(no subject)
Концерт был очень веселый, и хорошая музыка была, и хорошие песни хорошо прозвучали. Вот это самое счастье, которое вырабатывается у меня в спинном мозгу, удалось сколько-то выделить и раздать друзьям, знакомым и незнакомым.
В антракте я вышел глотнуть воздуха - очень плохо с воздухом в помещениях в Москве, непроходящее ощущение, что аэробные существа здесь находятся не по праву, не для них все это затевалось; как вот в Питере воздуха порою слишком много, и кажется, что кроме него тут ничего и не должно быть, а в Москве наоборот - и молодой человек по имени Алексей из Владимира (черт, а может, Владимир из Алексея?) в нескольких абзацах рассказал мне всю свою жизнь, и мы вздохнули, помянув его подругу Таню, которая сгорела от рака четвертой степени за три месяца, а годом раньше не смогла толком обследоваться, а то бы все могло выйти иначе. И как они с пацанами на строящейся даче сидели на - лагах? я так понял, что это такие шпангоуты на крыше - и пели песни на всё СНТ, и даже он иногда попадал в ноты. Некоторые вещи не меняются, и это значит, что в целом все в порядке.
Старые друзья это чудесно, а новые - чудесно втройне. Я познакомился поближе с Ильей Небословом и тешу себя мыслью, что это, как говорил дядя Грга, начало прекрасной дружбы. Мы шли втроем с Браином и Небословом по Москве, и вспомнился Хармс голосом Гердта: "Так они едут и не знают, какая между ними существует связь". Такие разные и такие в чем-то схожие.
Не найти слов, чтобы отблагодарить музыкантов Добровольного Оркестра за их отзывчивость, широту окоема, внимательность, терпение и спокойную уверенность - качества, не очень традиционные для рок-н-ролла, но необходимые для настоящего таланта. Какие же вы милые! Я отдаю себе отчет, что у меня нет будущего с вами, как в городе Питере нет будущего у моей печени, а в Москве - у желудка. Мои комплексы неполноценности и всемогущества, общая душевная неуравновешенность и отрицательный эмоциональный интеллект задушили и разгромили бы коллектив. Но стоит зазеваться, и в ушах начинают звучать слова Зафода Библброкса: "Это такая прекрасная штука, что я ее у вас, пожалуй, украду!"
Хорошо, что рэп про желтую подводную лодку записался - потому что, может быть, больше исполнять я ее не буду. Этой ночью мне опять приснился Базиль. Мы с Верой ехали на электричке по Москве, и вдруг на одной из остановок вошел он и сел к нам. Он был таким, каким я его уже практически не видел, очень взрослым, с седой бородой, в теле, в недешевом джинсовом костюме и с дорогим рюкзаком. Только неповторимой конфигурации его глаза были не голубые, а карие - я это очень запомнил. И мы, конечно, ошизели, а он от этого ужасно рассердился и на наш немой вопрос, который, может быть, мы и озвучили каким-то беканьем и меканьем, прорычал "Живой я! да! живой! Надоели, блин, уже!" И он продолжал сердиться и обижаться, а мы продолжали пытаться сопоставить то, что видим, с тем, что помним, и никак оно, конечно, не сопоставлялось. Короче, похоже, ему не нравится это сочинение. И мне еще надо будет понять, что со всем этим делать.
Завтра последняя дневка в Москве, попытки запихнуть все подарки в чемодан (никаких шансов, но, как говорится, жадность города берет). Прохождение квеста на возвращение уже началось. Если не получится - наверно, мы вернемся в Питер и просидим две недели карантина у кого-нибудь на кухне. И устроим квартирник для тех, кто не попал на тот. Старый новый юбилей. С гопаком. Господи, сделай так, чтобы все камеры зависли в тот момент, когда я вчера плясал на сцене джигу. Я стесняюсь, господи.
В былые времена загрустил бы, а сейчас не получается - как будто не вырабатывается гормон для ностальгии и тоски. Что-то с обменом веществ - какие-то не те вещества обменял.
Обо всем остальном расскажу позже, прохрипел он, падая на пол.