кусочек "волшебного" тренинга
Задание было такое: вообразить, что какое-то событие в прошлом напрочь изменило вашу жизнь, и теперь она совсем другая. Требовалось описать событие и описать эту самую другую жизнь. Я вместо этого неожиданно написала вот это :) Оно, конечно, стилизация - но я очень порадовалась, честное слово :)
Когда мне было шесть лет, жила я в рязанской деревне у бабушки с дедушкой, пасла в лесу маленькое стадо наших коз, а заодно собирала грибы-ягоды, шишки-веточки, да и вообще все, что росло и цвело в том богатом лесными дарами краю. Радовалась солнечным опушкам, пила из чистых родниковых лужиц, потрясенно задирала голову перед сумрачными старыми елями, одиноко возвышающимися над буйством лиственного подлеска... короче, пропадала там с утра до вечера. И только вечером без сил приползала домой, где бабушка как раз доставала из печи пироги и наливала в большую кружку козье молоко, остуженное в погребе.
И вот как-то раз одна из козочек от меня убежала. И отправилась я по ее следам в погоню.
А надо сказать, что всем деревенским ребятишкам строго-настрого наказывали: лес наш дружелюбен и безопасен, и можно бегать по нему вдоль и поперек, но только нельзя слишком сильно забирать к северу, где скудеет листва, тощают стволы деревьев, зато мягче и гуще становится мох, в который нога уходит сначала по щиколотку, потом глубже, глубже... а если не повезет, пугали нас взрослые, можно наткнуться на окошко, затянутое ряской, и уйти с головой. Все это знали - знала, конечно, и я. Но что было делать, если именно туда и направлялась моя беглянка?
...Я искала ее так долго, что уже перестала плакать. Солнце давно перевалило за полдень и клонилось к западу, тени удлинялись, пугая меня чужим обликом и без того незнакомых деревьев и кустов. Конечно же, я заблудилась в этом нехоженом и жутком месте. Я шла и всхлипывала, давно забыв про козочку, и только страх удерживал меня на ногах - я боялась упасть и провалиться в темную дыру, как уже провалилась однажды моя ступня в сгнивший и пустой ствол, пролежавший здесь неведомо сколько и поросший толстым слоем мха, сгладившего очертания...
И тут я увидела окошко.
Оно показалось в разрыве зеленых кустов и тут же скрылось, как только я сделала шаг. Замерев на месте, я медленно отклонилась назад... и вот опять - между тонкими веточками небольшой просвет, а там... там поляна, уходящая вверх под наклоном. А на дальнем краю поляны стоит дом. И поблескивает окошко, и распахнута дверь, и к чистому крыльцу ведут невысокие ступени. И дойти дотуда - всего ничего, только перебраться через этот мокрый ров под ногами...
И только приблизившись вплотную к дому, я услышала голоса. Верней, человеческий голос был один - говорила женщина, ласково и негромко, а отвечало ей знакомое тоненькое мемеканье.
- Бедняжечка ты моя!
- Ме-е-е!
- Да, понимаю, страшно было. Но теперь уже все, бояться нечего.
- Ме-е-е! Ме-е-е!
- И домой уже скоро пойдешь, конечно. Вот только чуточку потерпи, подождать надо кое-кого.
- Ме-е-е!
- А хозяюшку твою, вот кого. Хозяйка твоя маленькая сейчас подойдет, и отправитесь вы домой вдвоем.
- Ме-е-е!
- Да тут она, за углом прячется. Выходи, малышка, не пугайся!
И я вышла. Куда-то и впрямь делся мой страх, растаяла усталость, я сделала два шага и увидела свою Беляночку, а рядом с ней на пеньке сидела то ли старушка, то ли девушка - глаза мои будто заволокло туманом, и разглядеть не получалось.
- Ну-ка, ну-ка... ага, вот ты какая. Ну иди сюда, орешков тебе насыплю.
А есть-то хочется, вдруг поняла я. И, уже не сомневаясь, подбежала к женщине, а та и вправду насыпала мне в горсть кучку полновесных, спелых, каленых лесных орехов.
Сгрызла я их в единый миг - а уж вкусны они были! И сытны впридачу - голод мой тоже пропал, как и не было.
Осмелев, я спросила:
- Тетя, а как ты с Беляночкой разговариваешь?
- А так и разговариваю. И ты так можешь.
- Я не могу...
- Можешь, малышка. Всех зверей ты отныне понимаешь, а они - тебя. И в людях ты зверей будешь видеть, и их понимать - ведь люди то же, что звери, только забыли почти все... и напоминать им опасно. Боятся они зверей в себе, потому и страшны бывают, когда вспоминают. Ну да это, бельчонок, тебе еще рано знать, забудь пока. Время придет... А сейчас уже поздно, белочка моя. Тебя уж дома ищут, козы твои вернулись. Возвращайся и ты. На вот тебе на дорожку...
И она сунула мне в руку еще горсть орехов - а потом наклонилась ко мне, взяла мое лицо в ладони - и я увидела, что не девушка она и не старушка, а ровесница моей мамы. Глянула она мне в самые глаза...
...и пропала. И дом пропал. Стою я на поляне, а в плечо мне козочка мордой тычется.
- Пойде-е-ем домо-о-ой! Я уста-а-ала! Хочу к подружкам под уютный бочок, под те-е-плую крышу-у-у!
- Ме-е-е! - ответила я ей. И мы быстро-быстро побежали на юг по темнеющему лесу.
А тропинка перед нами светилась.
Когда мне было шесть лет, жила я в рязанской деревне у бабушки с дедушкой, пасла в лесу маленькое стадо наших коз, а заодно собирала грибы-ягоды, шишки-веточки, да и вообще все, что росло и цвело в том богатом лесными дарами краю. Радовалась солнечным опушкам, пила из чистых родниковых лужиц, потрясенно задирала голову перед сумрачными старыми елями, одиноко возвышающимися над буйством лиственного подлеска... короче, пропадала там с утра до вечера. И только вечером без сил приползала домой, где бабушка как раз доставала из печи пироги и наливала в большую кружку козье молоко, остуженное в погребе.
И вот как-то раз одна из козочек от меня убежала. И отправилась я по ее следам в погоню.
А надо сказать, что всем деревенским ребятишкам строго-настрого наказывали: лес наш дружелюбен и безопасен, и можно бегать по нему вдоль и поперек, но только нельзя слишком сильно забирать к северу, где скудеет листва, тощают стволы деревьев, зато мягче и гуще становится мох, в который нога уходит сначала по щиколотку, потом глубже, глубже... а если не повезет, пугали нас взрослые, можно наткнуться на окошко, затянутое ряской, и уйти с головой. Все это знали - знала, конечно, и я. Но что было делать, если именно туда и направлялась моя беглянка?
...Я искала ее так долго, что уже перестала плакать. Солнце давно перевалило за полдень и клонилось к западу, тени удлинялись, пугая меня чужим обликом и без того незнакомых деревьев и кустов. Конечно же, я заблудилась в этом нехоженом и жутком месте. Я шла и всхлипывала, давно забыв про козочку, и только страх удерживал меня на ногах - я боялась упасть и провалиться в темную дыру, как уже провалилась однажды моя ступня в сгнивший и пустой ствол, пролежавший здесь неведомо сколько и поросший толстым слоем мха, сгладившего очертания...
И тут я увидела окошко.
Оно показалось в разрыве зеленых кустов и тут же скрылось, как только я сделала шаг. Замерев на месте, я медленно отклонилась назад... и вот опять - между тонкими веточками небольшой просвет, а там... там поляна, уходящая вверх под наклоном. А на дальнем краю поляны стоит дом. И поблескивает окошко, и распахнута дверь, и к чистому крыльцу ведут невысокие ступени. И дойти дотуда - всего ничего, только перебраться через этот мокрый ров под ногами...
И только приблизившись вплотную к дому, я услышала голоса. Верней, человеческий голос был один - говорила женщина, ласково и негромко, а отвечало ей знакомое тоненькое мемеканье.
- Бедняжечка ты моя!
- Ме-е-е!
- Да, понимаю, страшно было. Но теперь уже все, бояться нечего.
- Ме-е-е! Ме-е-е!
- И домой уже скоро пойдешь, конечно. Вот только чуточку потерпи, подождать надо кое-кого.
- Ме-е-е!
- А хозяюшку твою, вот кого. Хозяйка твоя маленькая сейчас подойдет, и отправитесь вы домой вдвоем.
- Ме-е-е!
- Да тут она, за углом прячется. Выходи, малышка, не пугайся!
И я вышла. Куда-то и впрямь делся мой страх, растаяла усталость, я сделала два шага и увидела свою Беляночку, а рядом с ней на пеньке сидела то ли старушка, то ли девушка - глаза мои будто заволокло туманом, и разглядеть не получалось.
- Ну-ка, ну-ка... ага, вот ты какая. Ну иди сюда, орешков тебе насыплю.
А есть-то хочется, вдруг поняла я. И, уже не сомневаясь, подбежала к женщине, а та и вправду насыпала мне в горсть кучку полновесных, спелых, каленых лесных орехов.
Сгрызла я их в единый миг - а уж вкусны они были! И сытны впридачу - голод мой тоже пропал, как и не было.
Осмелев, я спросила:
- Тетя, а как ты с Беляночкой разговариваешь?
- А так и разговариваю. И ты так можешь.
- Я не могу...
- Можешь, малышка. Всех зверей ты отныне понимаешь, а они - тебя. И в людях ты зверей будешь видеть, и их понимать - ведь люди то же, что звери, только забыли почти все... и напоминать им опасно. Боятся они зверей в себе, потому и страшны бывают, когда вспоминают. Ну да это, бельчонок, тебе еще рано знать, забудь пока. Время придет... А сейчас уже поздно, белочка моя. Тебя уж дома ищут, козы твои вернулись. Возвращайся и ты. На вот тебе на дорожку...
И она сунула мне в руку еще горсть орехов - а потом наклонилась ко мне, взяла мое лицо в ладони - и я увидела, что не девушка она и не старушка, а ровесница моей мамы. Глянула она мне в самые глаза...
...и пропала. И дом пропал. Стою я на поляне, а в плечо мне козочка мордой тычется.
- Пойде-е-ем домо-о-ой! Я уста-а-ала! Хочу к подружкам под уютный бочок, под те-е-плую крышу-у-у!
- Ме-е-е! - ответила я ей. И мы быстро-быстро побежали на юг по темнеющему лесу.
А тропинка перед нами светилась.