Зомби или человек, или Профилактика смерти
r.i.p., v.i.p., цветение лип. взглянул автор вчера на мир в свей такой пестрой и разноголосой френд-ленте, и быстро утомился. лента источала самые противоположные эмоции. кто стенал, кто педантично иллюстрировал рипы, кто плевался цианистым калием, а кто настаивал на том, что ему все равно. да ладно. тут другая проблема, такая не королевская, а житейская.
вспомнилось, что, когда-то Оксана Кулепетова, за которой никто не уследил, поехала из своей Костромы гулять по Москве с нелеченым пневмотораксом. и я тогда услышала до сих пор для меня небесспорное, но все более осмысливаемое шокирующее решение вопроса:
- пусть гуляет вдоволь. сколько ей там еще осталось.
такую мысль высказала непреклонная Нина Ивановна. восемь лет назад Нина Ивановна похоронила своего внука Антошу. так что, она, как теперь говорят, в теме. Нина Ивановна имеет обо всем свое жесткое мнение. потому что она не только похоронила своего любимого внука, она еще и до сих пор работает с муковисцидозниками, которые ежедневно не дают ей забыть о ингаляциях, кинезитерапии и антибиотиках. сначала работала в научном отделе, теперь помогает в НЦЗД в пульмонологии. общественник на символической ставке. и стоически продолжает хоронить внука всякий раз, когда кто-то из детей к нему, к внуку, присоединяется. ее трудно понять тем более, что она не сентиментальна.
ну, мне, конечно, не хотелось, чтобы эти слова "сколько ей еще осталось" относились к Оксанке, уж больно она была непохожа на мумию. она все время говорила, что не может находиться дома, что ей надо везде бывать, ничего не завещала и собиралась весело жить дальше. теперь ее ровно год, как нет ни в аське, ни в телефоне, и тогда это была не она на аппарате ВВЛ и с пролежнями от кислородной маски на лице, конечно. и в морге, конечно, была не она. нельзя ее было представить себе заключенной в четырех стенах в целях профилактики внезапной смерти. она не такая была.
а теперь вот я вспомнила о произнесенном Ниной Ивановной, когда родственники Юры (имя изменено) собираются везти его на юга. без кислородного концентратора и вдаль от квалифицированной медпомощи, случись что. мама Юры говорит, улыбаясь радушно: да что вы, все будет нормально. она отказалась от мыслей о плохом: у нее синдром отрицания, это облегчает задачу. Юра уже умирал зимой, но, как будто, об этом забыл, и мама как-будто забыла. на вопрос "как самочувствие?", Юра неизменно отвечает "отлично". врач Юры, вспомнив слова Нины Ивановны, говорит, "я ее понимаю". и скажи сейчас Юре, который собрался кататься на катамаране и валяться в песке под притворно ласковым солнцем "ты никуда не едешь", Юра поймет, что он уже никогда никуда не поедет. у Юры времени просто нет на ожидание. потому что дома он сидит в интернете и играет в игры, которые уже съели его мозг. а Юра хочет просто БЫТЬ. дело в том, что любое бытие вообще временно, и нужно иногда вместо того, чтобы поберечься, не полениться. в этом - деонтологический гордиев узел.
вспомнилось, что, когда-то Оксана Кулепетова, за которой никто не уследил, поехала из своей Костромы гулять по Москве с нелеченым пневмотораксом. и я тогда услышала до сих пор для меня небесспорное, но все более осмысливаемое шокирующее решение вопроса:
- пусть гуляет вдоволь. сколько ей там еще осталось.
такую мысль высказала непреклонная Нина Ивановна. восемь лет назад Нина Ивановна похоронила своего внука Антошу. так что, она, как теперь говорят, в теме. Нина Ивановна имеет обо всем свое жесткое мнение. потому что она не только похоронила своего любимого внука, она еще и до сих пор работает с муковисцидозниками, которые ежедневно не дают ей забыть о ингаляциях, кинезитерапии и антибиотиках. сначала работала в научном отделе, теперь помогает в НЦЗД в пульмонологии. общественник на символической ставке. и стоически продолжает хоронить внука всякий раз, когда кто-то из детей к нему, к внуку, присоединяется. ее трудно понять тем более, что она не сентиментальна.
ну, мне, конечно, не хотелось, чтобы эти слова "сколько ей еще осталось" относились к Оксанке, уж больно она была непохожа на мумию. она все время говорила, что не может находиться дома, что ей надо везде бывать, ничего не завещала и собиралась весело жить дальше. теперь ее ровно год, как нет ни в аське, ни в телефоне, и тогда это была не она на аппарате ВВЛ и с пролежнями от кислородной маски на лице, конечно. и в морге, конечно, была не она. нельзя ее было представить себе заключенной в четырех стенах в целях профилактики внезапной смерти. она не такая была.
а теперь вот я вспомнила о произнесенном Ниной Ивановной, когда родственники Юры (имя изменено) собираются везти его на юга. без кислородного концентратора и вдаль от квалифицированной медпомощи, случись что. мама Юры говорит, улыбаясь радушно: да что вы, все будет нормально. она отказалась от мыслей о плохом: у нее синдром отрицания, это облегчает задачу. Юра уже умирал зимой, но, как будто, об этом забыл, и мама как-будто забыла. на вопрос "как самочувствие?", Юра неизменно отвечает "отлично". врач Юры, вспомнив слова Нины Ивановны, говорит, "я ее понимаю". и скажи сейчас Юре, который собрался кататься на катамаране и валяться в песке под притворно ласковым солнцем "ты никуда не едешь", Юра поймет, что он уже никогда никуда не поедет. у Юры времени просто нет на ожидание. потому что дома он сидит в интернете и играет в игры, которые уже съели его мозг. а Юра хочет просто БЫТЬ. дело в том, что любое бытие вообще временно, и нужно иногда вместо того, чтобы поберечься, не полениться. в этом - деонтологический гордиев узел.