Здесь затаись
Здесь затаись, не отсвечивай и молчи. Помни себя, не раскрывая рта.
Ставь жирандоль, укрывайся в кусок парчи, ночь раскачай, упираясь в её борта.
В запахе тела, в родинках и кривых мятых гримасах жертвы на алтаре
Спи и пребудь, как в портрете неверный штрих, будто атлант в опостылевшем феврале.
Будто вершина неба дрожит в горсти, будто беззимье тянется, как мигрень,
Дни и недели здесь сложатся в акростих - тысячежалую, колкую дребедень.
Здесь затаись, не отсвечивай, не дыши, брось, примирись с этим параличом.
Ноты и латы, буквы, карандаши ссыпаны в угол, раскрошены палачом.
Будто тяжёлый камень на дне времён, будто сплетенье жарких планет и звёзд,
Берег остался сзади, покинут трон. Выпрями спину, взойди на последний мост.
Выведи линию, выйди во мне вовне. Помни себя, не раскрывая рта.
Черное дерево в белом моем окне, руки раскинув, напомнит тебе Христа.
Ставь жирандоль, укрывайся в кусок парчи, ночь раскачай, упираясь в её борта.
В запахе тела, в родинках и кривых мятых гримасах жертвы на алтаре
Спи и пребудь, как в портрете неверный штрих, будто атлант в опостылевшем феврале.
Будто вершина неба дрожит в горсти, будто беззимье тянется, как мигрень,
Дни и недели здесь сложатся в акростих - тысячежалую, колкую дребедень.
Здесь затаись, не отсвечивай, не дыши, брось, примирись с этим параличом.
Ноты и латы, буквы, карандаши ссыпаны в угол, раскрошены палачом.
Будто тяжёлый камень на дне времён, будто сплетенье жарких планет и звёзд,
Берег остался сзади, покинут трон. Выпрями спину, взойди на последний мост.
Выведи линию, выйди во мне вовне. Помни себя, не раскрывая рта.
Черное дерево в белом моем окне, руки раскинув, напомнит тебе Христа.