Блять. Хватит путаться и путать друг друга!
Подписан я на одного меньшевичка, который к советской экономической истории и теории оносится как "мемориал" к советской истории в целом - большой ему рахмат за уникальную подборку материала, которого в таком наборе нет нигде больше, но самого его лучше не слушать и не читать. Ибо есть причины.
Но тем не менее, если порыться в его подборках, то находится немало ценного.
И тут с связи с обострением товарно-нетоварного у отдельных товарищей у него тоже случилось аналогичное, и на свет божий он выволок два сборника аж 1959 года, где марксистские схоласты-талмудисты и узколобые практики-инжанера доказывают друг дружке, что "крокодил шире, чем зеленее".
Как известно, любой "научный спор" в советской системе в итоге был спором о доступе к колбасе. В такой политизированной и заидеологизированной области как политэкономия - об очень толстой колбасе. Ибо самую толстую колбасу получал победитель спора, чьи воззрения поддерживали и клали в основу текущие деятели партийно-советского режима. Сам же предмет спора мало кого интересовал, по большому счету.
Да и спор был скорее терминологическим - считать ли отдельное социалистическое предприятие независимым товаропроизводителем или элементом единого народнохозяйственного комплекса. Собственно, определившись с этим, можно обессмыслить весь спор.
Сразу говорю, я, вослед Ленину, придерживаюсь второй точки зрения. Соотвественно, для меня предмет спора не имеет смысла, а отношение к самому его факту я выразил в третьем и четвертом абзаце.
Тем не менее, считаю эту мысль нужным развить и с этой точки зрения описать не стоящий, по сути, выеденного гроша вопрос о собственности, товарности и денежно-товарном обороте в Союзе.
Итак, народное хозяйство состояло из общенародной ("государственной") собственности, кооперативно-колхозной собственности и квазичастного сектора - людей, работающих индивидуально.
То есть, внутри госсектора никакого "товарного производства" не было - завод "Дохлый номер", получив от завода "Кривой путь" резину, а от завода имени Циперовича оцинковку, производил над ними все производственные операции и отправлял на завод "Синий нос" турбосепараторы наномолекул для мясомолочной промышленности. За это каждый из заводов сообразно результатам работы получал по установленной в идеале раз и навсегда норме некие "расчетные единицы", которые мог "отоварить" внутри госсектора в объемах, установленных планом. Здесь юридически и бухгалтерски речь идет по сути о перекладывании из одного общенародного кармана в другой, а технически - о разных стадиях производства. Упомянутые заводы могли в 1957 году быть объединены в комбинат, а в 1974 - в производственное объединение, и "расчетные единицы" у них стали бы в целом общими. Соответственно, уже в 1970-е гоняние государственных денег между государственными заводами уже вызывало вопросы о своей важности и нужности и о целесообразности содержания финансового аппарата как на предприятиях, так и в обслуживающих эти бессмысленные транзакции госбанках.
Идем далее. Если бы народное хозяйство было "безлюдным", то все было бы ясней ясного. Но, как верно писал товарищ Сталин в своем дайджесте "ЭкПСвСССР", у нас есть товарно-денежные отношения при реализации произведенных в госсекторе товаров населению. Они отличаются от товарно-денежных отношений в буржуазном обществе условной госмонополией и ценообразованием, исходящим из общих закономерностей социалистического н\х, но подчиняются примерно тем же закономерностям. И "прям щас", как сказано в этом дайджесте, мы от этого уйти не можем.
Далее. У нас есть кооперативно-колхозное производство. Оно хотя и заклепано в узы плановых поставок государству по госценам, но в остальном вполне может порождать товарно-денежный оборот. То есть, если артель или кооператив "Черный лапоть" шьет туфли лодочки по заказу госторговли - тут отношения уже двоякие. Ибо артель/кооператив принадлежит пайщикам и лишь втянута за уши в единый н\х комплекс. И если они законным образом намутят сырья, нашьют туфель и продадут их на Шувакише или Центральном рынке - это будет товарное производство. Аналогично, как колхоз "Червоний тризуб" или "Алга ит кутак", закрыв план поставок, мог остальную продукцию сдать в Центросоюз, продать за наличман на Евбазе или реализовать по прямым договорам (когда такое допускалось). Тут тоже
Далее. Есть любимая призказка недалеких инженеров "это в магазинах ниче не было, на базаре и в кооперативных магазинах было все, но дороже, а вам хотелось по госцене". Мне, жившему через дорогу от базара, это представляется пиздежом и никак не оправдывает Госснаба и Минторга. Но. Был Центросоюз, была целая гроздь закупочно-заготовительных организаций, была система приема сырья у населения на предприятиях и в ведомствах. И здесь далекинская бабушка, сдавшая ведро надоенного молока на молокозавод (а это тоже было рядом, и я это наблюдал), вступала с молокозаводом в отношения товарного производства. А Центросоюз как "кооператив кооперативов" вообще был самостоятельной сущностью со своим бюджетом и стыковал (херовенько, правда) производителей и потребителей. В чисто товарном отношении. И была возможность заключения "хозрасчетных договоров" предприятиями с некими частниками - куцая, ограниченная, но была.
Наконец, был легальный и нелегальный частный сектор. Для пресловутой далекинской или шамагинской бабушки была возможность торговать укропом и клубникой на колхозном рынке (без возражений) или у второй проходной (а тут уже могли и строго посмотреть). Сапожники работали в своих будочках (и каждый, кто затянет песнь "услугаэтанитавар", мудак и жить ему до 90 лет в параличе), частные портные и стоматологи, фотографы и много кто еще. На самом деле и до закона об ИТД была возможность законно оформиться "самозанятым", платить некий не слишком обременительный налог (если не лениться) и четко понимать грань между статьями за спекуляцию и ЧПД..Тем не менее, это был относительно вольный рынок, и он жил по товарным законам.
То есть, подводя итог, мы видим, что был единый госсектор, внутри которого выражение "товарное производство" становилось бессмыслицей. Был притороченный к нему кооперативно-колхозный сектор, где оно имело место, но по большей части подчинялось плановому ценообразованию и регулированию (то есть, формально товарное, по существу же издевательство над чувствами верующих в "гвынок"). Была сфера реализации государственной и кооперативной продукции населению, где товарные отношения были условными, а "закон стоимости" часто внеэкономически выключался (с разной эффективностью). И был сектор, где товарное производство было налицо в своей первобытной форме, лишь не противореча социалистическому.
И чтобы прийти к этому абзацу, не стоило писать два тома полемических статей силами как остепененных теоретиков, так и узколобых практиков. Тем более, что прикладного значения теоретический вопрос "есть ли в СССР товарное производство" как не имел, так и не имеет. Это настолько глубинная теория, что тратить на нее время и бумагу было вредительством. И остается.
Она, эта теория, имеет лишь описательную ценность при выработке некоего пути развития. Сама по себе она не решает никаких вопросов. Даже вопросов поиска и назначения "зрадныка".
Но тем не менее, если порыться в его подборках, то находится немало ценного.
И тут с связи с обострением товарно-нетоварного у отдельных товарищей у него тоже случилось аналогичное, и на свет божий он выволок два сборника аж 1959 года, где марксистские схоласты-талмудисты и узколобые практики-инжанера доказывают друг дружке, что "крокодил шире, чем зеленее".
Как известно, любой "научный спор" в советской системе в итоге был спором о доступе к колбасе. В такой политизированной и заидеологизированной области как политэкономия - об очень толстой колбасе. Ибо самую толстую колбасу получал победитель спора, чьи воззрения поддерживали и клали в основу текущие деятели партийно-советского режима. Сам же предмет спора мало кого интересовал, по большому счету.
Да и спор был скорее терминологическим - считать ли отдельное социалистическое предприятие независимым товаропроизводителем или элементом единого народнохозяйственного комплекса. Собственно, определившись с этим, можно обессмыслить весь спор.
Сразу говорю, я, вослед Ленину, придерживаюсь второй точки зрения. Соотвественно, для меня предмет спора не имеет смысла, а отношение к самому его факту я выразил в третьем и четвертом абзаце.
Тем не менее, считаю эту мысль нужным развить и с этой точки зрения описать не стоящий, по сути, выеденного гроша вопрос о собственности, товарности и денежно-товарном обороте в Союзе.
Итак, народное хозяйство состояло из общенародной ("государственной") собственности, кооперативно-колхозной собственности и квазичастного сектора - людей, работающих индивидуально.
То есть, внутри госсектора никакого "товарного производства" не было - завод "Дохлый номер", получив от завода "Кривой путь" резину, а от завода имени Циперовича оцинковку, производил над ними все производственные операции и отправлял на завод "Синий нос" турбосепараторы наномолекул для мясомолочной промышленности. За это каждый из заводов сообразно результатам работы получал по установленной в идеале раз и навсегда норме некие "расчетные единицы", которые мог "отоварить" внутри госсектора в объемах, установленных планом. Здесь юридически и бухгалтерски речь идет по сути о перекладывании из одного общенародного кармана в другой, а технически - о разных стадиях производства. Упомянутые заводы могли в 1957 году быть объединены в комбинат, а в 1974 - в производственное объединение, и "расчетные единицы" у них стали бы в целом общими. Соответственно, уже в 1970-е гоняние государственных денег между государственными заводами уже вызывало вопросы о своей важности и нужности и о целесообразности содержания финансового аппарата как на предприятиях, так и в обслуживающих эти бессмысленные транзакции госбанках.
Идем далее. Если бы народное хозяйство было "безлюдным", то все было бы ясней ясного. Но, как верно писал товарищ Сталин в своем дайджесте "ЭкПСвСССР", у нас есть товарно-денежные отношения при реализации произведенных в госсекторе товаров населению. Они отличаются от товарно-денежных отношений в буржуазном обществе условной госмонополией и ценообразованием, исходящим из общих закономерностей социалистического н\х, но подчиняются примерно тем же закономерностям. И "прям щас", как сказано в этом дайджесте, мы от этого уйти не можем.
Далее. У нас есть кооперативно-колхозное производство. Оно хотя и заклепано в узы плановых поставок государству по госценам, но в остальном вполне может порождать товарно-денежный оборот. То есть, если артель или кооператив "Черный лапоть" шьет туфли лодочки по заказу госторговли - тут отношения уже двоякие. Ибо артель/кооператив принадлежит пайщикам и лишь втянута за уши в единый н\х комплекс. И если они законным образом намутят сырья, нашьют туфель и продадут их на Шувакише или Центральном рынке - это будет товарное производство. Аналогично, как колхоз "Червоний тризуб" или "Алга ит кутак", закрыв план поставок, мог остальную продукцию сдать в Центросоюз, продать за наличман на Евбазе или реализовать по прямым договорам (когда такое допускалось). Тут тоже
Далее. Есть любимая призказка недалеких инженеров "это в магазинах ниче не было, на базаре и в кооперативных магазинах было все, но дороже, а вам хотелось по госцене". Мне, жившему через дорогу от базара, это представляется пиздежом и никак не оправдывает Госснаба и Минторга. Но. Был Центросоюз, была целая гроздь закупочно-заготовительных организаций, была система приема сырья у населения на предприятиях и в ведомствах. И здесь далекинская бабушка, сдавшая ведро надоенного молока на молокозавод (а это тоже было рядом, и я это наблюдал), вступала с молокозаводом в отношения товарного производства. А Центросоюз как "кооператив кооперативов" вообще был самостоятельной сущностью со своим бюджетом и стыковал (херовенько, правда) производителей и потребителей. В чисто товарном отношении. И была возможность заключения "хозрасчетных договоров" предприятиями с некими частниками - куцая, ограниченная, но была.
Наконец, был легальный и нелегальный частный сектор. Для пресловутой далекинской или шамагинской бабушки была возможность торговать укропом и клубникой на колхозном рынке (без возражений) или у второй проходной (а тут уже могли и строго посмотреть). Сапожники работали в своих будочках (и каждый, кто затянет песнь "услугаэтанитавар", мудак и жить ему до 90 лет в параличе), частные портные и стоматологи, фотографы и много кто еще. На самом деле и до закона об ИТД была возможность законно оформиться "самозанятым", платить некий не слишком обременительный налог (если не лениться) и четко понимать грань между статьями за спекуляцию и ЧПД..Тем не менее, это был относительно вольный рынок, и он жил по товарным законам.
То есть, подводя итог, мы видим, что был единый госсектор, внутри которого выражение "товарное производство" становилось бессмыслицей. Был притороченный к нему кооперативно-колхозный сектор, где оно имело место, но по большей части подчинялось плановому ценообразованию и регулированию (то есть, формально товарное, по существу же издевательство над чувствами верующих в "гвынок"). Была сфера реализации государственной и кооперативной продукции населению, где товарные отношения были условными, а "закон стоимости" часто внеэкономически выключался (с разной эффективностью). И был сектор, где товарное производство было налицо в своей первобытной форме, лишь не противореча социалистическому.
И чтобы прийти к этому абзацу, не стоило писать два тома полемических статей силами как остепененных теоретиков, так и узколобых практиков. Тем более, что прикладного значения теоретический вопрос "есть ли в СССР товарное производство" как не имел, так и не имеет. Это настолько глубинная теория, что тратить на нее время и бумагу было вредительством. И остается.
Она, эта теория, имеет лишь описательную ценность при выработке некоего пути развития. Сама по себе она не решает никаких вопросов. Даже вопросов поиска и назначения "зрадныка".