Горы против равнины. Иван Сухов Московские новости
Основная проблема Дагестана - земля, а не боевики
15 мая в Дагестане прошел форум кумыкского народа. На нем много говорили о земле. Год назад президент Медведев спросил у своего полпреда на Кавказе Александра Хлопонина и президента Дагестана Магомедсалама Магомедова, как в Дагестане дела с инвестициями. Дела шли не очень. Банки, которые должны обеспечивать 70-процентную госгарантию потенциальным инвесторам, хотят иметь на Кавказе залоговый фонд - землю. Дагестан давал в залог лишь 50 тыс. га минных полей. Не вся земля в Дагестане заминирована, но она сама часто является миной замедленного действия.
«Второй Карабах»
Махачкала лежит между морем и горой Тарки-Тау. На ее склоне, официально в черте города - три кумыкских села: Тарки, Кяхулай и Альбурикент. Из Махачкалы до горного Дагестана ехать часа полтора. А тут пересекаешь несколько городских кварталов и попадаешь на кривую улочку горного аула, по которой вверх не всякая машина поднимется.
Жители Тарков считают, что село древнее Дербента, а пятитысячелетний Дербент официально самый старинный город России. Тарки были столицей Тарковского шамхальства, которое в XVII веке дважды воевало с Россией, а потом первым в Дагестане официально приняло российское подданство.
Когда в Дагестан пришли арабы, а это было еще при праведных халифах, шамхал стал валием Дагестана, главным над прочими дагестанскими владетелями. По крайней мере так считают кумыки, третий по численности (365 804 человека по переписи 2002 года) народ нынешнего Дагестана.
Рядом с Тарками Кяхулай, в котором живет один из «столпов» традиционного ислама, шейх Мухмаммад-Мухтар. Правда, в духовном управлении мусульман Дагестана (ДУМД) неофициально считается, что позиции кумыкского шейха близки к салафитским. Ему припоминают, что, когда он сам был в начале 1990-х годов главой ДУМД, сделал своим заместителем Аббаса Кебедова, брата Багаутдина Дагестани, который в свою очередь считается одним из «отцов-основателей» дагестанского салафитского движения. Сейчас Аббас включен в состав комиссии по адаптации боевиков к мирной жизни («МН» от 27 апреля). В 2001-м, через два года после вторжения боевиков, когда обвинения в близости к салафитам могли стать фатальными, мюриды (последователи) кяхулайского шейха ворвались в здание ДУМД, возмущенные клеветой.
В середине апреля 2011 года в Кяхулае проводилась контртеррористическая операция. В доме блокировали мужчину и женщину, которые отказались сдаться.
- Через 20, 30, 40 лет здесь будет второй Карабах, - говорит глава тарковского совета старейшин Абдулкадыр Джамалутдинов. У Абдулкадыра, как у многих кавказских стариков, светящееся изнутри лицо и хитрые живые глаза. Мы застаем его за молитвой, но закончив намаз, он тут же переключается на светские темы и оказывается, опять-таки как многие с виду дремучие дагестанские старики, полемистом и общественником. - Мы живем в каменном мешке. Раньше в Тарках было три колхоза, сейчас ни одного. Нет земли.
Дома на оползне
Тарки, Кяхулай и Альбурикент - часть Советского района Махачкалы. Раньше это были три кумыкских муниципалитета, теперь - часть многонационального мегаполиса, в котором мэр даргинец, а значит, как считают кумыки, к бедам кумыков по определению безразличен. Это не единственная история про то, как муниципальная реформа 2003 года «погасила» этническое самоуправление в селах-сателлитах больших кавказских городов и тем зажгла фитиль потенциального конфликта.
Три кумыкских села имели земли на равнине к северу от Махачкалы. У Джамалутдинова дома лежит фотокопия советского акта о передаче этой земли колхозам на вечные времена - акт 1935 года составлен по-русски и по-кумыкски, тюркской латинской графикой. Старик не хочет и слышать о том, что раз колхозов нет, значит, нет и прав: «Россия - правопреемник СССР», - твердит он, показывая на большой советский герб на заглавном листе. Но теперь часть бывшей колхозной земли на равнине занята дачами дагестанской элиты, а часть выделена под так называемый новый Новолакский район.
Тарки, Кяхулай и Альбурикент - несколько тысяч хозяйств. Растущая Махачкала дает определенные возможности для трудоустройства, хотя безработица в Дагестане третья по уровню на Кавказе. Но в селах принято жить землей, а старшим детям положено уходить из родительского дома и ставить свой. Когда работать и строиться негде, начинает копиться протестная энергия. Строить негде: впереди город, сзади гора. А на горе, где, кроме сел, есть, к примеру, исправительная колония для туберкулезников, растут дачи.
«Тарки-Тау - заповедник, - говорит Абдулкадыр, стоя у подножия новехонького, похожего на башню четырехэтажного особняка с видом на город и море. - Но лесхоз раздает землю в аренду, а фактически продает. Официально капитального строительства здесь нет, но разве эти четыре этажа не капитальное строительство?»
У старика есть список арендаторов. Один арендует на Тарки-Тау 5 га, а прописан в Москве, в Потаповском переулке. Но в основном арендаторы из горных сел, преимущественно аварских и даргинских. Аварцев в Дагестане большинство, а даргинцы у власти в республике (президент) и в городе (мэр). «Курица курицу не клюет», - шутит Абдулкадыр.
Дачи строят в опасной оползневой зоне, уже были смертельные случаи. Но главную опасность Абдулкадыр видит не в угрозе экологии, а в том, что дачи со временем превратятся в село, естественно, не кумыкское. Так происходит повсюду на дагестанской равнине, куда, как гигантский оползень, спускается население гор.
«Понаехали!»
На склоне Тарки-Тау есть доходчивое объявление о запрете свалки. На ржавом железном щите краской написано: «Мусор не бросать. Поймаем - вые..м!» В «стране гор» - горы мусора. Из Чечни в Дагестан въезжаешь словно из Финляндии в Ленобласть: все вроде то же самое, но вместо чистых придорожных газонов вдоль дороги тотальная помойка. Дагестанцы склонны объяснять все кадыровским авторитаризмом: то, что в Дагестане только обещание на заборе, в Чечне может тут же стать делом. Но иногда добавляют объяснение, более типичное для Москвы: «Понаехали!»
Понаехавшие - горцы. Равнина и горы - два абсолютно разных темперамента и взгляда на жизнь. Горы - архаика. Там хуже говорят по-русски, не очень представляют, что такое налоги, но много общаются с Всевышним. В горах женщина в 40 лет - изможденная старуха. Это страшная работа - жить в горах. «Вегетарианцы в горах не выжили бы», - гордятся горцы. Соблюдение чистоты в публичном пространстве, видимо, сродни вегетарианству.
Из гор на равнину выселяется несколько десятков тысяч человек в год. Эта стихия - и советское наследие, и результат постсоветского бардака, и явление модернизации. В советские времена за горными скотоводческими колхозами закрепили участки на равнине, чтобы отгонять туда скот на зиму. По специальным скотопрогонам скот приходил на равнинные кутаны с несколькими чабанами, а летом снова уходил вверх, в горы. Остаться внизу тогда никому в голову не приходило.
Пришло после того, как советская власть рухнула вместе с ограничениями на свободу выбора места пребывания. Кутаны стали обживаться и многие превратились в самостоятельные постоянные села. Не все такие стихийные поселения имеют официальный статус сел. Некоторые по-прежнему считаются частью своих горных «метрополий», а некоторые и вовсе не учтены. Но там строятся мечети. А рядом нередко появляется и кладбище. Как только мертвых перестают увозить хоронить в горы, земля меняет хозяина: «Здесь лежат наши предки».
Жители равнины жалуются, что там, где экосистема терпела сезонный выпас скота, она не выдерживает его круглогодичного присутствия. В итоге пастбища засаливаются и погибают.
Бабаюртовский, Хасавюртовский и Кумторкалинский районы - «кумыкская плоскость» Дагестана. Кумыкский активист и член общественного совета при Хлопонине Абсалитдин Мурзаев говорит, что в Кумторкалинском районе 80% земель передано горным селам. В Бабаюртовском районе из 326 тыс. га горным районам переданы 280 тыс. В Хасавюртовском районе кумыки за последние несколько лет численно уступили аварцам и чеченцам.
Если в стране свобода передвижения, естественно, что люди покидают горы. Но кумыки рассматривают этот процесс не как неизбежное изменение региональной экономики и социологии, а как прямой ущерб их этническим интересам, который стал возможным из-за политического доминирования аварцев и даргинцев и попустительства федерального центра. «У кого земля была в вечном пользовании, тот всего лишился, а у кого земля была временно, тот закрепил свои права навечно», - говорит Абсалитдин. С точки зрения многих аварцев и даргинцев кумыки чуть ли не нацисты. С кумыкской точки зрения все наоборот.
Война за германское наследство
В 1890 году немцы-меннониты из Таврической губернии купили у князей Львовых участок земли на кумыкской плоскости и к 1914 году построили там 17 селений общим числом 536 дворов. Некоторые названия были странны для местного уха: Вандерлоо, Рорбах, Претория. В 1941 году немцев выселили в Казахстан и Среднюю Азию. Вандерлоо стало Львовским-1. От немцев здесь остался только ирригационный канал. Сейчас в Львовском-1 350 кумыкских хозяйств.
Село стоит на равнине, рядом с федеральной трассой Ростов - Баку. Но в нем нет газа. Школа из ветхого самана топится дровами. Спортзал физрук своими руками переоборудовал из колхозной подсобки, в нем сквозит из всех щелей.
- У Львовского 3605 га орошаемой земли, - подсчитывает замглавы села Мухтарали Адильханов. - Из них официально закреплено за горными селами 784 га, а на самом на 130 га больше. Еще 450 га затоплено или занято федеральной трассой. Нам негде пасти скот.
Избыток скота здесь, честно говоря, в глаза не бросается, и коров, пасущихся от безысходности в мусорных контейнерах, как в горном аварском райцентре Ботлих, не видно. Но напряжение есть, как везде, где спорят про землю. «Официальные» 784 га переданы трем горным аварским колхозам еще в 1961 году, когда Львовское-1 еще не было самостоятельным селом. В ноябре 2006 года министерство имущественных и земельных отношений Дагестана закрепило аренду участков за теми же аварскими хозяйствами - за одним на 49, за другими - на 20 лет. Адильханов считает, что это незаконно: в 2009 году он получил в кадастровой палате выписку, согласно которой право аренды на значительную часть арендованной аварцами территории официально не зарегистрировано. Кумыки из Львовского тоже арендаторы государственной земли. Но горцы, по их словам, платят за аренду по льготным ставкам.
С приватизацией земли в Дагестане не спешат - власти не без оснований считают, что передел земли раскалит обстановку. Но все понимают: кто сейчас получил право долгосрочной аренды, в будущем наверняка станет собственником.
В декабре в Львовском-1 была драка между кумыками и аварцами. С обеих сторон примерно по сотне людей, многие были вооружены. Аварцы пытались поджигать дома, один человек был госпитализирован с ранением бедра. Вооруженные аварцы приехали после того, как в апреле местные кумыки нарочно открыли кутанные загоны и выпустили овец, а в августе якобы подожгли кутан. Кумыки уверяют, что подожгли сами аварцы - за пострадавший кутан, длинный кирпичный сарай, который в результате пожара лишился шиферной крыши, они получили 5,9 млн руб. компенсации. Кумыкам из Львовского власти пообещали газ, новую школу и возможное решение вопроса с аварцами - чтобы те получили другую землю где-то еще на равнине. Львовских кумыков просили тихо посидеть до выборов нового Народного собрания Дагестана (март 2011 года). Пока на газ и школу нет и намека. В то, что аварцы получат землю в другом месте, никто не верит: свободной земли нет.
Выборы многим кумыкам не понравились: в Народное собрание прошли только «соглашатели». Раньше за кумыками неформально был закреплен пост премьера республики, теперь премьер аварец, а кумыкским стало не особо престижное место спикера. В добавок в Махачкале идет реформа системы сбора коммунальных платежей, которая тоже сокращает кумыкскую «квоту» в неформальной системе распределения должностей. Весной кумыки провели в Махачкале два протестных митинга. Перекрывали улицы, жгли покрышки и кричали «Аллах акбар!»
Имам вместо нотариуса
Кроме этнических интересов, есть просто жизнь. Минувшей зимой скот из трех аварских хозяйств-арендаторов в Львовском не зимовал. У сожженного кутана постоянно дежурили милиционеры. Но с приходом зимы на эти луга спустились со стадом в полторы тысячи овец другие аварцы, кажется, из Буртуная. Львовцы подписали с ними договор аренды пастбищ на зиму и пустили их на дальний кутан. Договор - лист бумаги, на котором написано, что он совершен при мечети села Львовское. В нынешнем Дагестане имам все чаще замещает нотариуса.
Долго едем на дальний кутан по апрельскому бездорожью - и не встречаем там никаких оккупантов, а только злющих кавказских овчарок, стерегущих стадо, и трех-четырех небритых горцев с черными от работы руками и лицами. Они не похожи на агрессоров, которые спят и видят, как бы оттяпать чужую землю и построить на ней капитальные дома. У них тяжелейшая сельская работа - когда делаешь такую, и твой сосед тоже, и оба вы как-то сводите концы с концами, меньше всего думаешь об ущемлении этнических интересов.
Лучшие эксперты,годами «в поле» изучавшие кавказскую региональную экономику и политику, уверены: земельная приватизация, которой все так боятся, - ключ к решению проблемы. Если земельные отношения станут прозрачными, не останется поводов для конфликта. Тот, кто сможет купить землю, купит ее, позовет арендаторов, даст работу наемным рабочим, будет заинтересован в том, чтобы система работала. Об этнических интересах никто и не вспомнит. Но мои кумыкские собеседники не очень верят в такую перспективу. Хотя и соглашаются, что до сих пор не пробовали жить в условиях нормальной, живой сельской экономики. Пока они предпочитают рассуждать о возможном союзе главных равнинных этносов - кумыков, ногайцев и русских. И о том, что вся «каша» с постоянными терактами призвана, вероятно, отвлекать людей от дележа земли.
15 мая в Дагестане прошел форум кумыкского народа. На нем много говорили о земле. Год назад президент Медведев спросил у своего полпреда на Кавказе Александра Хлопонина и президента Дагестана Магомедсалама Магомедова, как в Дагестане дела с инвестициями. Дела шли не очень. Банки, которые должны обеспечивать 70-процентную госгарантию потенциальным инвесторам, хотят иметь на Кавказе залоговый фонд - землю. Дагестан давал в залог лишь 50 тыс. га минных полей. Не вся земля в Дагестане заминирована, но она сама часто является миной замедленного действия.
«Второй Карабах»
Махачкала лежит между морем и горой Тарки-Тау. На ее склоне, официально в черте города - три кумыкских села: Тарки, Кяхулай и Альбурикент. Из Махачкалы до горного Дагестана ехать часа полтора. А тут пересекаешь несколько городских кварталов и попадаешь на кривую улочку горного аула, по которой вверх не всякая машина поднимется.
Жители Тарков считают, что село древнее Дербента, а пятитысячелетний Дербент официально самый старинный город России. Тарки были столицей Тарковского шамхальства, которое в XVII веке дважды воевало с Россией, а потом первым в Дагестане официально приняло российское подданство.
Когда в Дагестан пришли арабы, а это было еще при праведных халифах, шамхал стал валием Дагестана, главным над прочими дагестанскими владетелями. По крайней мере так считают кумыки, третий по численности (365 804 человека по переписи 2002 года) народ нынешнего Дагестана.
Рядом с Тарками Кяхулай, в котором живет один из «столпов» традиционного ислама, шейх Мухмаммад-Мухтар. Правда, в духовном управлении мусульман Дагестана (ДУМД) неофициально считается, что позиции кумыкского шейха близки к салафитским. Ему припоминают, что, когда он сам был в начале 1990-х годов главой ДУМД, сделал своим заместителем Аббаса Кебедова, брата Багаутдина Дагестани, который в свою очередь считается одним из «отцов-основателей» дагестанского салафитского движения. Сейчас Аббас включен в состав комиссии по адаптации боевиков к мирной жизни («МН» от 27 апреля). В 2001-м, через два года после вторжения боевиков, когда обвинения в близости к салафитам могли стать фатальными, мюриды (последователи) кяхулайского шейха ворвались в здание ДУМД, возмущенные клеветой.
В середине апреля 2011 года в Кяхулае проводилась контртеррористическая операция. В доме блокировали мужчину и женщину, которые отказались сдаться.
- Через 20, 30, 40 лет здесь будет второй Карабах, - говорит глава тарковского совета старейшин Абдулкадыр Джамалутдинов. У Абдулкадыра, как у многих кавказских стариков, светящееся изнутри лицо и хитрые живые глаза. Мы застаем его за молитвой, но закончив намаз, он тут же переключается на светские темы и оказывается, опять-таки как многие с виду дремучие дагестанские старики, полемистом и общественником. - Мы живем в каменном мешке. Раньше в Тарках было три колхоза, сейчас ни одного. Нет земли.
Дома на оползне
Тарки, Кяхулай и Альбурикент - часть Советского района Махачкалы. Раньше это были три кумыкских муниципалитета, теперь - часть многонационального мегаполиса, в котором мэр даргинец, а значит, как считают кумыки, к бедам кумыков по определению безразличен. Это не единственная история про то, как муниципальная реформа 2003 года «погасила» этническое самоуправление в селах-сателлитах больших кавказских городов и тем зажгла фитиль потенциального конфликта.
Три кумыкских села имели земли на равнине к северу от Махачкалы. У Джамалутдинова дома лежит фотокопия советского акта о передаче этой земли колхозам на вечные времена - акт 1935 года составлен по-русски и по-кумыкски, тюркской латинской графикой. Старик не хочет и слышать о том, что раз колхозов нет, значит, нет и прав: «Россия - правопреемник СССР», - твердит он, показывая на большой советский герб на заглавном листе. Но теперь часть бывшей колхозной земли на равнине занята дачами дагестанской элиты, а часть выделена под так называемый новый Новолакский район.
Тарки, Кяхулай и Альбурикент - несколько тысяч хозяйств. Растущая Махачкала дает определенные возможности для трудоустройства, хотя безработица в Дагестане третья по уровню на Кавказе. Но в селах принято жить землей, а старшим детям положено уходить из родительского дома и ставить свой. Когда работать и строиться негде, начинает копиться протестная энергия. Строить негде: впереди город, сзади гора. А на горе, где, кроме сел, есть, к примеру, исправительная колония для туберкулезников, растут дачи.
«Тарки-Тау - заповедник, - говорит Абдулкадыр, стоя у подножия новехонького, похожего на башню четырехэтажного особняка с видом на город и море. - Но лесхоз раздает землю в аренду, а фактически продает. Официально капитального строительства здесь нет, но разве эти четыре этажа не капитальное строительство?»
У старика есть список арендаторов. Один арендует на Тарки-Тау 5 га, а прописан в Москве, в Потаповском переулке. Но в основном арендаторы из горных сел, преимущественно аварских и даргинских. Аварцев в Дагестане большинство, а даргинцы у власти в республике (президент) и в городе (мэр). «Курица курицу не клюет», - шутит Абдулкадыр.
Дачи строят в опасной оползневой зоне, уже были смертельные случаи. Но главную опасность Абдулкадыр видит не в угрозе экологии, а в том, что дачи со временем превратятся в село, естественно, не кумыкское. Так происходит повсюду на дагестанской равнине, куда, как гигантский оползень, спускается население гор.
«Понаехали!»
На склоне Тарки-Тау есть доходчивое объявление о запрете свалки. На ржавом железном щите краской написано: «Мусор не бросать. Поймаем - вые..м!» В «стране гор» - горы мусора. Из Чечни в Дагестан въезжаешь словно из Финляндии в Ленобласть: все вроде то же самое, но вместо чистых придорожных газонов вдоль дороги тотальная помойка. Дагестанцы склонны объяснять все кадыровским авторитаризмом: то, что в Дагестане только обещание на заборе, в Чечне может тут же стать делом. Но иногда добавляют объяснение, более типичное для Москвы: «Понаехали!»
Понаехавшие - горцы. Равнина и горы - два абсолютно разных темперамента и взгляда на жизнь. Горы - архаика. Там хуже говорят по-русски, не очень представляют, что такое налоги, но много общаются с Всевышним. В горах женщина в 40 лет - изможденная старуха. Это страшная работа - жить в горах. «Вегетарианцы в горах не выжили бы», - гордятся горцы. Соблюдение чистоты в публичном пространстве, видимо, сродни вегетарианству.
Из гор на равнину выселяется несколько десятков тысяч человек в год. Эта стихия - и советское наследие, и результат постсоветского бардака, и явление модернизации. В советские времена за горными скотоводческими колхозами закрепили участки на равнине, чтобы отгонять туда скот на зиму. По специальным скотопрогонам скот приходил на равнинные кутаны с несколькими чабанами, а летом снова уходил вверх, в горы. Остаться внизу тогда никому в голову не приходило.
Пришло после того, как советская власть рухнула вместе с ограничениями на свободу выбора места пребывания. Кутаны стали обживаться и многие превратились в самостоятельные постоянные села. Не все такие стихийные поселения имеют официальный статус сел. Некоторые по-прежнему считаются частью своих горных «метрополий», а некоторые и вовсе не учтены. Но там строятся мечети. А рядом нередко появляется и кладбище. Как только мертвых перестают увозить хоронить в горы, земля меняет хозяина: «Здесь лежат наши предки».
Жители равнины жалуются, что там, где экосистема терпела сезонный выпас скота, она не выдерживает его круглогодичного присутствия. В итоге пастбища засаливаются и погибают.
Бабаюртовский, Хасавюртовский и Кумторкалинский районы - «кумыкская плоскость» Дагестана. Кумыкский активист и член общественного совета при Хлопонине Абсалитдин Мурзаев говорит, что в Кумторкалинском районе 80% земель передано горным селам. В Бабаюртовском районе из 326 тыс. га горным районам переданы 280 тыс. В Хасавюртовском районе кумыки за последние несколько лет численно уступили аварцам и чеченцам.
Если в стране свобода передвижения, естественно, что люди покидают горы. Но кумыки рассматривают этот процесс не как неизбежное изменение региональной экономики и социологии, а как прямой ущерб их этническим интересам, который стал возможным из-за политического доминирования аварцев и даргинцев и попустительства федерального центра. «У кого земля была в вечном пользовании, тот всего лишился, а у кого земля была временно, тот закрепил свои права навечно», - говорит Абсалитдин. С точки зрения многих аварцев и даргинцев кумыки чуть ли не нацисты. С кумыкской точки зрения все наоборот.
Война за германское наследство
В 1890 году немцы-меннониты из Таврической губернии купили у князей Львовых участок земли на кумыкской плоскости и к 1914 году построили там 17 селений общим числом 536 дворов. Некоторые названия были странны для местного уха: Вандерлоо, Рорбах, Претория. В 1941 году немцев выселили в Казахстан и Среднюю Азию. Вандерлоо стало Львовским-1. От немцев здесь остался только ирригационный канал. Сейчас в Львовском-1 350 кумыкских хозяйств.
Село стоит на равнине, рядом с федеральной трассой Ростов - Баку. Но в нем нет газа. Школа из ветхого самана топится дровами. Спортзал физрук своими руками переоборудовал из колхозной подсобки, в нем сквозит из всех щелей.
- У Львовского 3605 га орошаемой земли, - подсчитывает замглавы села Мухтарали Адильханов. - Из них официально закреплено за горными селами 784 га, а на самом на 130 га больше. Еще 450 га затоплено или занято федеральной трассой. Нам негде пасти скот.
Избыток скота здесь, честно говоря, в глаза не бросается, и коров, пасущихся от безысходности в мусорных контейнерах, как в горном аварском райцентре Ботлих, не видно. Но напряжение есть, как везде, где спорят про землю. «Официальные» 784 га переданы трем горным аварским колхозам еще в 1961 году, когда Львовское-1 еще не было самостоятельным селом. В ноябре 2006 года министерство имущественных и земельных отношений Дагестана закрепило аренду участков за теми же аварскими хозяйствами - за одним на 49, за другими - на 20 лет. Адильханов считает, что это незаконно: в 2009 году он получил в кадастровой палате выписку, согласно которой право аренды на значительную часть арендованной аварцами территории официально не зарегистрировано. Кумыки из Львовского тоже арендаторы государственной земли. Но горцы, по их словам, платят за аренду по льготным ставкам.
С приватизацией земли в Дагестане не спешат - власти не без оснований считают, что передел земли раскалит обстановку. Но все понимают: кто сейчас получил право долгосрочной аренды, в будущем наверняка станет собственником.
В декабре в Львовском-1 была драка между кумыками и аварцами. С обеих сторон примерно по сотне людей, многие были вооружены. Аварцы пытались поджигать дома, один человек был госпитализирован с ранением бедра. Вооруженные аварцы приехали после того, как в апреле местные кумыки нарочно открыли кутанные загоны и выпустили овец, а в августе якобы подожгли кутан. Кумыки уверяют, что подожгли сами аварцы - за пострадавший кутан, длинный кирпичный сарай, который в результате пожара лишился шиферной крыши, они получили 5,9 млн руб. компенсации. Кумыкам из Львовского власти пообещали газ, новую школу и возможное решение вопроса с аварцами - чтобы те получили другую землю где-то еще на равнине. Львовских кумыков просили тихо посидеть до выборов нового Народного собрания Дагестана (март 2011 года). Пока на газ и школу нет и намека. В то, что аварцы получат землю в другом месте, никто не верит: свободной земли нет.
Выборы многим кумыкам не понравились: в Народное собрание прошли только «соглашатели». Раньше за кумыками неформально был закреплен пост премьера республики, теперь премьер аварец, а кумыкским стало не особо престижное место спикера. В добавок в Махачкале идет реформа системы сбора коммунальных платежей, которая тоже сокращает кумыкскую «квоту» в неформальной системе распределения должностей. Весной кумыки провели в Махачкале два протестных митинга. Перекрывали улицы, жгли покрышки и кричали «Аллах акбар!»
Имам вместо нотариуса
Кроме этнических интересов, есть просто жизнь. Минувшей зимой скот из трех аварских хозяйств-арендаторов в Львовском не зимовал. У сожженного кутана постоянно дежурили милиционеры. Но с приходом зимы на эти луга спустились со стадом в полторы тысячи овец другие аварцы, кажется, из Буртуная. Львовцы подписали с ними договор аренды пастбищ на зиму и пустили их на дальний кутан. Договор - лист бумаги, на котором написано, что он совершен при мечети села Львовское. В нынешнем Дагестане имам все чаще замещает нотариуса.
Долго едем на дальний кутан по апрельскому бездорожью - и не встречаем там никаких оккупантов, а только злющих кавказских овчарок, стерегущих стадо, и трех-четырех небритых горцев с черными от работы руками и лицами. Они не похожи на агрессоров, которые спят и видят, как бы оттяпать чужую землю и построить на ней капитальные дома. У них тяжелейшая сельская работа - когда делаешь такую, и твой сосед тоже, и оба вы как-то сводите концы с концами, меньше всего думаешь об ущемлении этнических интересов.
Лучшие эксперты,годами «в поле» изучавшие кавказскую региональную экономику и политику, уверены: земельная приватизация, которой все так боятся, - ключ к решению проблемы. Если земельные отношения станут прозрачными, не останется поводов для конфликта. Тот, кто сможет купить землю, купит ее, позовет арендаторов, даст работу наемным рабочим, будет заинтересован в том, чтобы система работала. Об этнических интересах никто и не вспомнит. Но мои кумыкские собеседники не очень верят в такую перспективу. Хотя и соглашаются, что до сих пор не пробовали жить в условиях нормальной, живой сельской экономики. Пока они предпочитают рассуждать о возможном союзе главных равнинных этносов - кумыков, ногайцев и русских. И о том, что вся «каша» с постоянными терактами призвана, вероятно, отвлекать людей от дележа земли.