(no subject)
Чтобы придать жизни побольше смысла, нужно вести дневник, и не открытый, а закрытый тоже. Разговаривать с самим собой полезно, не только с кем-то.
И записывать в нем о прочитанных книгах, а впрочем, и в открытом тоже.
Вот интереснейшее попалось исследование о сенегальцах из многоязычного района Casamance (затрудняюсь правильно транскрибировать) в Каталонии - как у них эта многоязычность проявляется, как они учат каталанский, как испанский. И в каких отношениях между собой их привезенные мандинка, волоф и йола. "С частью своей семьи Аугустин общается на йола, но они распознают его гвинейский акцент. С той частью семьи, которая осталась в Гвинее-Бисау, он переписывается на (еще каком-то другом языке). В Сенегале ему пришлось много говорить на волоф, потому что это язык северного большинства, стремящийся к официальности. Но тут ему помогло знание французского, потому что в городском волоф много французских слов. Также он понимает по-португальски, флиртовал со мной по-английски. Выучил каталанский на бесплатных курсах, а кастильяно пришлось освоить, чтобы общаться с соседями - гастарбайтерами из Южной Испании. Как и все казамансиш, Аугустин придает огромную важность многоязычному общению с соседями, хотя бы на базовом уровне - для поддержания conviviality". А потом Аугустин едет в центр Барселоны и разговаривает там с механиком гаража, которого просил починить и продать свой мопед - и разговаривает на волоф, и очень плохо разговаривает, хотя с друзьями у него выходит гораздо лучше. Потому что социальная диспозиция такая вышла, неудачная для него.
Жутко интересно, в общем.
А теперь - дневники Чуковского.
Почему, спрашивает он, например, о кощунственном святотатстве всегда кричит именно Сальери, а Моцарт смеется и дает скрипачу денег (слово "денег" выделено).
И записывать в нем о прочитанных книгах, а впрочем, и в открытом тоже.
Вот интереснейшее попалось исследование о сенегальцах из многоязычного района Casamance (затрудняюсь правильно транскрибировать) в Каталонии - как у них эта многоязычность проявляется, как они учат каталанский, как испанский. И в каких отношениях между собой их привезенные мандинка, волоф и йола. "С частью своей семьи Аугустин общается на йола, но они распознают его гвинейский акцент. С той частью семьи, которая осталась в Гвинее-Бисау, он переписывается на (еще каком-то другом языке). В Сенегале ему пришлось много говорить на волоф, потому что это язык северного большинства, стремящийся к официальности. Но тут ему помогло знание французского, потому что в городском волоф много французских слов. Также он понимает по-португальски, флиртовал со мной по-английски. Выучил каталанский на бесплатных курсах, а кастильяно пришлось освоить, чтобы общаться с соседями - гастарбайтерами из Южной Испании. Как и все казамансиш, Аугустин придает огромную важность многоязычному общению с соседями, хотя бы на базовом уровне - для поддержания conviviality". А потом Аугустин едет в центр Барселоны и разговаривает там с механиком гаража, которого просил починить и продать свой мопед - и разговаривает на волоф, и очень плохо разговаривает, хотя с друзьями у него выходит гораздо лучше. Потому что социальная диспозиция такая вышла, неудачная для него.
Жутко интересно, в общем.
А теперь - дневники Чуковского.
Почему, спрашивает он, например, о кощунственном святотатстве всегда кричит именно Сальери, а Моцарт смеется и дает скрипачу денег (слово "денег" выделено).