"Михаил Ульянов. Наследие", реж. Константин Рехтин, Тарский театр драмы
В Таре Омской области видел спектакль Константина Рехтина "Михаил Ульянов. Наследие" - спектакль, в котором есть раритетная, редкостная форма. В городе Тара всё имени Михаила Ульянова. Великий артист советского времени тут жил и впервые познакомился с театром, теперь он кормилец города. Местный Северный драматический театр посвящает множество своих акций памяти артиста: от конференций до променадов. И в то же время Константин Рехтин исходит из очевидного. Как сказано в спектакле: "Забыли Ульянова-Ленина, забыли и Михаила Ульянова". Горький парадокс, но логичный, противоестественный, но понятный. Молодежь не знает, а может и знает, но не воспринимает.
Спектакль построен на сценарии Юрия Нагибина к фильму "Председатель" (1964) и на самом фильме. И снова очевидно создателям спектакля, что шедевр оттепельной эпохи может быть не понятен молодым. Попробуйте объяснить 20-летним, что такое колхоз и что такое коллективизация, почему председатель колхоза бьется с чиновниками, не способный пробить в них элементарную идею о том, что колхозник должен быть сытым, что нужно беречь людей, а не истреблять их - в особенности после только что окончившейся Второй мировой.
И вот тут рождается удивительная инновационная форма: сторителлинг кино. Артист Василий Кулыгин показывает фрагменты - почти на перемотке, что-то разъясняет своими словами, разыгрывает сцены Нагибина, порезанные цензурой. Говоря ученым языком: осуществляет герменевтический анализ фильма "Председатель". Артист одет как Михаил Ульянов в кино: солдатская шинель, вещь-мешок, перчатка на протезе. Нет задачи попасть в синхрон с ролью. Есть задача объяснения, просвещения, учительства.
Есть и еще один пласт: дневники Ульянова той поры. Мы видим, как складывается роль, которая прославила артиста. Труд председателя колхоза Егора Трубникова равен труду артиста. Роль складывается мучительно, как и мучителен труд советского Сизифа: одна удача на десятки провалов в нищем, захудалом, изувеченном колхозе с людьми, не верящими в свою силу. Отсутствие самодовольства - свойство как персонажа, так и артиста. Михаил Ульянова был устроен зверски самоедски. Его постоянное мучение зафиксировано в дневниках: "когда смотрю материал, вижу не роль, вижу Ульянова", - пишет артист. И это для артиста свидетельство его недоработки, недоделанности роли. Артист хочет спрятать себя в роли.
Взаимодействие экранного образа и сценической фактуры выражается и появлении кинореквизита на площадке: артист словно ловит с экрана пастушеский хлыст, ключи, дудочку, детский гробик. Образы воплощаются в материальных объектах, выявляя подлинность фактуры. Так же работает и черная перчатка: сценический Егор Трубников словно бы испытывает постоянную фантомную боль как метафору несамодостаточности. Перчатка живет отдельной от руки жизнью. Точно так же в особенно критические моменты роли Василий Кулыгин теребит с остервением откидывающееся сиденье кресла в провинциальном кинотеатре. Неспокоен артист.
Самая невероятная часть спектакля - появление еще одного персонажа. Спектакль Константина Рехтина демонстрирует фрагменты видеоролика известного влогера. Импозантный, вальяжный, хорошо одетый человек с тростью входит в квартиру Михаила Ульянова на углу Тверской и Большой Бронной. Этот человек - торговец элитными квартирами. Его бизнес - антиквариат. Выясняется, что гражданин купил квартиру Народного артиста СССР вместе со всем содержимым, архивом, письмами, мебелью, иконами, статуэтками, бытовыми приборами. Да, потомки Ульянова это сделали. Влогер ходит по своей собственности и демонстирует своим будущим покупателям все, что в этой квартире находится: перебирает украшения, читает письма, щелкает по окладам икон, проводит пальцем по картинам, открывает шкафы, примеряет одежду. Влогер в своем праве, это его собственность, и если бы не этот факт, его действия были бы похожи на действия мародера. Но нет, он законный владелец и ведет тут себя как хозяин, лишь отчасти знающий о ценности своей добычи. Впрочем, эта ценность никак не выражается в почтительности к вещам. Что ж, такова цена культуры.
С одной стороны, мощно, что театр работает с феноменами масскульта, высмеивает их, выставляя их напоказ, фиксируя гримасу современнности. С другой стороны, перед нами ценностное сопоставление - своеобразный "Вишневый сад": есть книги и роли Михаила Ульянова - нематериальное наследие - и есть объект недвижимости - его квартира - то, что может стать объектом дележа, купли и продажи. Для одних ценен символ, алегория, для других ценность - в вещи.
Тут особенно ярко звучит фраза артиста Михаила Ульянова, относящаяся и к Трубникову, и к нему самому: "Делать жизнь, а не пользоваться ей".
