие люди заявляли о том, что «в 749 году многим казакам…
мучителскими побоями и грабежами обидах и что он по записке их в двойной раскол-
нической оклад совсем неследующих быть в ево повелениях а наипаче выбирая кои
против протчих подастаточнее»5
. Выбирая в жертвы людей позажиточнее, протопоп
помимо выказывания служебного рвения удовлетворял сои сугубо практические, мер-
кантильные интересы. Флоровский не только словесно принуждал отречься от раскола,
но также бил, сажал в колодки и на цепь, грабил или вынуждал откупаться. К примеру,
показание «от Василия Смирнова что оный протопоп Флоровской в прошлом 749 году
захватя ево Смирнова в дом к себе с улицы увещевал обратится к свтой церкви а он
Смирнов не пошел зато от протопопа под колоколню сажен был где и ночевал ночь
а по утру по приводе из под колоколни в дом к нему Флоровскому увещевал же он
и к тому за несклонность хотел ево Смирнова плетми стегать чего он убоясь отдал ему
Флоровскому денег десять рублев почему от ево и отпустил…»6 Или показания Михаи-
ла Сажина: «…приказал посадить в две цепи и сек плетми нещадно, а после того велел
отвести в черную избу а оттоль поначев отведен в духовной приказ и по содержании
тут пяти дней увещеваем был… а по не обращении ево прислал к нему Флоровской
священника с ключем которой снял у него с шеи цепи… отдал ево казацкому сотнику
Мурунову и приказал ево сковать по коему Ево приказу скованой в железах сидел он
в колодничей тридцать недель. Сверх же того запретил он Флоровской пускать Ево
в мир»7
. Еще показание: «Андрея Панкова 749 году за необращение к церкви садил
под колокольню а оттоль чрез ночь поутру паки взяв к себе в дом просил денег дват-
цать рублев, за недачу коих наложа на шею ему цепь с колодкой, а на ноги двойной
смык, свел в скотской хлев а по свободе оттоль и как он по увещанию ево в церковь
не пошел, бил плетми немилостивно, и спрашивал идет ли он в церковь, а как он сказал
что не иду то и в другой раз также бил и из ума выбил, а потом насилно привел в цер-
ковь и отвратил от раскола…»8
Надо упомянуть, что новый духовный руководитель был в то время еще относи-
тельно молод, а данная ему большая власть вкупе с полной безнаказанностью прояви-
ли в нем явно садистские наклонности, а не мудрость большого ума и опыта. (Протопо-
пу по прибытии его в Челябинск было 26-27 лет.) Среди пострадавших тогда людей
были как действительно явные раскольники, не скрывавшие своих убеждений и рьяно
их отстаивающие, так и те, кто жаловался, что обвинен и записан в двойной оклад на-
прасно. Среди казаков протопоп определял раскольников по наличию нестриженной
бороды. Попадали в руки протопопа и крестьяне (в отношении которых определяю-
щим признаком была не борода, а что-то другое).
В 1750 году в связи с активизацией борьбы с расколом Оренбургской канцеляри-
ей было приказано Исетской составить списки всех раскольников в провинции. Указа-
ние было исполнено. К примеру, в списке по слободам вокруг реки Исети оказалось
«настоящих раскольников… написанных по нынешней ревизии…» - 1166 душ (511 муж-
чин и 655 женщин), «да вновь желающих в раскол же» - 426 душ (191 мужчина
и 235 женщин). Притом добавлялось: «…а чаятелно что оных найдется там и более»9
.
В тексте документа есть и такое высказывание: «…понеже вся Исетская правинция
(в которой предписанные раскольники и находились.- А. Л.) болше и почти вся
ис таких людей состоит которые суть пахотные крестьяне…»10 К сожалению, подобный
список по крепостям южной части провинции не выявлен, однако условно к данному
числу можно добавить число из вышеупомянутого списка 1748 года. Общее число, дей-
ствительно, получится очень и очень внушительным.
Однако проблему для местных властей представляли и те многие люди в провин-
ции, что посещали церковь (то есть «расколу не имели»), но крестились упорно двумя
перстами, так как были с малолетства так научены родителями и по-другому поступать
не желали. Чиновников озадачила стойкость этих людей: те готовы были быть записан-
ными в раскол и платить за это дополнительный налог, но желали креститься по-
прежнему, «как де тому издавна от младенчества отцами своими и матерями обучены
и ныне тому же последуют»11. Провинциальная канцелярия просила в отношении та-
ких людей особого указа.
Понятно, что столь большую численность явных и скрытых раскольников сни-
зить в той обстановке было невозможно. Да и выявлены были, как уже сказано, не все.
К примеру, в июле 1750 года Флоровский по указу Сильвестра ездил в Уйскую крепость
для освящения новой церкви, и на пути в 12 верстах от Увельской деревни кем-то из
его свиты были замечены люди, которые пытались скрыться в пещерах. Были пойманы
семь человек, среди которых оказался и «пришлой в Исетскую провинцыю расколник
потаенной… беглой крестьянин Степан Папулов»12. Раскольники имелись не только
среди крестьян и казаков. К слову, владелец Каслинского завода Я. Коробков сам был
раскольником и покрывал у себя и даже открыто поддерживал единомышленников.
«Консистории по производящимся о расколниках следственным делам оказалось что
из поиманных при заводе Каслинскаго… заводчика Якова Коробкова расколнических
лжеучителей чернец неученой грамоте в бытность свою в том заводе приходя к нему
Коробкову и к другим в домы и имея… дому Ево Коробкова себе пропитание крестил
у тамошних расколников младенцов в корчагах по своему… многих причащал того
ж завода обывателей также и деревен[.] приезжающей к нему Коробкову на заводы рас-
колническои из лесов простой… чернец в доме Ево детей Ево Коробкова и других
крестил…»13 Существует общепринятое мнение, что почти все жители завода в то вре-
мя были староверами. Удивляет способность власти видеть угрозу политического ха-
рактера там, где ее не было, и отказывать многим людям православной веры даже на-
зываться таковыми. Понятно, что особенно неприязненное отношение шло от духов-
ной власти.
Ситуация на Урале имела ярко выраженные местные особенности. В переписке
представителей губернской власти четко указано на пагубность жесткого преследова-
ния раскольников, так как это приводило к бегству людей, а порой и к самоубийству
путем самосожжения. Поэтому главной задачей поставлен был сыск «лжеучителей»
и их арест. Но все же в те годы немало простых людей арестовывалось и привлекалось
к следствию и светскими, и духовными властями.
Действия духовной власти в то время вряд ли можно назвать адекватными. Это
мнение подкрепляется тем фактом, что именно в годы усиления борьбы с расколом за-
метно обострились отношения между духовной и светской властями, а это привело
к многолетним перманентным конфликтам между главой ЧДП и главными провинци-
альными начальниками. Но в данном случае, пожалуй, личность Флоровского выходит
на первый план. Именно при нем начались большие замешательства и трагедии. Кста-
ти, в августе 1750 года из Оренбурга к Его Преосвященству была отправлена промемо-
рия, где, в частности, предлагалось ради государственной пользы не отправлять аре-
стованных раскольников из Исетской провинции на следствие «в такое отдаленное ме-
сто как в Тобольск», а производить его внутри провинции, в Челябинской крепости14,
где высокое духовное лицо могло сотрудничать в данных делах с чинами провинциаль-
ной канцелярии. Но, как видно, ведомственные интересы, амбиции иных чинуш часто
оказывались выше. В течение 1750 года Исетская провинциальная канцелярия неод-
нократно посылала небольшие партии задержанных раскольников на увещевание
в расположенное по соседству духовное правление - местные власти исполняли гроз-
ные указы митрополита Тобольского и Сибирского Сильвестра. Это имело свои по-
следствия - одни люди «ломались», другие жили в страхе перед властью, тихо нена-
видя ее, третьи уходили с места жительства. А для иных религиозный аспект переходил
в душевный порыв, кончавшийся самоубийством...
Летом 1750 года «из беглых раскольников Игнатей Шершнев Федот Темников
з женками и з детми да Терентей Вешняков на заимке от крепости Чилябинской раз-
стоянием версты с четыре при мелнице в помолной избе… згорели, а именно мужеска
полу: шесть женска шесть же итого двенатцеть душ…»15 Осенью того же года в деревне
Смолиной (Буткинской слободы) «записные и не записные ис крестьян расколников…
мужеска и женска пола згорело» 64 человека. Еще одна массовая «гарь» - во второй
половине 1751 года сожгли себя 52 человека, находившиеся ранее на «увещевании»
в Челябинске и опасавшиеся повторного ареста16. Таких случаев было много. Активные
действия духовных властей медленно, через длинную череду трагедий привели к тому,
что большинство людей, исповедовавших «веру предков», стало делать это тайно. Исет-
ская провинциальная канцелярия продолжала предпринимать попытки смягчения ре-
прессий против раскольников, мотивируя свою позицию сугубо практической сторо-
ной дела: «…ежели …все они сгорят без остатку, а правоверным крестьянам, оставшим-
ся в тех местах, где жили раскольники, будет великая тягость, ибо положенные на
раскольников подушные деньги и оброчный провиант придется платить им, и они от
этого могут придти в крайнюю несостоятельность»17. Тяжелая жизнь значительной ча-
сти местного населения вряд ли способствовала процветанию края, да и законопослу-
шанию тоже. Законы были излишне строгими, но даже при наличии многочисленных
указов (и карательных мер, в них прописанных) нарушений самого разного плана было
немало. Полный контроль был невозможен, и тем не менее система управления рабо-
тала исправно. Это относится и к духовному ведомству. Вот один пример из многих:
в августе 1748 года священник Богородской церкви Исетского острога Иван Петров
с причетником обвенчали сына записавшегося в раскол драгуна Никиты Желнина Ива-
на с местной девицей. После следствия по делу священник Петров с причетником были
оштрафованы «по силе Указа 1722 года» - за то, что совершили данный обряд
«не в подобающее ночное время в противность правил в ночи и без присяги»18.
За определенную мзду священники порой на многое закрывали глаза. Как гово-
рится, до начальства далеко… Однако духовное начальство реагировало, хотя и по
прошествии времени. Что касается Исетского острога, то через два года имя Ивана
Петрова в документах там не встречается, а священники Лыткин и Райков продолжали
вести активную деятельность, призывая народ выходить из раскола. Результат пропа-
ганды был неустойчивым, многие соглашались принять «святую церковь», но упорно
отказывались креститься тремя перстами. Было немало таких, которые вновь обрати-
лись в раскол. Также постепенно назревал конфликт между местной управительской
канцелярией и консисторией. В 1751 году промеморией из Тобольска предписывалось,
если Исетская управительская канцелярия «чего чинить будет собою либо сумнител-
но», сообщать о том в Исетскую провинциальную канцелярию19. А в начале следующего
года случилось новое происшествие. Священники из Исетского острога приказали аре-
стовать и доставить в управительскую (Исетского дистрикта) канцелярию «под караул»
несколько крестьян, обратившихся из раскола, но крестящихся по-старому. Спустя не-
сколько дней один из них - Никифор Гусев - «от караулных скрался и взошел на ко-
локолню с коей и хотел броситца»20. Он ударил в колокол, чем привлек внимание мно-
гих людей, и «соблазнял народ». Его едва отговорили от рокового шага, хотя за свою
веру он готов был умереть. Причиной поступка Гусева явилось то, что «не от ыного
чего но оттого как Ево так и протчих обывателей священники принуждают троеперст-
ным сложением воображать»21. Смутьяна отправили на следствие в ЧДП. В Исетском
дистрикте ситуация с расколом была очень тяжелой. Были случаи самосожжения, бег-
ства жителей, что повлекло даже приказ сотникам и десятникам на местах проверять
дома обывательские утром и вечером, сообщать о сборах, о малейших подозрениях
в намерениях раскольников22. Вряд ли можно было исполнить эти указы в полной мере.
Личностные качества представителей светского и духовного начальства нередко
определяли склонность «простых» людей к оппозиции власти. Жива была и память
о царе-антихристе, действия которого по укреплению внешней мощи страны разорили
ее, многократно усилив бегство многих людей в окраинные районы. Теперь же потом-
ки тех людей, среди которых было немало воспитанных в ненависти к такому государ-
ству, лишь в силу обстоятельств подчинялись ему.
Много лет протопоп Флоровский возглавлял Челябинское духовное правление,
и за все это время было подано немало жалоб на него за поступки и совсем не духовный
образ жизни. Какое же мнение могло складываться у людей при взгляде на такого
представителя власти? Впрочем, не один он такой был. Нередко при экзекуциях при-
сутствовали другие люди. Так, к примеру, было, когда Флоровский «исправлял» запис-
ного раскольника Петра Малышева: «…безвинно мучил Ево в цепи и бил смертелно
плетми зато чтоб он не был в двойном оброке и расколе… требовал от него Флоровской
двести рублев а за недачю оных чинил безпрестанное нападение»23. В ответ на такое
«увещевание к церкви святой» битый раскольник «веру православную называл прокля-
тою как де и все расколники называют, о чем… многия разных приходов бывшии тогда
в духовном правлении… священно и церковнослужители засвидетельствовали писмян-
но о чем и в Чилябинскую ратушу от Духовного Правления сообщено…»24 Забегая
вперед, скажем, что, когда через много лет над Флоровским все же «сгустились тучи»,
то из пересказа в следственном деле старых жалоб на него выяснилось, что почти всем
людям, подававшим на протопопа «челобитные», было отказано - по формальному
признаку. К примеру, подавший жалобу должен был через неделю снова явиться
в присутственное место, иначе иск прекращался, но не все об этом знали (да и не каждый
мог вновь прибыть издалека). Подобных нюансов было немало. Так, раскольник казак
Коельской крепости Звягин отказался от продолжения тяжбы, когда назначенный сле-
дователь (духовное лицо) предложил ему взять кошт расходов на себя. Сам же Флоров-
ский всегда отрицал все обвинения за исключением единичных случаев, когда у истцов
были свидетели. Немало случаев описано на бумаге, но понятно, что не все пострадав-
шие шли жаловаться - иные, пережив подобное, старались просто впредь не попа-
даться. И к тому же все пережитое людьми обсуждалось лишь в их частных разговорах,
и дальше не шло, с ними и умирало.
Подобная безнаказанность портила многих людей, облеченных властью, тем бо-
лее если они были еще молоды, как случилось с Флоровским. Не он один использовал
экзекуции, в соседнем здании Исетской провинциальной канцелярии, в специальном
помещении так же допрашивали и «правили» людей - таковы были законы. Но при
желании можно было обойтись без крайних мер. И здесь роль личности была опреде-
ляющей. Что касается Флоровского, то безнаказанность растлила его в полной мере.
Если поначалу на него жаловались лишь раскольники и подозреваемые в расколе, то
впоследствии уже ни сословие, ни должность арестованного не имели никакого значе-
ния: отобрать имущество, поживиться за счет другого было первым его желанием. Гра-
бил он и своих коллег-священников, если надо - бил без разбора, дома у него удержи-
валась девушка-наложница, его боялись... (По современным меркам, настоящий «кри-
минальный авторитет».) Многие считали его одиозным, а однажды (в 1764 году)
произошел показательный случай: помощник воеводы Иван Соколов не сдержался
и избил Флоровского25. (Позже было объявлено о мотивах этого происшествия: прото-
поп якобы присвоил деньги, собранные на строительство Христо-Рождественского со-
бора.) По получении промемории из Тобольской консистории по поводу этого громко-
го случая Оренбургская канцелярия ответила митрополиту очень сухо, формально.
Губернская власть не хотела более терпеть этого «номенклатурного» деятеля, однако
до его падения было еще далеко...
Как такой человек мог быть почти два десятка лет у власти, к тому же духовной?
Вопрос на самом деле несложный: система была такова, дела, переписка длились по
многу лет. О проступках Флоровского сообщал Сильвестру еще губернатор И. Неплю-
ев в середине 1750-х годов, и это возымело действие: в 1756 году Флоровский переехал
на руководящую должность в другое место. Но так вышло, что митрополит Павел вер-
нул его в 1761 году в Челябинск, и прошло еще несколько лет, когда уже другой губер-
натор стал писать жалобы на этого «номенклатурного» деятеля, прося убрать его…
Таким образом, система, в которой медлительность, несогласованность и нерас-
торопность властных структур отрицательно влияли на государственное управление,
делая его неэффективным и обрекая на большие издержки, создавала большие пробле-
мы. Это не давало импульса к более продуктивному развитию страны. Изъяны власти
вызывали глубокие противоречия, а в широких слоях населения - недовольство, что
делало систему уязвимой изнутри, и степень опасности определяли уже не прогноз
и расчет, а «его величество случай»… Такое происходило в российской истории не-
однократно.
ЭПИЗОДЫ БОРЬБЫ С РАСКОЛЬНИКАМИ
В ИСЕТСКОЙ ПРОВИНЦИИ В СЕРЕДИНЕ XVIII ВЕКА
(К ВОПРОСУ О КОЛИЧЕСТВЕ РАСКОЛЬНИКОВ НА УРАЛЕ.
ФАКТОР ЛИЧНОСТИ В СОБЫТИЯХ)
Общеизвестно, что среди большого потока переселенцев и беглецов из центра
России в Сибирь было много так называемых раскольников. Некоторые исследователи
говорят, что не менее половины людей, пришедших на рубеже XVII-XVIII веков на
Урал и в Сибирь, были таковыми. Более точный подсчет затрудняется тем, что люди
тогда часто меняли места жительства, к тому же в условиях борьбы с расколом не все
объявляли себя раскольниками. И все же некоторое соотношение в этом плане можно
вывести (хотя далеко не все документы сохранились). К примеру, на Южном Урале
в середине XVIII века, когда уже состоялось обустройство цепи крепостей на южной
окраине Исетской провинции и большинство населения перешло к оседлому образу
жизни, в условиях вновь обострившейся борьбы с расколом духовные власти не раз со-
ставляли списки явных раскольников или тех, кто не посещал «святую церковь». Иные
документы светских властей порой весьма красноречиво говорят о подобных людях
и событиях, с ними связанных, дополняя наше представление о том времени.
…Преосвященный Сильвестр прибыл на Тобольскую кафедру в самом конце
1749 года. Проделанная дальняя дорога неприятно поразила его: на своем пути он по-
всеместно встречал развал и запустение. Правление свое он решил начать в том числе
преодолением элементарной разрухи в крае. В 1750 году начальники духовных прав-
лений получили указ из консистории. В нем говорилось: «Минувшего 1749 года дека-
бря в первых числах в переезде Его Преосвященства в Тобольскую Епархию наченая
с Соли Камского волока от Ростецкого села даже до Тобольска в слободах и селах по
пути усмотрено Его Преосвященством что многие церкви святые состоят без всякого
призрения ибо от всий кровлями весма обетшали другия же и главами покривились
и в протчем повредились а аристанския умершия телеса погребенныя из земле и в моги-
лах засыпанныя от скудных прихожан мелко лежат яко языческия мертвечины… и по
неимуществу у оных церквей оград или оплотов обывателской скот яко то свиньи коро-
вы и протчия оное тех церквей и по могилам ходя заскаживают и землю разрывают
и от тех человеческих мелко погребенное небезопасно наипаче в летния времена
от жаров тлетворнаго воскурения. Того ради Его Преосвященство определил из Ду-
ховной своей Консистории ко всем Тобольской Епархии… у церквей у каковых выше-
упоминаемое повреждение есть… починкою исправить и впредь все прилежно и раде-
тельно исправлять а умершия человеческие телеса погребать в могилы копаные глуби-
ной в три аршина как о том по силе посланного же в 746 году указа повелено…»1
Однако такой разрухи не было в новых крепостях Исетской провинции, где в силу не-
давнего освоения края храмы были (в основном) лишь недавно построены, а иные
только возводились…
Согласно рапортам священников, в 1748 году в четырех самых крупных (вновь
построенных) крепостях Исетской провинции - Челябинской, Чебаркульской, Ет-
кульской, Миасской - было зафиксировано 1600 человек (в том числе детей старше
75
семи лет), не посещавших церковь в летние посты, не бывавших на исповеди2
. В Кара-
гайской и Уйской крепостях насчитывалось еще полсотни человек. Рапорт о положе-
нии дел в Степной, Верхояицкой, Троицкой, Крутоярской крепостях был составлен
и передан в Исетскую провинциальную канцелярию немного позже (к сожалению, в деле
его нет и в архиве он не выявлен). «А протчих крепостей Куртамышской Бакланской
Устьуиской Каракулской сщенники по многократному требованию духовных росписей
не подали»3
. Понятно, что многие «отсутствующие» населенные пункты добавили бы
еще к означенному числу. А осенью того же года многие челябинские казаки, не запи-
санные прежде в раскол, заявили о своем желании находиться в нем и в соответствии
с этим носить раскольническое платье, платить за то дополнительные деньги в казну.
От службы новоявленные раскольники не отказывались. Но местные чиновники рас-
терялись и запросили указаний свыше (в Оренбурге). Губернская власть потребовала
от Исетской провинциальной канцелярии выяснить, были ли записаны оные люди
в расколе при прошлой ревизии (оконченной в 1746 году), а если нет, то выяснить, кто
теперь их подвиг к этому
.
В середине века духовный заказ в Челябинской крепости стал именоваться по-
новому - Челябинское духовное правление. Его главой (протоиреем) стал выпускник
Тобольской семинарии Петр Флоровский. Личность этого человека представляет для
нас интерес в том плане, насколько субъективные факторы (в том числе характер кон-
кретного человека) могли повлиять на происходящие в крае события.
…Едва прибыв в Челябинск, новый глава «духовного заказа» начал борьбу с рас-
кольниками, к коим причислил значительную часть местных казаков. В жалобах (на-
писанных позже) пострадавшие люди заявляли о том, что «в 749 году многим казакам…
мучителскими побоями и грабежами обидах и что он по записке их в двойной раскол-
нической оклад совсем неследующих быть в ево повелениях а наипаче выбирая кои
против протчих подастаточнее»5
. Выбирая в жертвы людей позажиточнее, протопоп
помимо выказывания служебного рвения удовлетворял сои сугубо практические, мер-
кантильные интересы. Флоровский не только словесно принуждал отречься от раскола,
но также бил, сажал в колодки и на цепь, грабил или вынуждал откупаться. К примеру,
показание «от Василия Смирнова что оный протопоп Флоровской в прошлом 749 году
захватя ево Смирнова в дом к себе с улицы увещевал обратится к свтой церкви а он
Смирнов не пошел зато от протопопа под колоколню сажен был где и ночевал ночь
а по утру по приводе из под колоколни в дом к нему Флоровскому увещевал же он
и к тому за несклонность хотел ево Смирнова плетми стегать чего он убоясь отдал ему
Флоровскому денег десять рублев почему от ево и отпустил…»6 Или показания Михаи-
ла Сажина: «…приказал посадить в две цепи и сек плетми нещадно, а после того велел
отвести в черную избу а оттоль поначев отведен в духовной приказ и по содержании
тут пяти дней увещеваем был… а по не обращении ево прислал к нему Флоровской
священника с ключем которой снял у него с шеи цепи… отдал ево казацкому сотнику
Мурунову и приказал ево сковать по коему Ево приказу скованой в железах сидел он
в колодничей тридцать недель. Сверх же того запретил он Флоровской пускать Ево
в мир»7
. Еще показание: «Андрея Панкова 749 году за необращение к церкви садил
под колокольню а оттоль чрез ночь поутру паки взяв к себе в дом просил денег дват-
цать рублев, за недачу коих наложа на шею ему цепь с колодкой, а на ноги двойной
смык, свел в скотской хлев а по свободе оттоль и как он по увещанию ево в церковь
не пошел, бил плетми немилостивно, и спрашивал идет ли он в церковь, а как он сказал
что не иду то и в другой раз также бил и из ума выбил, а потом насилно привел в цер-
ковь и отвратил от раскола…»8
Надо упомянуть, что новый духовный руководитель был в то время еще относи-
тельно молод, а данная ему большая власть вкупе с полной безнаказанностью прояви-
ли в нем явно садистские наклонности, а не мудрость большого ума и опыта. (Протопо-
пу по прибытии его в Челябинск было 26-27 лет.) Среди пострадавших тогда людей
были как действительно явные раскольники, не скрывавшие своих убеждений и рьяно
их отстаивающие, так и те, кто жаловался, что обвинен и записан в двойной оклад на-
прасно. Среди казаков протопоп определял раскольников по наличию нестриженной
бороды. Попадали в руки протопопа и крестьяне (в отношении которых определяю-
щим признаком была не борода, а что-то другое).
В 1750 году в связи с активизацией борьбы с расколом Оренбургской канцеляри-
ей было приказано Исетской составить списки всех раскольников в провинции. Указа-
ние было исполнено. К примеру, в списке по слободам вокруг реки Исети оказалось
«настоящих раскольников… написанных по нынешней ревизии…» - 1166 душ (511 муж-
чин и 655 женщин), «да вновь желающих в раскол же» - 426 душ (191 мужчина
и 235 женщин). Притом добавлялось: «…а чаятелно что оных найдется там и более»9
.
В тексте документа есть и такое высказывание: «…понеже вся Исетская правинция
(в которой предписанные раскольники и находились.- А. Л.) болше и почти вся
ис таких людей состоит которые суть пахотные крестьяне…»10 К сожалению, подобный
список по крепостям южной части провинции не выявлен, однако условно к данному
числу можно добавить число из вышеупомянутого списка 1748 года. Общее число, дей-
ствительно, получится очень и очень внушительным.
Однако проблему для местных властей представляли и те многие люди в провин-
ции, что посещали церковь (то есть «расколу не имели»), но крестились упорно двумя
перстами, так как были с малолетства так научены родителями и по-другому поступать
не желали. Чиновников озадачила стойкость этих людей: те готовы были быть записан-
ными в раскол и платить за это дополнительный налог, но желали креститься по-
прежнему, «как де тому издавна от младенчества отцами своими и матерями обучены
и ныне тому же последуют»11. Провинциальная канцелярия просила в отношении та-
ких людей особого указа.
Понятно, что столь большую численность явных и скрытых раскольников сни-
зить в той обстановке было невозможно. Да и выявлены были, как уже сказано, не все.
К примеру, в июле 1750 года Флоровский по указу Сильвестра ездил в Уйскую крепость
для освящения новой церкви, и на пути в 12 верстах от Увельской деревни кем-то из
его свиты были замечены люди, которые пытались скрыться в пещерах. Были пойманы
семь человек, среди которых оказался и «пришлой в Исетскую провинцыю расколник
потаенной… беглой крестьянин Степан Папулов»12. Раскольники имелись не только
среди крестьян и казаков. К слову, владелец Каслинского завода Я. Коробков сам был
раскольником и покрывал у себя и даже открыто поддерживал единомышленников.
«Консистории по производящимся о расколниках следственным делам оказалось что
из поиманных при заводе Каслинскаго… заводчика Якова Коробкова расколнических
лжеучителей чернец неученой грамоте в бытность свою в том заводе приходя к нему
Коробкову и к другим в домы и имея… дому Ево Коробкова себе пропитание крестил
у тамошних расколников младенцов в корчагах по своему… многих причащал того
ж завода обывателей также и деревен[.] приезжающей к нему Коробкову на заводы рас-
колническои из лесов простой… чернец в доме Ево детей Ево Коробкова и других
крестил…»13 Существует общепринятое мнение, что почти все жители завода в то вре-
мя были староверами. Удивляет способность власти видеть угрозу политического ха-
рактера там, где ее не было, и отказывать многим людям православной веры даже на-
зываться таковыми. Понятно, что особенно неприязненное отношение шло от духов-
ной власти.
Ситуация на Урале имела ярко выраженные местные особенности. В переписке
представителей губернской власти четко указано на пагубность жесткого преследова-
ния раскольников, так как это приводило к бегству людей, а порой и к самоубийству
путем самосожжения. Поэтому главной задачей поставлен был сыск «лжеучителей»
и их арест. Но все же в те годы немало простых людей арестовывалось и привлекалось
к следствию и светскими, и духовными властями.
Действия духовной власти в то время вряд ли можно назвать адекватными. Это
мнение подкрепляется тем фактом, что именно в годы усиления борьбы с расколом за-
метно обострились отношения между духовной и светской властями, а это привело
к многолетним перманентным конфликтам между главой ЧДП и главными провинци-
альными начальниками. Но в данном случае, пожалуй, личность Флоровского выходит
на первый план. Именно при нем начались большие замешательства и трагедии. Кста-
ти, в августе 1750 года из Оренбурга к Его Преосвященству была отправлена промемо-
рия, где, в частности, предлагалось ради государственной пользы не отправлять аре-
стованных раскольников из Исетской провинции на следствие «в такое отдаленное ме-
сто как в Тобольск», а производить его внутри провинции, в Челябинской крепости14,
где высокое духовное лицо могло сотрудничать в данных делах с чинами провинциаль-
ной канцелярии. Но, как видно, ведомственные интересы, амбиции иных чинуш часто
оказывались выше. В течение 1750 года Исетская провинциальная канцелярия неод-
нократно посылала небольшие партии задержанных раскольников на увещевание
в расположенное по соседству духовное правление - местные власти исполняли гроз-
ные указы митрополита Тобольского и Сибирского Сильвестра. Это имело свои по-
следствия - одни люди «ломались», другие жили в страхе перед властью, тихо нена-
видя ее, третьи уходили с места жительства. А для иных религиозный аспект переходил
в душевный порыв, кончавшийся самоубийством...
Летом 1750 года «из беглых раскольников Игнатей Шершнев Федот Темников
з женками и з детми да Терентей Вешняков на заимке от крепости Чилябинской раз-
стоянием версты с четыре при мелнице в помолной избе… згорели, а именно мужеска
полу: шесть женска шесть же итого двенатцеть душ…»15 Осенью того же года в деревне
Смолиной (Буткинской слободы) «записные и не записные ис крестьян расколников…
мужеска и женска пола згорело» 64 человека. Еще одна массовая «гарь» - во второй
половине 1751 года сожгли себя 52 человека, находившиеся ранее на «увещевании»
в Челябинске и опасавшиеся повторного ареста16. Таких случаев было много. Активные
действия духовных властей медленно, через длинную череду трагедий привели к тому,
что большинство людей, исповедовавших «веру предков», стало делать это тайно. Исет-
ская провинциальная канцелярия продолжала предпринимать попытки смягчения ре-
прессий против раскольников, мотивируя свою позицию сугубо практической сторо-
ной дела: «…ежели …все они сгорят без остатку, а правоверным крестьянам, оставшим-
ся в тех местах, где жили раскольники, будет великая тягость, ибо положенные на
раскольников подушные деньги и оброчный провиант придется платить им, и они от
этого могут придти в крайнюю несостоятельность»17. Тяжелая жизнь значительной ча-
сти местного населения вряд ли способствовала процветанию края, да и законопослу-
шанию тоже. Законы были излишне строгими, но даже при наличии многочисленных
указов (и карательных мер, в них прописанных) нарушений самого разного плана было
немало. Полный контроль был невозможен, и тем не менее система управления рабо-
тала исправно. Это относится и к духовному ведомству. Вот один пример из многих:
в августе 1748 года священник Богородской церкви Исетского острога Иван Петров
с причетником обвенчали сына записавшегося в раскол драгуна Никиты Желнина Ива-
на с местной девицей. После следствия по делу священник Петров с причетником были
оштрафованы «по силе Указа 1722 года» - за то, что совершили данный обряд
«не в подобающее ночное время в противность правил в ночи и без присяги»18.
За определенную мзду священники порой на многое закрывали глаза. Как гово-
рится, до начальства далеко… Однако духовное начальство реагировало, хотя и по
прошествии времени. Что касается Исетского острога, то через два года имя Ивана
Петрова в документах там не встречается, а священники Лыткин и Райков продолжали
вести активную деятельность, призывая народ выходить из раскола. Результат пропа-
ганды был неустойчивым, многие соглашались принять «святую церковь», но упорно
отказывались креститься тремя перстами. Было немало таких, которые вновь обрати-
лись в раскол. Также постепенно назревал конфликт между местной управительской
канцелярией и консисторией. В 1751 году промеморией из Тобольска предписывалось,
если Исетская управительская канцелярия «чего чинить будет собою либо сумнител-
но», сообщать о том в Исетскую провинциальную канцелярию19. А в начале следующего
года случилось новое происшествие. Священники из Исетского острога приказали аре-
стовать и доставить в управительскую (Исетского дистрикта) канцелярию «под караул»
несколько крестьян, обратившихся из раскола, но крестящихся по-старому. Спустя не-
сколько дней один из них - Никифор Гусев - «от караулных скрался и взошел на ко-
локолню с коей и хотел броситца»20. Он ударил в колокол, чем привлек внимание мно-
гих людей, и «соблазнял народ». Его едва отговорили от рокового шага, хотя за свою
веру он готов был умереть. Причиной поступка Гусева явилось то, что «не от ыного
чего но оттого как Ево так и протчих обывателей священники принуждают троеперст-
ным сложением воображать»21. Смутьяна отправили на следствие в ЧДП. В Исетском
дистрикте ситуация с расколом была очень тяжелой. Были случаи самосожжения, бег-
ства жителей, что повлекло даже приказ сотникам и десятникам на местах проверять
дома обывательские утром и вечером, сообщать о сборах, о малейших подозрениях
в намерениях раскольников22. Вряд ли можно было исполнить эти указы в полной мере.
Личностные качества представителей светского и духовного начальства нередко
определяли склонность «простых» людей к оппозиции власти. Жива была и память
о царе-антихристе, действия которого по укреплению внешней мощи страны разорили
ее, многократно усилив бегство многих людей в окраинные районы. Теперь же потом-
ки тех людей, среди которых было немало воспитанных в ненависти к такому государ-
ству, лишь в силу обстоятельств подчинялись ему.
Много лет протопоп Флоровский возглавлял Челябинское духовное правление,
и за все это время было подано немало жалоб на него за поступки и совсем не духовный
образ жизни. Какое же мнение могло складываться у людей при взгляде на такого
представителя власти? Впрочем, не один он такой был. Нередко при экзекуциях при-
сутствовали другие люди. Так, к примеру, было, когда Флоровский «исправлял» запис-
ного раскольника Петра Малышева: «…безвинно мучил Ево в цепи и бил смертелно
плетми зато чтоб он не был в двойном оброке и расколе… требовал от него Флоровской
двести рублев а за недачю оных чинил безпрестанное нападение»23. В ответ на такое
«увещевание к церкви святой» битый раскольник «веру православную называл прокля-
тою как де и все расколники называют, о чем… многия разных приходов бывшии тогда
в духовном правлении… священно и церковнослужители засвидетельствовали писмян-
но о чем и в Чилябинскую ратушу от Духовного Правления сообщено…»24 Забегая
вперед, скажем, что, когда через много лет над Флоровским все же «сгустились тучи»,
то из пересказа в следственном деле старых жалоб на него выяснилось, что почти всем
людям, подававшим на протопопа «челобитные», было отказано - по формальному
признаку. К примеру, подавший жалобу должен был через неделю снова явиться
в присутственное место, иначе иск прекращался, но не все об этом знали (да и не каждый
мог вновь прибыть издалека). Подобных нюансов было немало. Так, раскольник казак
Коельской крепости Звягин отказался от продолжения тяжбы, когда назначенный сле-
дователь (духовное лицо) предложил ему взять кошт расходов на себя. Сам же Флоров-
ский всегда отрицал все обвинения за исключением единичных случаев, когда у истцов
были свидетели. Немало случаев описано на бумаге, но понятно, что не все пострадав-
шие шли жаловаться - иные, пережив подобное, старались просто впредь не попа-
даться. И к тому же все пережитое людьми обсуждалось лишь в их частных разговорах,
и дальше не шло, с ними и умирало.
Подобная безнаказанность портила многих людей, облеченных властью, тем бо-
лее если они были еще молоды, как случилось с Флоровским. Не он один использовал
экзекуции, в соседнем здании Исетской провинциальной канцелярии, в специальном
помещении так же допрашивали и «правили» людей - таковы были законы. Но при
желании можно было обойтись без крайних мер. И здесь роль личности была опреде-
ляющей. Что касается Флоровского, то безнаказанность растлила его в полной мере.
Если поначалу на него жаловались лишь раскольники и подозреваемые в расколе, то
впоследствии уже ни сословие, ни должность арестованного не имели никакого значе-
ния: отобрать имущество, поживиться за счет другого было первым его желанием. Гра-
бил он и своих коллег-священников, если надо - бил без разбора, дома у него удержи-
валась девушка-наложница, его боялись... (По современным меркам, настоящий «кри-
минальный авторитет».) Многие считали его одиозным, а однажды (в 1764 году)
произошел показательный случай: помощник воеводы Иван Соколов не сдержался
и избил Флоровского25. (Позже было объявлено о мотивах этого происшествия: прото-
поп якобы присвоил деньги, собранные на строительство Христо-Рождественского со-
бора.) По получении промемории из Тобольской консистории по поводу этого громко-
го случая Оренбургская канцелярия ответила митрополиту очень сухо, формально.
Губернская власть не хотела более терпеть этого «номенклатурного» деятеля, однако
до его падения было еще далеко...
Как такой человек мог быть почти два десятка лет у власти, к тому же духовной?
Вопрос на самом деле несложный: система была такова, дела, переписка длились по
многу лет. О проступках Флоровского сообщал Сильвестру еще губернатор И. Неплю-
ев в середине 1750-х годов, и это возымело действие: в 1756 году Флоровский переехал
на руководящую должность в другое место. Но так вышло, что митрополит Павел вер-
нул его в 1761 году в Челябинск, и прошло еще несколько лет, когда уже другой губер-
натор стал писать жалобы на этого «номенклатурного» деятеля, прося убрать его…
Таким образом, система, в которой медлительность, несогласованность и нерас-
торопность властных структур отрицательно влияли на государственное управление,
делая его неэффективным и обрекая на большие издержки, создавала большие пробле-
мы. Это не давало импульса к более продуктивному развитию страны. Изъяны власти
вызывали глубокие противоречия, а в широких слоях населения - недовольство, что
делало систему уязвимой изнутри, и степень опасности определяли уже не прогноз
и расчет, а «его величество случай»… Такое происходило в российской истории не-
однократно.