Русские не сдаются (наверное, продолжение) - 2
Настасья тоже хотела рассказать про американцев, но тут заговорило несколько пассажиров сразу.
С оккупантами сталкивались все. Раньше Настасья как-то не думала про них. Когда приезжали их волонтёры или военные, она с девчонками ходила смотреть. Интересно было, особенно когда среди американцев попадались негры. Но теперь, послушав своих попутчиков, Настасья поняла, какие это уроды.
Русским на гуманитарку они подсовывали крупы, какие подешевле, а сами жрали что повкуснее. Не говоря уже о напитках. Водки они не давали вообще, поэтому русским на оккупированных территориях приходилось употреблять разные спиртовые растворы. Случалось, ядовитые. Оккупанты пользовались телефонами и компьютерами, а русским не давали даже поиграть.
Обида поднялась из глубины души Настасьи. Как же могут эти американцы вот так поступать? Она порывалась рассказать о себе и несколько раз начинала:
- А вот я...
- А вот у меня...
- А вот со мной случилось...
Но каждый раз её кто-то перебивал, и закручивал разговор вокруг своей темы.
Настасье вдруг захотелось чего-то большого и хорошего. Она соскочила с нар и громко крикнула:
- А давайте танцевать!
И её наконец-то услышали. Весь вагон, забурлил, зашумел. Две бабы запели, притоптывая ногами, - что-то непонятное, но весёлое и заводное. Все соскочили с нар, запрыгали. Создалось несколько спонтанных пар; Настасью обхватил Степаныч, но танцевать вместе у них не получилось, и они разошлись. Кто-то упал под общий смех, кто-то перевернул ведро в отхожем месте, и его содержимое разлилось по полу. Но две неутомимые бабы распевали что-то вроде: "Дай-дари-дари-дай!", и все плясали, пока не попадали.
А потом дядьВаня хлебнул прямо из горлА и хватанул слишком много, раскашлялся, затем его вырвало. Путешественники обступили пострадавшего. Настасья сама помочь ничем не могла, поэтому упала на нары и слушала, как дядьВаню хлопают по спине и заставляют дышать глубже.
Затем она провалилась в полудрёму, но слышала, как на первой же остановке в вагон залезли машинист с кочегарами и тоже стали требовать выпить.
- Так вы же паровозом рулите!- кричал Степаныч.
- И что?- отвечал машинист.- Мы теперь не люди?
А чем там закончилось, Настасья уже не видела.
***
Утром она пришла в себя на станции. По заснеженному перрону сновали какие-то тёмные личности. Настасья вылезла из вагона и зарылась головой в снег. Какая-то баба около здания с рухнувшей крышей продавала пирожки, но от одной мысли о еде Настасью едва не стошнило.
- Трогаемся!- закричал машинист.
Настасья заскочила в вагон, дверь задвинули. Холодный воздух немного вернул Настасью к жизни.
И только когда поезд тронулся, она обнаружила, что влезла не в тот вагон. Народ на нарах лежал незнакомый, и пластмассовое ведро в отхожем месте было красным, а не зелёным.
- Ой!- сказала Настасья и вскочила с места.
- Да лежи уже,- сказала соседка.- Какая тебе разница?
И Настасья легла.
В этом вагоне не было балагура-заводилы. Одновременно шло несколько неспешных, тихих разговоров в разных углах.
И вдруг кто-то сказал громко:
- Жабоедов! А ты жаб ешь?
- Ем,- отозвался пожилой, толстый дядька, и весь вагон грохнул хохотом.
Засмеялась и Настасья. Нет, ну надо же иметь такую фамилию!
- А я-то думаю: чо эт в нашем болоте все жабы пропали?!- закричала молодуха с противоположного конца вагона.- А это, оказывается, Жабоедов у нас побывал!
Настасья умирала от смеха, но старалась, чтобы не было видно, как она смеётся. А вдруг Жабоедов обидится? Вот ей самой, например, было обидно, когда дразнились из-за фамилии. Бывало, на посиделках приставучие девчонки, которые ко всем цеплялись, говорили ей: "Хвостова, а что там у тебя под хвостом?".
И все вот так же хохотали, а Настасье было обидно, она даже подралась из-за этого два раза.
А вот Жабоедов был настроен благодушно. И ещё улыбался.
- Жабоедов! А ты их сырыми ешь или жаришь?
- По всякому. Когда лень жарить, то сырыми.
Настасья начинала задыхаться от смеха, а уже звучал новый вопрос:
- Жабоедов! А шкурки ты с них снимаешь?
- Зачем? Со шкуркой вкуснее.
- Во даёт хахол,- сквозь смех сказал Настасье маленький мужичок, сосед (в этом вагоне нары не делились на мужскую и женскую половину).
И вот тут Настасье стало неприятно. Хахол? А что он тут делает? Ехал бы к себе на Украину и там ел жаб.
Настасья не была фашисткой и нацисткой, но хахлов не любила, а после того, как её бросили чучмеки, то невзлюбила и их тоже.
И всё же, настроение поднялось. Уже давно перестали допрашивать Жабоедова, а у Настасьи иной раз прорывался смех, когда она это всё вспоминала.
Плохо было, что кончилась еда.
- Слышь, малая,- зашептал ей сосед.- А чо, в вашем вагоне угощают?
- Дядька один купил стекломоя на станции,- тихо ответила Настасья.- Мы скидывались.
- А чо ж на нас не взял? Мы б тоже скинулись.
- Не знаю,- ответила Настасья.
Ей вдруг захотелось вернуться в свой вагон.
- А ты куда едешь?- спросил тот же сосед.
- Так, просто.
И добавила:
- А вы?- хотя ей было совершенно неинтересно, куда едет этот тип.
- Сорваться хочу. Ну, за бугор. Пожить по-человечески. Меня уже два раза пограничники. ловили, обещали в следующий раз пристрелить. Но я теперь умный. Дождусь непогоды, чтобы с метелью - и рвану. Пограничники в метель носа из своих будок не высунут. Слышь, а ты давай со мной. Вместе будем жить. Если чо - я и жениться могу.
Он по-хозяйски попожил руку ей на бедро, но Настасья брыкнулась и отползла назад.
- Чо пристал к девчонке?!- заорали с разных сторон три бабы сразу.
- Я говорю - могу жениться,- оправдывался приставала.
- Вот и женись, а к девчонке не лезь,- постановила самая старшая из баб.
- Спасибо,- прошептала ей Настасья.
- Ладно,- отмахнулась та.
Пока Настасья блуждала с Ванечкой, к ней как-то не приставали и не отпускали всяких шуточек. А теперь вот - снова начали.
Настасья задремала, но тут снова послышалось:
- Жабоедов! А ты жаб ешь?
- Ем.
- Ну и как - вкусные?
- Попробуй.
И Настасья снова смеялась, хотя уже и слышала все эти шутки.
***
Поезд останавливался на станции, Настасья выходила гулять, но в свой вагон не вернулась. Там жутко воняло перегаром, и ведро из отхожего места каталось по замёрзшим отходам. Все были пьяные.
Народ столпился вокруг машиниста.
- Слыште - на следующей станции проверка,- говорил он.- Если у кого какие проблемы, то лучше уходите сейчас. Скоро уже граница.
И некоторые пассажиры действительно ушли.
- Ты чего это нас бросила?- наигранно рассердился Степаныч, столкнувшись с Настасьей.
- Я вернусь. Мне это... Поговорить надо.
Степаныч нацедил стекломоя другому вагону, и там тоже началось веселье. К счастью для Настасьи, Жабоедов пить отказался. Он лежал на нарах и дремал. Когда поезд набрал ход, Настасья подползла к нему поближе и окликнула его:
- Дяденька Жабоедов!
- Ем,- откликнулся тот, не раскрывая глаз.
- Да нет, я не об этом,- сказала Настасья, не удержавшись от того, чтобы хихикнуть.- Скажите, а вы вправду хахол?
- Обязательно,- ответил Жабоедов, всё так же не раскрывая глаз.- Папа мой был хахлом, мама хахлушкой, а брат - и вовсе бандеровец. Вот и я тоже...
- А как у нас очутились?
- Когда в Киеве американцы совершили государственный переворот, то к власти пришли нацисты. А Донбасс против них восстал и не подчинился. Ну, тебе всё это должно быть неинтересно. Короче говоря, нацисты рвались воевать хоть с кем-нибудь. Вот и меня призвали в армию. А я не пошёл. Сказал, что не буду воевать против своего народа, и вообще, российская армия разгрохает это укрАинское потешное войско за один день. Вот тогда мы вдрызг разругались с братом и отцом. И я уехал в Россию. А что мне, надо было лезть под пули? Работал, чуть не женился...
- Как это?- уточнила Настасья.
- Ну... Неважно.
В вагоне начались беседы о международном положении, войне и Путине.
- А дальше?- спросила Настасья.
- Первое время я ещё общался с родителями, но они вскоре умерли. Отец разбился в автокатастрофе, а через четыре месяца у матери случился инсульт. Я на похороны ни к кому из них не приехал, побоялся. И брат меня проклял. Поэтому на Украину мне ходу нет. Выдаст нацистам. А я в концлагерь не хочу. Там ещё семейка у брата. Жена, двое детей, внук...
- И все Жабоедовы?- перебила Настасья, вновь не удержавшись от смеха.
Жабоедов открыл один глаз, посмотрел на неё и ответил:
- Вооще-то мы - Жибовидовы. Это я тут так представляюсь, чтобы народ потешить.
- Понятно,- вздохнула разочарованная Настасья.
- А тебе что за дело до моей бывшей родни?
- Да так,- ответила Настасья.- Просто интересный вы. Значит, на Украину не хотите вернуться. А как думаете - я бы смогла там выжить, если б попала?
- Девочка, не майся дурью. За бугром русских, как правило, не любят.
- Да мне бы посмотреть, как там живут - и назад.
- Опасно это. Не хочу слышать,- сказал Жабоедов, снова погружаясь в дрёму.- А впрочем...
Он вдруг приподнялся, опёрся на локоть, вынул из внутреннего кармана короткий простой карандаш и крохотный блокнотик, из которого вырвал листочек.
- Если вдруг у тебя получится, то вот.
Он написал: "Жибовидова..."
- Как там тебя?
- Настя.
"Анастасия Валерьевна. Город Вознесенск Николаевской рбласти".
- На,- Жабоедов отдал листочек Настасье.- Если вдруг прорвешься, то попробуй найти моего братца. Представишься моей дочкой. Он сволочь, конечно, а вдруг поможет.
- Спасибо,- сказала Настасья.
- Ладно, иди.
Настасья отползла к себе.
" Жабоедова... тьфу ты, Жибовидова Анастасия Валерьевна... город... как там его... Жибовидова Анастасия"
Она немного умела читать, но лучше, конечно, было это всё запомнить.
И вдруг мз перестука колёс и пьяного бормотания прорвался вопль:
- Жабоедов! А ты жаб ешь?
И Анастасия, ещё недавно смеявшаяся до упаду от этой шутки, внезапно вскочила на ноги.
- Сами вы все тут жаб едите!- звонко выкрикнула она.- Со шкуркой! Идиоты какие-то!
И полное недоумения молчание было ей ответом.
***
Оккупанты заставили всех выйти наружу, светили фонариками в лица, задавали дурацкие вопросы.
- О!- сказал какой-то молодой и рыжий, увидев Настасью.- А это не та самая юная мамаша, за которой мы гонялись месяца два?
Подошли другие вояки и тоже принялись светить фонариками.
- Справились, ага,- сказала Настасья.- Навалились толпой.
- Ты мне поговори ещё! Куда и зачем едешь?
- Куда надо - за тем и еду!
Настасья поймала на себе несколько косых взглядов от других пассажиров. Договаривались же - оккупантов не сердить.
Но Настасья ничего не могла с собой поделать. Чтоб он сдох, этот рыжий! Улыбается еще! Настасье же в тот день было совсем не до смеха. Не успела дойти до посёлка, догнали на машинах. А всё этот Бородин со своими кругами. Когда её настигли, то навалились сразу трое, и Ванечку забрали, а он кричал и плакал. Настасья рвалась к нему, вопила и билась в болевом захвате, пока её не укололи чем-то, отчего она потеряла сознание.
Потом было какое-то светлое помещение, в котором ещё толком не очнувшуюся Настасью раздели догола и заставили вымыться. Вода была тёплой и мыло приятно скользило по расчёсанному телу.
Мылась Настасья долго, а потом ей дали чистое белье, длинное платье, тоже чистое, и мягкие тапки.
- Где Ванечка?- спросила она.
- Будь моя воля - я бы тебя удавила,- ответила ей какая-то фигуристая тётка в военной форме.- Лучше помалкивай.
Затем ей дали глубокую тарелку с густым супом, от которого пахло ошеломляюще вкусно. В нём плавали кислая капуста, морковка, картошка, грибы и кусочки мяса.
Настасья никогда в жизни такого не ела.
- Щи,- сказала ей фигуристая тётка.- Русское блюдо.
- Много вы понимаете в русских блюдах!- презрительно ответила Настасья.- Тоже мне!
Тётка всего лишь пальцем ткнула, но боль была такая, что Настасья уронила ложку.
- Ещё раз хрюкнешь что-то в этом роде - и поедешь отсюда в травмотологию. Ясно тебе, сука малолетняя?
- Ясно,- выдавила из себя Настасья.
- Отлично. Теперь жри дальше своё блюдо, в котором я не понимаю. Тарелку поставишь вон туда, после тебя из неё есть никто не станет.
Настасья поела и посмотрела на тётку, надеясь, что та предложит добавки.
- Пошли,- сказала та.
Настасья отправилась за нею. Фигуристая тётка отвела её в небольшую комнатку и заперла. Настасья тут же принялась стучать в дверь.
- Я с удовольствием сломаю тебе пару-тройку костей,- сказала её конвоирша, не отпирая.- Дай мне только повод для этого.
Настасья не хотела, чтобы ей ломали кости, поэтому отошла от двери.
Ладно.
Есть и хорошая сторона. Она сыта и под крышей.
Плюс ещё, приятное ощущения от прикосновения чистого белья к вымытыму телу.
Настасья села на кровать.
Комнатка была небольшая. Из мебели - кровать, стул и тумбочка, на которой лежали журналы. А в углу, отгороженный ширмой, - самый настоящий унитаз, белый и сверкающий.
Настасья осмотрела его со всех сторон, посидела на нём, спустила воду. Неужели американцы всё время на таких унитазах оправляются?
Затем Настасья посмотрела фотки в журналах и как-то незаметно уснула.
***
Утром её привели к молодой, стройной женщине в очках и белом халате. Настасья вежливо поздоровалась, надеясь наладить диалог. Но с этим не задалось с самого начала. Молодая в очках на приветствие не ответила, зато глянула сквозь стёкла так, что у Настасьи мороз пробежал по шкуре.
- Как можно было довести своего ребёнка до такого состояния?- спросила очкастая.
- А чо?- пролепетала Настасья.- Я кормила.
- Ребёнок крайне истощён, у него пролежни, сыпь, укусы насекомых!
- Я кормила...
- Полноценным гражданином он уже не станет. У мальчика целый букет болезней... и это ещё нет результатов анализов... он с ними всю жизнь промучается... правда это будет не слишком долго... господи, боже мой, зачем ты прятала его от нас?
- Вы же заберёте.
- Уже забрали. Он бы у тебя умер через пару дней. Гадина ты.
От её взгляда Настасью снова передёрнуло. Та кобыла, что грозилась сломать кости, была гораздо приятней в общении.
- А чо это вы обзываетесь? Мой ребёнок, я его родила. Как хочу - так и воспитываю.
- Почему же твоя мамаша не сбросила тебя выкидышем? Воспитывает она! Ты понимаешь, что тебя надо в тюрьму посадить?
- А чо я сделала?!- возмутилась Настасья.- За что меня в тюрьму? Я кормила!
- Так, всё. Мальчика мы забираем. Если родишь ещё кого-то, не бегай от нас, пожалуйста. Всего хорошего.
- Подождите, как это - всего хорошего? Вы меня не прогоните! Или отдавайте Ванечку!
Очкастая встала со стула.
- Иди отсюда,- сказала она.
- Никуда я не пойду! Оставьте меня здесь! Я буду работать! Полы мыть! Я всё умею!
- Русских мы не берём, русские - воры и пьяницы. Охрана! Помогите юной барышне выйти на улицу.
Через пять минут Настасью выставили на порог и заперли ворота госпиталя. Ей вернули постиранную и продезинфицированную одежду, не забрали бельё, а ещё дали пакет с едой и пятьдесят долларов.
Некоторое время она сидела на бордюре и плакала, но никто не передумал, не вышел и не предложил ей остаться.
Это был целый городок. Госпиталь, база, склады, казармы. Неподалёку виднелся железнодорожный вокзал с вагонами.
Ещё тогда, когда солдат выводил её за пределы территории, огороженной колючей проволокой на столбах, Настасья подумала, что хорошо было бы уехать куда-нибудь. Забыть это всё, как дурной сон. На сто долларов, говорили ей, можно было накупить целое корыто самогонки, а уж стекломоя - хоть залейся. На пятьдесят, наверное, меньше. но тоже много.А может повезёт опять попасть к строителям. Теперь Настасья такой дурой уже не будет и возьмёт с них что-нибудь. Вот только Ванечку жалко...
И Настасья снова расплакалась.
***
Решение пришло, когда оккупанты, насмехаясь, светили фонариками в лица пассажиров. Она перебежит. Из разговоров военных Настасья поняла, что там дальше, в тридцати километрах - Украина. Где-то там находится неведомый город Вознесенск. Поезд разворачивали в обратную сторону, но Настасья уже попрощалась с Жабоедовым и обитателями своего первого вагона. Она пойдёт туда, дождавшись метели, как говорил то мужик, которого, кстати, и след простыл.
К ближайшему посёлку её немного подвезли оккупанты, а дальше Настасья добралась пешком по хорошо натоптаной тропе. От железной дороги он располагался в двенадцати километрах, и по намёкам своих попутчиков в поезде Настасья поняла, что здесь можно найти провожатого на ту сторону.
Настасья пришла прямиком к старосте, но тот сразу отправил её к Таисье - толстой, пожилой бабе в огромной шубе, валенках и толстом шерстяном платке.
- Рассказывай,- распорядилась та.- И не хитри мне тут.
Настасья откровенно поведала о своём стремлении перебраться в цивилизацию.
- Надо оно тебе?- проворчала Таисья.- Чем у нас-то плохо? И как ты перебегать собралась? В метель? А сама не боишься заблудиться и замёрзнуть? Они же там звери. У них ружья, собаки, колючая проволока.
- Я всё равно пойду,- упрямо сказала Настасья.
- Смотри,- ответила Таисья.
Она отвела Настасью в крохотную, но отдельную комнатку, дала поесть, выпила со своей гостьей самогону и вышла, шаркая валенками.
От тепла, сытости и алкоголя Настасью развезло. Она легла на топчан и вскоре заснула.
Снилось ей, что она перебежала через границу, нашла нужный город, а там брат Жабоедова переправил её в Америку. Американцы во сне были совсем не злыми и даже помогли найти Ванечку, который уже вырос и повзрослел. Он был красивым, как Атос в фильме про мушкетёров и весёлым, как д'Артаньян. Ванечка имел отдельную комнату в большом, светлом и тёплом бараке; Настасью он пригласил жить там...
Проснулась она от сильной тревоги.
Подскочила на топчане.
Уже стемнело, и комнатка освещалась керосинкой.
Перед Настасьей на табуретках сидело четверо: Таисья и три бритоголовых мужика бандитского вида. Двое смотрели на неё, а третий полировал фланелевой тряпочкой широкий нож.
- Доброе утро,- сказал вертлявый, худой дядька лет сорока.- Это кто?
И он показал ей фотографию мужчины в шапке, которую Настасья нашла у замёрзшей и зачем-то взяла себе.
- А вы кто такие?
Вертлявый протянул руку, и Настасья ощутила, как ей в шею упёрлось что-то твёрдое и острое.
- Это мы здесь вопросы задаём,- объяснил он.- А ты на них отвечаешь. И постарайся, чтобы твои ответы нам понравились. Кто этот мужик?
- Я не знаю,- ответила Настасья.
- Не дури, малая,- посоветовала Таисья.- Этот шнырь кое-кому денег должен. Лучше рассказывай, если не хочешь помереть молодой.
- Я правда не знаю,- всхлипнула Настасья.- Фотографию нашла.
И она рассказала про замёрзшую.
- Кто она такая?- наседал вертлявый, не убирая заточки от шеи Настасьи.- Как выглядела?
- Не знаю!- рыдала Настасья.- Она страшная была, обмороженная! Я старалась на неё вообще не смотреть!
- Так,- сказала Таисья.- Прекращай реветь, а то мы так никогда ничего не добьёмся. А ты убери заточку.
Вертлявый убрал.
Настасья уняла слёзы и несколько раз глубоко вздохнула. Так, значит её обыскали, пока она спала. Интересно, доллары нашли?
Зачем она вообще забрала это фото? Когда ехали в поезде, Настасья доставала его из внутреннего кармана и рассматривала. Сначала в одном вагоне, потом - в другом. Обыкновенный мужчина. И конечно же, соседки тут же спрашивали:
- А кто это?
- Так,- отвечала Настасья.- Знакомый.
И прятала фото.
- Резать тебя никто не будет, успокойся,- заговорила Таисья.- Всё, не ревёшь уже? Долг этого мужика отработаешь...
- Да почему я должна отрабатывать?- возмутилась Настасья.- Я его даже не знаю!
- Не бери того, чего унести не можешь,- вставил вертлявый.
- Деньги забрали, небось,- сказала Настасья, и на глаза её навернулись слёзы.
- Не было у тебя никаких денег,- нахально соврала Таисья.
- Ну да, конечно,- ответила Настасья и вдруг выпалила:
- А я Косого знаю!
На некоторое время в комнатке воцарилась тишина.
- Косо-ого знаешь,- протянул вертлявый.- А как его зовут, Косого-то?
- Э-э-э,- сказала Настасья.
Она чуть не ляпнула: "Так Косым и зовут",- но вдруг совершенно отчётливо вспомнила, что подчинённые называли его по имени-отчеству. Это было удивительно, но в момент встречи с Косым ей некогда было удивляться.
- Э-э-э...Эдуард Сергеевич,- сказала Настасья.
- И откуда же ты его знаешь?- наседал вертлявый.- Грабил тебя, небось.
- Я ему сиськи показывала,- дерзко заявила Настасья.
Терять ей было нечего.
- Так,- вдруг заговорил тот, что полировал нож.- Лично мне всё это знать нентересно.
Вертлявый спрятал заточку и обратился к Настасье:
- А ты молодец, девчонка, не забоялась. Давай к нам, нафига тебе эта Украина. У нас приключения, бурная жизнь. Самогон и шмотки всегда у тебя будут. Согласна?
- Пошли,- сказала Настасья, не задумавшись ни на секунду.
- Мы тебя послезавтра заберём,- сказал тот, что полировал нож.
К этому моменту Настасья успокоилась совершенно и даже разглядела, что он не бритоголовый, а просто полысевший.
- Нет,- сказала она.- Я у этой гадины не останусь. Она меня подпоила, обокрала, бандитам сдала. Идёмте сейчас.
Таисья даже не пикнула, а третий, до сих пор молчавший, проворчал:
- Поосторожней насчёт бандитов-то.
- Ой, прости,- томно сказала Настасья.- Это они бандиты. А ты - артист балета.
Бритоголовые захохотали.
- Одевайся,- сказал ей вертлявый.- Ты мне уже нравишься.
И Таисье:
- Деньги ей верни.
- Двести долларов,- мстительно сказала Настасья.
- Слыш, ты не наглей!
- И пять тысяч рублей,- добавила Настасья.
- Давай-давай, верни,- сказал вертлявый Таисье почти ласково.- Ссориться нам ни к чему.
И тут Настасья совершенно отчётливо поняла, что Таисья боится бандитов и заискивает перед ними, и её, Настасью, тоже уже начала бояться.
И правильно, и пусть.
Таисья вынула из-за пазухи горсть мятых купюр, швырнула в лицо Настасье. Сказала:
- Подавись.
Настасья поднялась с топчана, нагнулась над нею и ответила:
- Хамка. Ну да ничего, я тебя воспитаю.
- Давай, уходим,- распорядился вертлявый.- Меня можешь Геной называть.
Настасья собрала рассыпавшиеся по топчану купюры, а потом провела рукой по груди бандита и выдохнула:
- Гена.
Как в кино.
Она сама от себя такого не ожидала.
Бандиты поднялись.
Настасья сунула ноги в валенки, влезла в кожух, накинула платок.
Гена приоткрыл дверь, оглянулся по сторонам и тихо сказал:
- Пошли.
Бандиты выдавились наружу, а следом в морозную, безветренную ночь скользнула Настасья, радуясь новой жизни, которая ждала её впереди.