Эгоизм.
"Есть только два способа прожить жизнь. Первый - будто чудес не существует. Второй - будто кругом одни чудеса!" (с)
Может ли эгоизм быть здоровым? Для меня вопрос не легче другого: существует ли "цветная" зависть (черная, белая... серая, бурая, малиновая)? Но дело не в этом. Очень интересную мысль друг подкинул: художник ( в самом широком смысле этого слова, творец) всегда пытается переделать мир под себя, не старается угодить или угадать - вкусы, ожидания, чаяния... он решает свои конкретные проблемы, он говорит о том, что волнует непосредственно его... не ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, не НАЦИЮ, не социальный КЛАСС, а только одного единственного человека и.... получает искренний, живой интерес публики.
И в жизни этот парадокс работает. Меня с самого маленького учили: не плачь, тем более при чужих людях, это признак слабости, с плаксой никто дружить не будет. И вот стою я на переменке в школе, класс второй ( а помню, будто вчера было), обидно, почему не помню, но слезы подступают, борюсь с ними, но мОчи нет, реву и уже внутренне готовлюсь к тому, что все сейчас будут смеяться, издеваться и в столовку мне одной теперь ходить до конца своих дней, а вместо этого все стали успокаивать, жалеть, кто-то даже пожмаканную, но шоколадную!, конфету в руку совал.
Получается, что личное и сокровенное одновременно и самым-самым общечеловеческим оказывается? Такая lingva franca, общедоступный язык? Получается, что если широко расставить руки, то кто-то, конечно, может и ударить в живот, но большинство подумает, что ты хочешь обниматься?
Может ли эгоизм быть здоровым? Для меня вопрос не легче другого: существует ли "цветная" зависть (черная, белая... серая, бурая, малиновая)? Но дело не в этом. Очень интересную мысль друг подкинул: художник ( в самом широком смысле этого слова, творец) всегда пытается переделать мир под себя, не старается угодить или угадать - вкусы, ожидания, чаяния... он решает свои конкретные проблемы, он говорит о том, что волнует непосредственно его... не ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, не НАЦИЮ, не социальный КЛАСС, а только одного единственного человека и.... получает искренний, живой интерес публики.
И в жизни этот парадокс работает. Меня с самого маленького учили: не плачь, тем более при чужих людях, это признак слабости, с плаксой никто дружить не будет. И вот стою я на переменке в школе, класс второй ( а помню, будто вчера было), обидно, почему не помню, но слезы подступают, борюсь с ними, но мОчи нет, реву и уже внутренне готовлюсь к тому, что все сейчас будут смеяться, издеваться и в столовку мне одной теперь ходить до конца своих дней, а вместо этого все стали успокаивать, жалеть, кто-то даже пожмаканную, но шоколадную!, конфету в руку совал.
Получается, что личное и сокровенное одновременно и самым-самым общечеловеческим оказывается? Такая lingva franca, общедоступный язык? Получается, что если широко расставить руки, то кто-то, конечно, может и ударить в живот, но большинство подумает, что ты хочешь обниматься?