(no subject)
Я вдруг понял, что для полного счастья мне очень важно сознание того, что счастье не кончится, пока я сам не захочу. Что оно не нормированное. Если оно нормированное, то это не счастье, а кусочек счастья. Который надо ловить, хватать, пока не кончится оно, запасать его на черный день, консервировать как-то - а оно ведь портится, долго не лежит, приходится выбрасывать в конце концов. И снова - с оглядкой, с мыслью наперед о том, что вот-вот кончится, вот-вот улизнет, пропадет, как не было, хавать его, растягивая, катая на языке, чтобы запомнить получше.
Я знаю, что есть люди, которые к счастью относятся по-другому. Которые способны воспринимать его, когда оно есть, бесконечным, и вообще не думать о том, что оно кончится, не верить в это. Может быть, я и сам таким становлюсь постепенно. Но пока что мне еще очень важна фактическая бесконечность счастья.
Думал я, лежа в волнах под звездами и облаками, что вода такая теплая, что я не замерзну в ней никогда. Наконец-то. Таймер выключен. Я могу купаться до утра. Гораздо дольше, чем захочу.
У меня отложено непрочитанных книг, в том числе и интересных, на больше времени, чем я планирую прожить. Запасов всякой разнообразной пищи для ума и для души у меня больше, чем можно успеть протратить.
И поэтому, кажется, начало отпускать вот это завещанное десятками поколений предков, про черный день, про оглядку, про карпе дием и мементо.
А я по неопытности принял это за гормональную перестройку.
Я знаю, что есть люди, которые к счастью относятся по-другому. Которые способны воспринимать его, когда оно есть, бесконечным, и вообще не думать о том, что оно кончится, не верить в это. Может быть, я и сам таким становлюсь постепенно. Но пока что мне еще очень важна фактическая бесконечность счастья.
Думал я, лежа в волнах под звездами и облаками, что вода такая теплая, что я не замерзну в ней никогда. Наконец-то. Таймер выключен. Я могу купаться до утра. Гораздо дольше, чем захочу.
У меня отложено непрочитанных книг, в том числе и интересных, на больше времени, чем я планирую прожить. Запасов всякой разнообразной пищи для ума и для души у меня больше, чем можно успеть протратить.
И поэтому, кажется, начало отпускать вот это завещанное десятками поколений предков, про черный день, про оглядку, про карпе дием и мементо.
А я по неопытности принял это за гормональную перестройку.