«Повесть о Великорецкой иконе»
В 1383 г. в далеком Вятском крае, на берегу небольшой реки, позже названной Великой, крестьянин нашел на берегу образ святителя Николая, которому суждено было стать одной из наиболее известных икон России. Прославленная многими чудесами, в начале XIV века эта икона была перенесена в Хлынов, жители которого с тех пор ежегодно приносят ее на место явления и совершают торжества, которые в прежние годы собирали до ста тысяч паломников. Уже в глубокой древности слава о Великорецкой иконе докатилась до Москвы, куда вятчане дважды приносили на поклонение этот образ - в 1555 г. при святителе Макарии и в 1614 г. по указу царя Михаила Федоровича. В память о первом посещении столицы один из приделов московского собора Покрова-на-Рву был освящен в честь Великорецкого образа.
Традиция почитания, Великорецкой иконы не прерывалась даже в трудном для Церкви XX веке, когда, к сожалению, сам чудотворный образ был утрачен. Поэтому, когда в конце 1980-х гг. Великорецкое паломничество возродилось в виде многотысячного крестного хода,[1] он стал совершаться с одним из списков иконы, также прославленным чудотворениями. Ныне торжества на реке Великой собирают до 60 тысяч паломников не только из России, но также ближнего и дальнего зарубежья.
В этой ситуации велик интерес к главному источнику по истории этой традиции - «Повести о Великорецкой иконе святителя Николая» (далее - «Повести»), первое научное издание которой было предпринято еще в 1905 году Александром Верещагиным, активным деятелем Вятской ученой архивной комиссии.[2] В предисловии издатель привел краткое описание известных ему повестей и сказаний. При этом он уделил особое внимание трем спискам «Повести» - рукописи из собрания Патриаршей библиотеки,[3] написанной до 1647 года, рукописи из ризницы Вятского кафедрального собора,[4] которую датируют началом XVIII века, и более поздней рукописи из собрания сарапульского протоиерея Петра Анисимова.[5]
Соборный список «Повести» впоследствии не раз был переиздан почитателями Великорецкого образа и потому наиболее известен.[6] Все это время Патриарший список пребывал в его тени, хотя, как наиболее древний источник, представляет несомненный интерес для исследователей. Этот список интересен также тем, что в приложении к нему содержится описание более 200 чудес от Великорецкой иконы, содержащее богатый фактический материал, как по истории паломничества, так и всей Вятской земли второй половины XVI - первой половины XVII веков. Однако, несмотря на высокую информативность эти источники пока еще не получили освещения в научной литературе, что определяет актуальность их изучения.
* * *
В 2010 году автором этого исследования в фондах Российского государственного архива древних актов был обнаружен список «Повести об явлении чудотворного образа Великорецкого Николы архиепископа Мерликийского»,[7] который поступил в архив из собрания Мазурина и был ошибочно включен в число лицевых рукописей библиотеки ГАФКЭ.[8] В описании рукописи было ошибочно указано, что она содержит 18 иллюстраций, которые, в действительности, относятся к «Сказанию об авве Серапионе Египетском»,[9] составляющем вторую часть этого сборника.
Эта книга является родительским завещанием симбирского помещика Ивана Никитича Загребаева, на что указывает помета «заупокой» на титульном листе сборника[10] и запись, оставленная другим почерком на полях последнего листа «Повести о Великорецкой иконе»: «1755 года августа ЛА числа в ночи окончи временную жизнь рабъ Божий Иван Никитин сынъ Загребаевъ и погребен в 12 дня в симбирской вотчине селе Вешкаино».[11] Запись примечательна также тем, что бытование «Повестей» или списков Великорецкой иконы в Поволжье ранее не было замечено.
Еще одна заупокойная помета оставлена в конце сказания об авве Серапионе: «1733 год августа в ЛI (то есть 13 - А.Б.) не стало младенца Елены».[12] Далее помещено 10 поэтических строк из неизвестного сочинения и фраза «Все наше житие одна лишь только тень». Возможно, они указывают на трагедию, которая обратила владельца книги к Богу и духовно-назидательному чтению. Пометы такого характера встречаются в сборнике не раз. На обороте титульного листа приведена выписка из неизвестной «комедии»:
«О! Безбожники, страшитесь
Силы Вышняго Творца:
Наказанья берегитесь
Беззаконныя сердца.
Вы, отцы, детей любите,
Имъ не жертвуя сердец;
Есть ли рваться не хотите
Как безбожников отец».[13]
Далее следует цитата из Книги притчей Соломона: «Всякий пьяница и блудник обнищает, и облечется в раздрания и рубища всякий сонливый, притча, гл. кг., с. ка»,[14] а также выписки из книги французского аббата Белль Гарда[15] о том, что высшим благом для человека является спокойствие совести и чистота сердца.[16]
Каждое из сочинений - «Повесть о Великорецкой иконе» и «Сказание об авве Серапионе Египетском» - написано рукой одного писца, аккуратным полууставом XVII века. В написании некоторых слов («во стыхъ оца», «архиеппа» и др.) использованы титла. Даты и числа, включая номера страниц, имеют буквенное обозначение. Имя святителя везде пишется в древней форме «Никола». Местами также в древней форме встречаются слова из Патриаршего списка. Например там, где в тексте, опубликованном Верещагиным, сказано, что местные жители боялись «нашествия» черемисов, рукопись из РГАДА употребляет это слово в более древней форме «бояхуся злаго их находа».[17] Последнее из чудес, описанных в приложении к «Повести» датируется 31 декабря 1647 года. Все это позволяет предположить, что перед нами - рукопись XVII века или точный список с нее, который до 1755 года был переплетен в одну книгу со «Сказанием об авве Серапионе Египетском».[18]
* * *
«Повесть о Великорецкой иконе» занимает первые 9 листов сборника и по своему содержанию идентична списку из Патриаршей библиотеки. В начале книжник замечает, что его повествование основано на устном предании - «обаче колко возмогохомъ и слышахомъ тако и написахомъ» и потому не указывает ни год обретения иконы, ни фамилию крестьянина, нашедшего ее на реке Великой, а также «в коя лета принесена бысть во град Хлынов», о чем «писания не обретохомъ». Заметим, что «Повесть» из собрания РГАДА повторяет сообщение Патриаршего списка о том, что, перенеся чудотворный образ в Хлынов, его горожане обещали «ездити по вся годы и тамо праздновати после праздника принесения честных мощей его к недельному дни»,[19] в то время как более поздние списки «Повести» сообщаю про их обещание не ездить, а «ходить» на Великую реку.[20]
Последовательно и, вместе с тем, кратко изложены события, связанные с явлением и прославлением чудотворного образа, включая его путешествие в Москву в 1555 г. по указу царя Ивана IV. Рассказ об этом путешествии нам представляется важным для решения вопроса о времени создания этой наиболее древней редакции «Повести о Великорецкой иконе». Тот факт, что автор называет по именам лиц, сопровождавших вятскую святыню в этой поездке, а о царе пишет, как о «блаженной памяти государе», позволяет предположить, что она была составлена со слов участников этого путешествия между 1584 и 1613 гг. - после кончины царя Ивана Грозного, но до нового путешествия Великорецкой иконы в Москву, о котором рукопись ничего не сообщает.[21]
Известно, что это были годы деятельности преподобного Трифона Вятского, который дважды был исцелен святителем Николаем - сначала в Пыскорском монастыре, а затем в Хлынове.[22] Причем второе исцеление произошло именно перед Великорецким образом, который преп. Трифон усердно почитал с первых дней жизни на Вятке. Свидетелем этого чуда мог быть диакон Никольского собора Максим Мальцев, один из первых почитателей и верных сподвижников преп. Трифона.[23] Его сын диакон Гавриил Мальцев[24] осенью 1613 году сопровождал Великорецкую икону в поездке в Москву. Сам преп. Трифон по делам основанного им Успенского монастыря также не раз бывал в столице. Все это указывает на то, что может существовать связь между деятельностью преп. Трифона и созданием первой редакции «Повести о Великорецкой иконе», и эта тема ждет своего исследователя.
* * *
Начиная с листа 10, в «Повести» из собрания РГАДА следует описание чудес от Великорецкой иконы, которое имеет самостоятельный заголовок «Чюдеса иже во святых отца нашего Николы архиепископа миръликийских чюдотворца сотворшиися в разная времена от чюдотворнаго его образа Великорецкого что на Вятке в Хлынове городе в соборной церкви списанныя отставшия от пожару как соборная церковь згоре в лета 7062».[25] Все они обозначены буквами.
Первое чудо датируется 1551 годом, последнее - 31 декабря 1647 г., что близко по времени Патриаршему списку, крайней датой которого является 16 декабря 1647 г.[26] Составляя эти записи, служители Никольского собора старались указывать дату и место исцеления, а также сведения о каждом исцеленном - его имя, род занятий, место жительства и болезнь, от которой он получил исцеление. Поэтому чаще всего известия о чудесах записаны по одной и той же схеме: когда, откуда, кто, с какой нуждой пришел к «Николину образу» и как получил исцеление - приложился к иконе, пил освященную воду, отслужил молебен и т.п.
Приведем несколько примеров:
- «Лета ЗКсиГ июля в И день шестакова города девица марфа федотова дочь букриева полтора года не видела левым оком прииде в соборную церковь святителя Николы и приложися к чюдотворному его образу и исцеление получи»[27] - запись примечательна тем, что 8 июля 1555 г., когда произошло это чудо, Великорецкая икона находилась не в Хлынове, а в Москве.
- «Лета ЗПА ноября в КД день приведоша предъ чюдотворный образъ архангельскаго приходу изо кстинина максима старкова беснымъ недугомъ одержима три дни и три нощи и егда отпеша молебенъ и покропиша его святой водою и приложиша къ чюдотворному образу бысть смысленъ якоже и прежде и иде въ домъ свой радуяся славя бога и святаго николу чюдотворца»[28] - это первое упоминание о вятском селе Кстинино, относящееся к 24 ноября 1572 года;
- «Лета ЗПВ февраля в КИ день прииде в соборную церковь предъ чюдотворный образъ ис перми иларион дорофеев сынъ слепъ осмь летъ и егда приложиша его къ чюдотворному образу святаго и абие прозре молитвами святаго»[29] - здесь впервые упоминается об исцелении 28 февраля 1574 г. жителя Перми, о чем мог знать преп. Трифон, проживая в пермских пределах;
- «Лета ЗЧА марта въ АI день приведоша к чюдотворному образу… святаго николы с верхокамья федора никифорова сына слепа полгода и приложиве его къ чюдотворному образу и на оутрее прозре. Того же дни прииде в соборную церковь вятцкаго успенскаго монастыря строитель старец трифонъ, не видевъ очима своима три дни, и повеле чюдотворцу николе пети молебен. Егда же отпеша молебен и в той часъ прозре. И последи бывъ тое же обители архимандритомъ и поживе богоугодно въ старости добре преставися к вечным обителемъ»[30] - примечательно, что это известие об исцелении 11 марта 1583 г. преп. Трифона впоследствии, почти слово в слово, было повторено в его житии.[31]
* * *
Естественно, что основной корпус исторических фактов, которые присутствуют в описании чудес, связан с историей Великорецкой традиции. При этом уже в описании первого чуда мы встречаем нечто новое для нас и принципиально важное для понимания смысла паломничества к месту обретения чудотворной иконы. Для этого сравним рассказ о чуде 1551 года с текстом Соборного списка «Повести»:
По списку РГАДА
По списку Вятского кафедрального собора
«Чудо А. Лета ЗНФ июня въ А день бысть по всей Вятцкой земли мразъ великъ одинънатцать дней, людие же Вятския земли быша в велицей печали и в недоумении, и чаяху плодомъ земнымъ всемъ от мраза того измерзнути. Но в Троицы славимый Богъ нашъ помилова создание Свое. Положи советъ благъ Хлынова города съ уезды всемъ православнымъ христианомъ. Еже ездити паки на Великую реку с чюдотворнымъ Николинымъ образомъ Великорецкимъ, идеже проявися честная та чюдотворная икона по вся годы попрежнему неотложно. И в той часъ бысть теплота велия молитвами и заступлениемъ святаго Николы чюдотворца. Плодомъ же земнымъ не бысть никоеяже порухи и вместо великия тоя скорби быша в весели и радости, воздаша хвалу всемилостивому в Троицы славимому Богу и пречистей и преблагословенней владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии и великому святителю архиепископу мирскому и вселенскому чюдотворцу и праздноваху на томъ чюдотворном месте паки возвращахуся во градъ Хлыновъ благодаряще Бога и святаго Николу чюдотворца».[32]
«И в лето 7059 Вятския страны жителемъ града сего и поселяномъ, по прежде бывшему своих прародителей обещанию, отложившимъ ходити съ чудотворным образомъ великого чудотворца Николая на Великую реку, на чудотворное его явленное место, и сего ради, за умножение грехъ нашихъ, по всей Вятской стране мразу велию належащу въ летнее время, месяца июния съ перваго до втораго надесять числа, претимо бысть всемъ гладомъ истаяти всеконечне. Людие же о сем страхомъ и ужасомъ одержими бяху, познавше таковое свое прегрешение, паки обещащася съ чудотворным его образомъ на Великую реку, на чудотворное его явленное место, по вся лета ходити неотложно. И егда с теплыми слезами припадающее къ чудотворному его образу и прощения о своемъ согрешении просяще, паки ходити начаша, и тогда, теплыми молитвами и заступлениемъ святаго отца Николая, показа Господь Богъ преславное свое милостивное чудотворение: бысть во всю страну Вятскую теплота велия и изобилие плодовъ земных». [33]
Автор Соборного списка сообщает, что в 1551 г. вятчане, забыв обещание своих предков, не пошли на реку Великую, чем тяжело согрешили и были наказаны ударившими в начале лета морозами. И только, раскаявшись в грехе и исполнив обет - принеся Великорецкий образ на место его чудесного обретения, вятчане смогли заслужить прощение Божие. Неслучайно, далее в столь же назидательном духе автор Соборного списка пишет:
«Сему же подобно и въ нынешняя времена и лета въ Вятской стране творится еще и до ныне: егда бывает шествие на Великую реку съ чудотворнымъ образомъ великого чудотворца Николая из Богоспасаемаго града Хлынова, тогда граждане и поселяне, забывшее прародителей своих обещание, овии ради куплей, инии же домовныхъ своихъ потребъ ради, овии же леностию одержими суще, а инии безверия ради идти нехотяще, остающееся того шествия, чающее въ домахъ своихъ въ те времена себе приобрести и получити некое приобретение, и сего ради тии людие нетокмо прибытокъ, но тщету и скорби мнози, лености ради своея, приемлютъ».[34]
Это известие явно имеет учительный характер, и на то есть причина. Вспомним, что в те времена вятчане собирались на реке Великой в первое воскресенье после праздника перенесения мощей святителя Николая, отмечаемого 9 мая, то есть в самый разгар полевых работ. Поэтому назидательный тон автора здесь вполне уместен - без помощи Божией, действительно, не может быть никакого «прибытка». В этих условиях ежегодное исполнение обета учило крестьян послушанию и смирению - основам правильной духовной жизни.
Однако «Повесть» из собрания РГАДА рассказывает о событиях июня 1551 г. по-другому. Приведем ее рассказ в современном переложении:
«1 июня 7059 (то есть 1551) года установился по всей Вятской земле сильный мороз и был в течение одиннадцать дней. Вятчане были в большой печали и недоумении и ждали, что все земные плоды от того мороза погибнут. Но в Троице прославляемый Бог наш помиловал Своё создание - внушил благую мысль православным христианам, живущие в городе Хлынове и уездах, снова поехать на Великую реку с чудотворным Николиным образом Великорецким на место, где была обретена та святая чудотворная икона, как и во все прежние годы. И тотчас молитвами и заступлением святого Николы чудотворца установилась жаркая погода. Плодам же земным не было никакого ущерба, и вместо великой скорби все были в великом веселии и радости и воздали хвалу всемилостивому в Троице прославляемому Богу и Пречистой и Преблагословенной Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии и великому святителю архиепископу мирликийскому и вселенскому чудотворцу и, вновь совершив празднование на том чудотворном месте, возвратились в город Хлынов, благодаря Бога и святого чудотворца Николая».
В отличие от Соборного списка, где уже в первых строках сказано, что вятчане не пошли на Великую реку, здесь об этом нет ни слова. В 1551 году празднование на месте обретения чудотворного образа должно было состояться в воскресенье 10 мая. И, вероятно, состоялось. Не потому ли, когда 1 июня ударили морозы, вятчане были «в велицей печали и недоумении»? Здесь - скорее, душевное смущение. Автор же Соборной рукописи описывает уже не душевные переживания вятчан, а их духовное состояние, причем другими, более суровыми красками: «страхомъ и ужасомъ одержими бяху». Почему? Потому что для него речь идет о духовных категориях - грехе и возмездии за него. Неслучайно он использует выражения «за умножение грех наших», «познавшее таковое свое прегрешение», «прощения о своем согрешении просяще». Однако в описании чуда слов о грехе нет. Не потому что автор этого сказания не был духовно чутким человеком, а потому что, думается, и греха не было - в 1551 году вятчане были на реке Великой. Так следует из текста. Причем более древнего, то есть более близкого тем событиям.
Также по-разному источники описывают разрешение вопроса. Автор Соборного списка сообщает, что хорошая погода установилась лишь, когда раскаявшиеся в своем грехе вятчане снова пришли с иконой на реку Великую - «паки ходити начаша, и тогда…». В более же древней рукописи сказано, что хорошая погода установилась немедленно, как только вятчане приняли решение снова совершить паломничество - «еже ездити паки на Великую реку», и уже затем по теплу, благодаря Бога и святителя Николая, в «веселии и радости» они повторно совершили празднование на «чудотворном» месте. Собственно, в том и состояло чудо, что «теплота велия» установилась не после, а до нового паломничества, то есть милостью Божией и святителя Николая.
И это не единственный пример. В 1612 г. крестьянка Матрона Сыкчина из деревни Медяна, не видевшая четыре недели, решилась идти со свечами и пением канонов в Великорецкое на встречу иконы и «егда изглагола обещание свое и абие в той часъ исцеление получи» и уже, как сказано, зрячей пошла на Великую реку.[35] В те времена Великорецкая икона каждый год посещала города на реке Вятке. Причем жители этих городов сами приходили за ней на веслах в Хлынов. В 1617 г. один из таких гребцов - Порфирий Мальцев из деревни Орловского уезда, «положив в забвении свое обещание», не пошел за иконой и вскоре заболел, не в силах двинуть руками и ногами. И так лежал он дома пять дней, горько переживая. Когда же раскаялся и пообещал впредь всегда «ходить в Хлынов» за чудотворным образом, как тотчас исцелел и, встав от одра, пришел в храм и всем рассказал о своем исцелении.[36] В 1635 году подобное же исцеление произошло с девушкой Евфимией, которая в болезни пообещала пойти поклониться святителю Николаю и тотчас прозрела.[37] Заметим, что эти исцеления были поданы свыше за одно только благое намерение потрудиться ради памяти о святителе Николае. Хотя в рукописи и немало других примеров, где для исцеления пришлось немало потрудиться и пройти большой путь.
Вместе с тем, интересно, что чудес, произошедших на реке Великой, описано немного. Первое из них упоминается в записи от 25 мая 1592 г.: «РГ году месяца майя в КЕ день егда быша съ чюдотворнымъ образомъ на великой реке идеже проявися чюдотворный сей образъ прииде предъ чюдотворный образъ акилина нестерова жена метелева слепа шесть недель и приложися къ чюдотворному образу и в той часъ прозре».[38] Вторая запись о чуде на реке Великой сделана 18 мая 1608 г. - через 16 лет.[39] Следующие исцеления помечены 1612 г., 19 мая 1624 г., 12 мая 1635 г., 15 мая 1636 г.[40] Эти сведения также являются важным источником по истории Великорецкой традиции.
Сопоставление этих дат с «обетным» днем торжеств,[41] показывает, что, прибыв на реку Великую, чудотворная икона какое-то время, иногда до недели, оставалась на «чудотворном месте», чтобы приходившие с разных мест паломники могли поклониться святыне. Это подтверждают события 1624 г., когда весенний день памяти святителя Николая совпал с воскресным днем, а «обетный» день торжеств выпал на 16 мая, при этом были отмечены два исцеления - в среду 19 мая на реке Великой и в субботу 22 мая при встрече чудотворного образа в г.Хлынове.[42] Следовательно, путешествие с чудотворным из Хлынова на Великую реку и обратно образом заняло в тому году, без малого, две недели.
Известно, что одно из исцелений произошло, когда «протопоп Иоанн с братией» вынесли икону из лодки.[43] Это указывает на то, что икону везли по воде на стругах. Были ли остановки в пути - рукопись не сообщает. При этом сравнительно небольшое число записей об исцелениях, произошедших на самом «чудотворном месте», возможно, объясняется тем, что до середины XVII века Великорецкое паломничество еще не приобрело значительного размаха и понималось большинством вятчан, преимущественно, как дело хлыновцев, обещавших «ездить к Николе». Этот обет исполняли, прежде всего, клирики Никольского собора, которые ежегодно привозили чудотворный образ на реку Великую и уставные богослужения - «вечерняя и всенощная пения и божественую литоргию».[44]
* * *
Сначала все так и было - до второй половины 1580-х гг. рукопись из РГАДА упоминает исключительно чудеса, произошедшие в Никольском соборе г.Хлынова, где хранился Великорецкий образ. При этом исцеления получали не только хлыновцы, но также жители гг.Котельнича и Шестакова.[45] 25 марта 1568 года прозрел «с Верхокамья некий человек Василей Константиновъ сынъ», 28 февраля 1574 года - «слепец из Перми»,[46] после чего 22 января и 4 ноября 1576 года, 27 января 1577 г. в соборной церкви снова исцелились слепцы из Верхокамья. Далее среди исцеленных мы встречаем жителей Верхокамья, «ис луския Перми», «пермина», «жену ис перми», «девицу Ульяну из Заволочья», «устюжанина», с «Лузы и зобъячего», то есть из Объячьева, «из Ношуля с верх Лузы», из «Соликамской» - то есть всех окрестных земель.[47]
В 1580-е гг. складывается традиция путешествий Великорецкой иконы по городам и селам, расположенным на реке Вятке. 2 октября 1587 г. зафиксировано первое исцеление, произошедшее за пределами г.Хлынова - в г.Орлове.[48] Затем последовали исцеления во всех вятских городах, по датам которых можно реконструировать маршрут поездок: сначала в июне - июле по еще полноводной реке ходили с иконой вверх по реке Вятке в Слободской и Шестаков, а затем, переждав август - время уборки урожая, в сентябре плыли вниз по течению в Орлов и Котельнич.[49] Поездки неопустительно совершались даже в Смутное время. При этом каждый из пяти вятских городов был отмечен неоднократными чудесами, а 7 июля 1607 г. в Шестакове их произошло сразу семь![50] Рядом с этим известием на полях рукописи оставлена запись, объясняющая, как возникла традиция этих путешествий: «Глаголютъ бо яко в прежние лета изволениемъ Божиимъ в городех в Орлове и в Котельниче и в Слобоцкомъ и в Шестакове бысть на люди моръ. И егде де обещащася людие для молебства в те городы чюдотворный образъ святаго Николы подздымать и отъ того преста моръ Божиею милостию и молитвами святаго».[51]
Так на рубеже XVI-XVII веков почитание Великорецкого образа распространилось далеко за пределы г.Хлынова и охватило не только «Вятскую страну», но и сопредельные ей земли. Возможно, именно в этом и состоял смысл памятных событий 1551 года - если первое чудо, произошедшее при перенесении иконы в Хлынов, было явлено только жителям этого города,[52] то новое чудо благодатной теплоты, наступившей после нежданных и губительных морозов, тем летом было явлено уже не только хлыновцам, но всем вятчанам - «хлынова города съ уезды всемъ православнымъ христианомъ».[53] В том числе для того, чтобы обет ежегодного принесения чудотворной икон на реку Великую не воспринимался как «тяжелый подневольный труд», но совершался в благодарность святителю Николаю. Не только хлыновцам или вятчанам, но всем усердным почитателям святителя.
* * *
Еще более способствовали всероссийскому почитанию вятской святыни ее путешествия в Москву. Если первое путешествие 1551 г. описано вкратце, то второе путешествие 1614-1615 гг. более пространно. Рассказ о нем начинается вставкой о том, что власти г.Хлынова «отпустили» чудотворный образ в Москву не по своей воле, но по государеву указу и наказали клирикам Никольского собора везти икону не только с почетом, но и с осторожностью. На Руси только что закончилось Смутное время и это указание было далеко не лишним.
Вот этот текст: «Лета ЗРКВ (то есть 1613) прислана государева царева и великого князя Михаила Феодоровича всеа Руссии грамота на Вятку воеводе Василью Жемчужникову да дьяку Михаилу Одинцову. Велено чюдотворный образъ великорецкий великого чюдотворца Николы взять к нему государю к Москве с попы и диаконы которые у того чюдотворного Николина образа служат и вести с великою честию и бережением. А как приедут под мосвку версты за три и за четыре велено про тотъ чюдотворной образъ отписати к Москве, а отписку отдати в приказе болшого дворца боярину Борису Михайловичу Салтыкову да диякомъ Ивану Болотникову с товарыши. И по государеву цареву и великого князя Михаилу Феодоровичу всеа Руси оуказу воевода Василей Жемчужников, диякъ Михайло Ординцовъ тотъ чюдотворной образъ ко государю к Москве отпустили, тоеже церкви с попы и дияконы и велели вести с великою честию и збережением».[54] Имена клириков Никольского собора, сопровождавших икону, названы в конце этого рассказа: «А к Москве ездили с чюдотворнымъ симъ образомъ протопопъ Стефанъ Софронеевъ сын Юферевъ да попъ Митрофанъ Лопатинъ, дияконъ Гаврило Малцовъ, церковный староста Козма Трофимов, псаломщикъ Никита Балезинъ, пономарь Стефанъ Морозовъ».[55]
Жители Хлынова проводили чудотворный образ в Москву 1 сентября 1614 г. Как и во время первого путешествия, икона шла по воде, рекой Вяткой, далее - Камой, Волгой и Окой. 18 сентября она была в Рыбной слободе.[56] 28 сентября икона прибыла в Казань, которой в те годы в церковном отношении подчинялась Вятская земля. Здесь вятскую святыню встретили с большими почестями. Было записано несколько чудес. 1 октября икону «честно» проводили из Благовещенского собора г.Казани к Москве. 7 октября ее встречали во Введенской соборной церкви «Чебоксарского града», 12 октября - в Пятницкой церкви «Васильева града», 16 октября - в Преобаженской соборной церкви Нижнего Новгорода, где вятский образ пробыл до начала ноября.[57] 22 ноября 1614 года Великорецкая икона прибыла в Москву, о чем в рукописи сделана соответствующая запись: «Принесенъ же бысть целбоносный сей образъ святителя Николы отъ Великия реки с вятки в царствующий градъ москву в лето ЗРКГ месяца ноября 22 день на память святаго апостола филимона, а изъ царствующего града москвы отпущенъ бысть чюдотворный святителя николы образъ великорецкий при благоверномъ царе и великомъ князе михаиле феодоровиче всеа русии в соборную церковь созданную во имя его на прежнее чюдотворное место тогоже РКГ году месяца майя въ Е день на память святыя великомученицы ирины».[58]
В столице вятская святыня пробыла неполных полгода и 5 мая 1615 г. отправилась в обратный путь. Причем той же самой дорогой - через Казань. 1 июля икона прибыла в Чебоксары, 8 июля - в Казань, 20 июля - в Лаишев,[59] где чудотворный образ в течение недели носили по домам горожан. 30 июля икона гостила в селе Омары,[60] где также было записано несколько исцелений. 6 августа она посетила «Полянки» - ныне г.Вятские Поляны, а тогда вотчину Успенского Трифонова монастыря. 13 августа «приидоша с чюдотворнымъ образом на оуржумъской караоулъ» (ныне г.Уржум), где его вышли встречать все жители во главе с воеводой Дмитрием Воробьиным. 30 августа образ вернулся в Хлынов, где ее встречали «вси людие» во главе с воеводами Федором Андреевичем Звенигородцким и Василием Терентьевичем Жемчужниковым.[61] Примечательно, что, если путь в Москву занял 53 дня, то обратная дорога в Хлынов - 118 дней, в два раза больше.
После возвращения из столицы, чудотворный образ, как и в прежние годы, ежегодно посещал реку Великую, после чего обходил города в среднем течении реки Вятки. Клирики Никольского собора по-прежнему исправно записывали сведения о чудесах и исцелениях. При этом после известия о чуде, произошедшем на месте явления иконы 19 мая 1624 г., мы встречаем запись, чрезвычайно важную для истории Великорецкого образа:
«Глаголю бо яко церковь во имя Николы чюдотворца проявления чюдотворнаго его образа, что на Великой реке, древяная, одна первоначалная, болше двухсотъ лет стоит, но и ныне внутрь церкви той, якоже в новой, стены белы и нерушимы от согноития, а егда де проявился святый сей чюдотворный образ святаго Николы и на месте том церковном было болото велие и закладоваху церковь до трижды на иномъ месте, церковь же нощию обретащеся на болоте идеже ныне стоитъ божиею милостию и молитвами сего великого архиерея Христова и чюдотворца Николы на том месте вельми сухо доныне и многая исцеления подаются от образа чюдотворнаго великорецкаго святаго Николы егда приезжаху на праздник на чюдотворное то место».[62]
Из этой записи следует, что в 1624 году богослужения на реке Великой по-прежнему совершались в «первоначальной деревянной церкви, заложенной более двухсот лет назад на месте обретения иконы. Это известие убедительно свидетельствует о древности Великорецкой иконы, обретение которой церковное предание относит к 1383 г.[63]
* * *
В 2011 г. исполнилось 460 лет со времени памятных событий июня 1551 г. и начала записи чудес от Великорецкой иконы. В 2013 г. исполнится 630 лет обретения этого чудотворного образа на реке Великой, а в 2014 г. - 400 лет его второго путешествия в Москву. Как правило, каждая памятная дата является хорошим поводом для подведения итогов и обозначения новых рубежей, в том числе в научных исследованиях.
Приведенные нами факты позволяют назвать список «Повести о Великорецкой иконе» из собрания РГАДА, с прилагаемым к нему описанием чудес - одним из наиболее интересных и информативных источников по истории Великорецкой традиции и выразить надежду на то, что введение этого источника в научный оборот не только обогатит историческую науку, но и принесет духовную пользу всем почитателям этого чудотворного образа.
Протоиерей Александр Балыбердин
Традиция почитания, Великорецкой иконы не прерывалась даже в трудном для Церкви XX веке, когда, к сожалению, сам чудотворный образ был утрачен. Поэтому, когда в конце 1980-х гг. Великорецкое паломничество возродилось в виде многотысячного крестного хода,[1] он стал совершаться с одним из списков иконы, также прославленным чудотворениями. Ныне торжества на реке Великой собирают до 60 тысяч паломников не только из России, но также ближнего и дальнего зарубежья.
В этой ситуации велик интерес к главному источнику по истории этой традиции - «Повести о Великорецкой иконе святителя Николая» (далее - «Повести»), первое научное издание которой было предпринято еще в 1905 году Александром Верещагиным, активным деятелем Вятской ученой архивной комиссии.[2] В предисловии издатель привел краткое описание известных ему повестей и сказаний. При этом он уделил особое внимание трем спискам «Повести» - рукописи из собрания Патриаршей библиотеки,[3] написанной до 1647 года, рукописи из ризницы Вятского кафедрального собора,[4] которую датируют началом XVIII века, и более поздней рукописи из собрания сарапульского протоиерея Петра Анисимова.[5]
Соборный список «Повести» впоследствии не раз был переиздан почитателями Великорецкого образа и потому наиболее известен.[6] Все это время Патриарший список пребывал в его тени, хотя, как наиболее древний источник, представляет несомненный интерес для исследователей. Этот список интересен также тем, что в приложении к нему содержится описание более 200 чудес от Великорецкой иконы, содержащее богатый фактический материал, как по истории паломничества, так и всей Вятской земли второй половины XVI - первой половины XVII веков. Однако, несмотря на высокую информативность эти источники пока еще не получили освещения в научной литературе, что определяет актуальность их изучения.
* * *
В 2010 году автором этого исследования в фондах Российского государственного архива древних актов был обнаружен список «Повести об явлении чудотворного образа Великорецкого Николы архиепископа Мерликийского»,[7] который поступил в архив из собрания Мазурина и был ошибочно включен в число лицевых рукописей библиотеки ГАФКЭ.[8] В описании рукописи было ошибочно указано, что она содержит 18 иллюстраций, которые, в действительности, относятся к «Сказанию об авве Серапионе Египетском»,[9] составляющем вторую часть этого сборника.
Эта книга является родительским завещанием симбирского помещика Ивана Никитича Загребаева, на что указывает помета «заупокой» на титульном листе сборника[10] и запись, оставленная другим почерком на полях последнего листа «Повести о Великорецкой иконе»: «1755 года августа ЛА числа в ночи окончи временную жизнь рабъ Божий Иван Никитин сынъ Загребаевъ и погребен в 12 дня в симбирской вотчине селе Вешкаино».[11] Запись примечательна также тем, что бытование «Повестей» или списков Великорецкой иконы в Поволжье ранее не было замечено.
Еще одна заупокойная помета оставлена в конце сказания об авве Серапионе: «1733 год августа в ЛI (то есть 13 - А.Б.) не стало младенца Елены».[12] Далее помещено 10 поэтических строк из неизвестного сочинения и фраза «Все наше житие одна лишь только тень». Возможно, они указывают на трагедию, которая обратила владельца книги к Богу и духовно-назидательному чтению. Пометы такого характера встречаются в сборнике не раз. На обороте титульного листа приведена выписка из неизвестной «комедии»:
«О! Безбожники, страшитесь
Силы Вышняго Творца:
Наказанья берегитесь
Беззаконныя сердца.
Вы, отцы, детей любите,
Имъ не жертвуя сердец;
Есть ли рваться не хотите
Как безбожников отец».[13]
Далее следует цитата из Книги притчей Соломона: «Всякий пьяница и блудник обнищает, и облечется в раздрания и рубища всякий сонливый, притча, гл. кг., с. ка»,[14] а также выписки из книги французского аббата Белль Гарда[15] о том, что высшим благом для человека является спокойствие совести и чистота сердца.[16]
Каждое из сочинений - «Повесть о Великорецкой иконе» и «Сказание об авве Серапионе Египетском» - написано рукой одного писца, аккуратным полууставом XVII века. В написании некоторых слов («во стыхъ оца», «архиеппа» и др.) использованы титла. Даты и числа, включая номера страниц, имеют буквенное обозначение. Имя святителя везде пишется в древней форме «Никола». Местами также в древней форме встречаются слова из Патриаршего списка. Например там, где в тексте, опубликованном Верещагиным, сказано, что местные жители боялись «нашествия» черемисов, рукопись из РГАДА употребляет это слово в более древней форме «бояхуся злаго их находа».[17] Последнее из чудес, описанных в приложении к «Повести» датируется 31 декабря 1647 года. Все это позволяет предположить, что перед нами - рукопись XVII века или точный список с нее, который до 1755 года был переплетен в одну книгу со «Сказанием об авве Серапионе Египетском».[18]
* * *
«Повесть о Великорецкой иконе» занимает первые 9 листов сборника и по своему содержанию идентична списку из Патриаршей библиотеки. В начале книжник замечает, что его повествование основано на устном предании - «обаче колко возмогохомъ и слышахомъ тако и написахомъ» и потому не указывает ни год обретения иконы, ни фамилию крестьянина, нашедшего ее на реке Великой, а также «в коя лета принесена бысть во град Хлынов», о чем «писания не обретохомъ». Заметим, что «Повесть» из собрания РГАДА повторяет сообщение Патриаршего списка о том, что, перенеся чудотворный образ в Хлынов, его горожане обещали «ездити по вся годы и тамо праздновати после праздника принесения честных мощей его к недельному дни»,[19] в то время как более поздние списки «Повести» сообщаю про их обещание не ездить, а «ходить» на Великую реку.[20]
Последовательно и, вместе с тем, кратко изложены события, связанные с явлением и прославлением чудотворного образа, включая его путешествие в Москву в 1555 г. по указу царя Ивана IV. Рассказ об этом путешествии нам представляется важным для решения вопроса о времени создания этой наиболее древней редакции «Повести о Великорецкой иконе». Тот факт, что автор называет по именам лиц, сопровождавших вятскую святыню в этой поездке, а о царе пишет, как о «блаженной памяти государе», позволяет предположить, что она была составлена со слов участников этого путешествия между 1584 и 1613 гг. - после кончины царя Ивана Грозного, но до нового путешествия Великорецкой иконы в Москву, о котором рукопись ничего не сообщает.[21]
Известно, что это были годы деятельности преподобного Трифона Вятского, который дважды был исцелен святителем Николаем - сначала в Пыскорском монастыре, а затем в Хлынове.[22] Причем второе исцеление произошло именно перед Великорецким образом, который преп. Трифон усердно почитал с первых дней жизни на Вятке. Свидетелем этого чуда мог быть диакон Никольского собора Максим Мальцев, один из первых почитателей и верных сподвижников преп. Трифона.[23] Его сын диакон Гавриил Мальцев[24] осенью 1613 году сопровождал Великорецкую икону в поездке в Москву. Сам преп. Трифон по делам основанного им Успенского монастыря также не раз бывал в столице. Все это указывает на то, что может существовать связь между деятельностью преп. Трифона и созданием первой редакции «Повести о Великорецкой иконе», и эта тема ждет своего исследователя.
* * *
Начиная с листа 10, в «Повести» из собрания РГАДА следует описание чудес от Великорецкой иконы, которое имеет самостоятельный заголовок «Чюдеса иже во святых отца нашего Николы архиепископа миръликийских чюдотворца сотворшиися в разная времена от чюдотворнаго его образа Великорецкого что на Вятке в Хлынове городе в соборной церкви списанныя отставшия от пожару как соборная церковь згоре в лета 7062».[25] Все они обозначены буквами.
Первое чудо датируется 1551 годом, последнее - 31 декабря 1647 г., что близко по времени Патриаршему списку, крайней датой которого является 16 декабря 1647 г.[26] Составляя эти записи, служители Никольского собора старались указывать дату и место исцеления, а также сведения о каждом исцеленном - его имя, род занятий, место жительства и болезнь, от которой он получил исцеление. Поэтому чаще всего известия о чудесах записаны по одной и той же схеме: когда, откуда, кто, с какой нуждой пришел к «Николину образу» и как получил исцеление - приложился к иконе, пил освященную воду, отслужил молебен и т.п.
Приведем несколько примеров:
- «Лета ЗКсиГ июля в И день шестакова города девица марфа федотова дочь букриева полтора года не видела левым оком прииде в соборную церковь святителя Николы и приложися к чюдотворному его образу и исцеление получи»[27] - запись примечательна тем, что 8 июля 1555 г., когда произошло это чудо, Великорецкая икона находилась не в Хлынове, а в Москве.
- «Лета ЗПА ноября в КД день приведоша предъ чюдотворный образъ архангельскаго приходу изо кстинина максима старкова беснымъ недугомъ одержима три дни и три нощи и егда отпеша молебенъ и покропиша его святой водою и приложиша къ чюдотворному образу бысть смысленъ якоже и прежде и иде въ домъ свой радуяся славя бога и святаго николу чюдотворца»[28] - это первое упоминание о вятском селе Кстинино, относящееся к 24 ноября 1572 года;
- «Лета ЗПВ февраля в КИ день прииде в соборную церковь предъ чюдотворный образъ ис перми иларион дорофеев сынъ слепъ осмь летъ и егда приложиша его къ чюдотворному образу святаго и абие прозре молитвами святаго»[29] - здесь впервые упоминается об исцелении 28 февраля 1574 г. жителя Перми, о чем мог знать преп. Трифон, проживая в пермских пределах;
- «Лета ЗЧА марта въ АI день приведоша к чюдотворному образу… святаго николы с верхокамья федора никифорова сына слепа полгода и приложиве его къ чюдотворному образу и на оутрее прозре. Того же дни прииде в соборную церковь вятцкаго успенскаго монастыря строитель старец трифонъ, не видевъ очима своима три дни, и повеле чюдотворцу николе пети молебен. Егда же отпеша молебен и в той часъ прозре. И последи бывъ тое же обители архимандритомъ и поживе богоугодно въ старости добре преставися к вечным обителемъ»[30] - примечательно, что это известие об исцелении 11 марта 1583 г. преп. Трифона впоследствии, почти слово в слово, было повторено в его житии.[31]
* * *
Естественно, что основной корпус исторических фактов, которые присутствуют в описании чудес, связан с историей Великорецкой традиции. При этом уже в описании первого чуда мы встречаем нечто новое для нас и принципиально важное для понимания смысла паломничества к месту обретения чудотворной иконы. Для этого сравним рассказ о чуде 1551 года с текстом Соборного списка «Повести»:
По списку РГАДА
По списку Вятского кафедрального собора
«Чудо А. Лета ЗНФ июня въ А день бысть по всей Вятцкой земли мразъ великъ одинънатцать дней, людие же Вятския земли быша в велицей печали и в недоумении, и чаяху плодомъ земнымъ всемъ от мраза того измерзнути. Но в Троицы славимый Богъ нашъ помилова создание Свое. Положи советъ благъ Хлынова города съ уезды всемъ православнымъ христианомъ. Еже ездити паки на Великую реку с чюдотворнымъ Николинымъ образомъ Великорецкимъ, идеже проявися честная та чюдотворная икона по вся годы попрежнему неотложно. И в той часъ бысть теплота велия молитвами и заступлениемъ святаго Николы чюдотворца. Плодомъ же земнымъ не бысть никоеяже порухи и вместо великия тоя скорби быша в весели и радости, воздаша хвалу всемилостивому в Троицы славимому Богу и пречистей и преблагословенней владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии и великому святителю архиепископу мирскому и вселенскому чюдотворцу и праздноваху на томъ чюдотворном месте паки возвращахуся во градъ Хлыновъ благодаряще Бога и святаго Николу чюдотворца».[32]
«И в лето 7059 Вятския страны жителемъ града сего и поселяномъ, по прежде бывшему своих прародителей обещанию, отложившимъ ходити съ чудотворным образомъ великого чудотворца Николая на Великую реку, на чудотворное его явленное место, и сего ради, за умножение грехъ нашихъ, по всей Вятской стране мразу велию належащу въ летнее время, месяца июния съ перваго до втораго надесять числа, претимо бысть всемъ гладомъ истаяти всеконечне. Людие же о сем страхомъ и ужасомъ одержими бяху, познавше таковое свое прегрешение, паки обещащася съ чудотворным его образомъ на Великую реку, на чудотворное его явленное место, по вся лета ходити неотложно. И егда с теплыми слезами припадающее къ чудотворному его образу и прощения о своемъ согрешении просяще, паки ходити начаша, и тогда, теплыми молитвами и заступлениемъ святаго отца Николая, показа Господь Богъ преславное свое милостивное чудотворение: бысть во всю страну Вятскую теплота велия и изобилие плодовъ земных». [33]
Автор Соборного списка сообщает, что в 1551 г. вятчане, забыв обещание своих предков, не пошли на реку Великую, чем тяжело согрешили и были наказаны ударившими в начале лета морозами. И только, раскаявшись в грехе и исполнив обет - принеся Великорецкий образ на место его чудесного обретения, вятчане смогли заслужить прощение Божие. Неслучайно, далее в столь же назидательном духе автор Соборного списка пишет:
«Сему же подобно и въ нынешняя времена и лета въ Вятской стране творится еще и до ныне: егда бывает шествие на Великую реку съ чудотворнымъ образомъ великого чудотворца Николая из Богоспасаемаго града Хлынова, тогда граждане и поселяне, забывшее прародителей своих обещание, овии ради куплей, инии же домовныхъ своихъ потребъ ради, овии же леностию одержими суще, а инии безверия ради идти нехотяще, остающееся того шествия, чающее въ домахъ своихъ въ те времена себе приобрести и получити некое приобретение, и сего ради тии людие нетокмо прибытокъ, но тщету и скорби мнози, лености ради своея, приемлютъ».[34]
Это известие явно имеет учительный характер, и на то есть причина. Вспомним, что в те времена вятчане собирались на реке Великой в первое воскресенье после праздника перенесения мощей святителя Николая, отмечаемого 9 мая, то есть в самый разгар полевых работ. Поэтому назидательный тон автора здесь вполне уместен - без помощи Божией, действительно, не может быть никакого «прибытка». В этих условиях ежегодное исполнение обета учило крестьян послушанию и смирению - основам правильной духовной жизни.
Однако «Повесть» из собрания РГАДА рассказывает о событиях июня 1551 г. по-другому. Приведем ее рассказ в современном переложении:
«1 июня 7059 (то есть 1551) года установился по всей Вятской земле сильный мороз и был в течение одиннадцать дней. Вятчане были в большой печали и недоумении и ждали, что все земные плоды от того мороза погибнут. Но в Троице прославляемый Бог наш помиловал Своё создание - внушил благую мысль православным христианам, живущие в городе Хлынове и уездах, снова поехать на Великую реку с чудотворным Николиным образом Великорецким на место, где была обретена та святая чудотворная икона, как и во все прежние годы. И тотчас молитвами и заступлением святого Николы чудотворца установилась жаркая погода. Плодам же земным не было никакого ущерба, и вместо великой скорби все были в великом веселии и радости и воздали хвалу всемилостивому в Троице прославляемому Богу и Пречистой и Преблагословенной Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии и великому святителю архиепископу мирликийскому и вселенскому чудотворцу и, вновь совершив празднование на том чудотворном месте, возвратились в город Хлынов, благодаря Бога и святого чудотворца Николая».
В отличие от Соборного списка, где уже в первых строках сказано, что вятчане не пошли на Великую реку, здесь об этом нет ни слова. В 1551 году празднование на месте обретения чудотворного образа должно было состояться в воскресенье 10 мая. И, вероятно, состоялось. Не потому ли, когда 1 июня ударили морозы, вятчане были «в велицей печали и недоумении»? Здесь - скорее, душевное смущение. Автор же Соборной рукописи описывает уже не душевные переживания вятчан, а их духовное состояние, причем другими, более суровыми красками: «страхомъ и ужасомъ одержими бяху». Почему? Потому что для него речь идет о духовных категориях - грехе и возмездии за него. Неслучайно он использует выражения «за умножение грех наших», «познавшее таковое свое прегрешение», «прощения о своем согрешении просяще». Однако в описании чуда слов о грехе нет. Не потому что автор этого сказания не был духовно чутким человеком, а потому что, думается, и греха не было - в 1551 году вятчане были на реке Великой. Так следует из текста. Причем более древнего, то есть более близкого тем событиям.
Также по-разному источники описывают разрешение вопроса. Автор Соборного списка сообщает, что хорошая погода установилась лишь, когда раскаявшиеся в своем грехе вятчане снова пришли с иконой на реку Великую - «паки ходити начаша, и тогда…». В более же древней рукописи сказано, что хорошая погода установилась немедленно, как только вятчане приняли решение снова совершить паломничество - «еже ездити паки на Великую реку», и уже затем по теплу, благодаря Бога и святителя Николая, в «веселии и радости» они повторно совершили празднование на «чудотворном» месте. Собственно, в том и состояло чудо, что «теплота велия» установилась не после, а до нового паломничества, то есть милостью Божией и святителя Николая.
И это не единственный пример. В 1612 г. крестьянка Матрона Сыкчина из деревни Медяна, не видевшая четыре недели, решилась идти со свечами и пением канонов в Великорецкое на встречу иконы и «егда изглагола обещание свое и абие в той часъ исцеление получи» и уже, как сказано, зрячей пошла на Великую реку.[35] В те времена Великорецкая икона каждый год посещала города на реке Вятке. Причем жители этих городов сами приходили за ней на веслах в Хлынов. В 1617 г. один из таких гребцов - Порфирий Мальцев из деревни Орловского уезда, «положив в забвении свое обещание», не пошел за иконой и вскоре заболел, не в силах двинуть руками и ногами. И так лежал он дома пять дней, горько переживая. Когда же раскаялся и пообещал впредь всегда «ходить в Хлынов» за чудотворным образом, как тотчас исцелел и, встав от одра, пришел в храм и всем рассказал о своем исцелении.[36] В 1635 году подобное же исцеление произошло с девушкой Евфимией, которая в болезни пообещала пойти поклониться святителю Николаю и тотчас прозрела.[37] Заметим, что эти исцеления были поданы свыше за одно только благое намерение потрудиться ради памяти о святителе Николае. Хотя в рукописи и немало других примеров, где для исцеления пришлось немало потрудиться и пройти большой путь.
Вместе с тем, интересно, что чудес, произошедших на реке Великой, описано немного. Первое из них упоминается в записи от 25 мая 1592 г.: «РГ году месяца майя в КЕ день егда быша съ чюдотворнымъ образомъ на великой реке идеже проявися чюдотворный сей образъ прииде предъ чюдотворный образъ акилина нестерова жена метелева слепа шесть недель и приложися къ чюдотворному образу и в той часъ прозре».[38] Вторая запись о чуде на реке Великой сделана 18 мая 1608 г. - через 16 лет.[39] Следующие исцеления помечены 1612 г., 19 мая 1624 г., 12 мая 1635 г., 15 мая 1636 г.[40] Эти сведения также являются важным источником по истории Великорецкой традиции.
Сопоставление этих дат с «обетным» днем торжеств,[41] показывает, что, прибыв на реку Великую, чудотворная икона какое-то время, иногда до недели, оставалась на «чудотворном месте», чтобы приходившие с разных мест паломники могли поклониться святыне. Это подтверждают события 1624 г., когда весенний день памяти святителя Николая совпал с воскресным днем, а «обетный» день торжеств выпал на 16 мая, при этом были отмечены два исцеления - в среду 19 мая на реке Великой и в субботу 22 мая при встрече чудотворного образа в г.Хлынове.[42] Следовательно, путешествие с чудотворным из Хлынова на Великую реку и обратно образом заняло в тому году, без малого, две недели.
Известно, что одно из исцелений произошло, когда «протопоп Иоанн с братией» вынесли икону из лодки.[43] Это указывает на то, что икону везли по воде на стругах. Были ли остановки в пути - рукопись не сообщает. При этом сравнительно небольшое число записей об исцелениях, произошедших на самом «чудотворном месте», возможно, объясняется тем, что до середины XVII века Великорецкое паломничество еще не приобрело значительного размаха и понималось большинством вятчан, преимущественно, как дело хлыновцев, обещавших «ездить к Николе». Этот обет исполняли, прежде всего, клирики Никольского собора, которые ежегодно привозили чудотворный образ на реку Великую и уставные богослужения - «вечерняя и всенощная пения и божественую литоргию».[44]
* * *
Сначала все так и было - до второй половины 1580-х гг. рукопись из РГАДА упоминает исключительно чудеса, произошедшие в Никольском соборе г.Хлынова, где хранился Великорецкий образ. При этом исцеления получали не только хлыновцы, но также жители гг.Котельнича и Шестакова.[45] 25 марта 1568 года прозрел «с Верхокамья некий человек Василей Константиновъ сынъ», 28 февраля 1574 года - «слепец из Перми»,[46] после чего 22 января и 4 ноября 1576 года, 27 января 1577 г. в соборной церкви снова исцелились слепцы из Верхокамья. Далее среди исцеленных мы встречаем жителей Верхокамья, «ис луския Перми», «пермина», «жену ис перми», «девицу Ульяну из Заволочья», «устюжанина», с «Лузы и зобъячего», то есть из Объячьева, «из Ношуля с верх Лузы», из «Соликамской» - то есть всех окрестных земель.[47]
В 1580-е гг. складывается традиция путешествий Великорецкой иконы по городам и селам, расположенным на реке Вятке. 2 октября 1587 г. зафиксировано первое исцеление, произошедшее за пределами г.Хлынова - в г.Орлове.[48] Затем последовали исцеления во всех вятских городах, по датам которых можно реконструировать маршрут поездок: сначала в июне - июле по еще полноводной реке ходили с иконой вверх по реке Вятке в Слободской и Шестаков, а затем, переждав август - время уборки урожая, в сентябре плыли вниз по течению в Орлов и Котельнич.[49] Поездки неопустительно совершались даже в Смутное время. При этом каждый из пяти вятских городов был отмечен неоднократными чудесами, а 7 июля 1607 г. в Шестакове их произошло сразу семь![50] Рядом с этим известием на полях рукописи оставлена запись, объясняющая, как возникла традиция этих путешествий: «Глаголютъ бо яко в прежние лета изволениемъ Божиимъ в городех в Орлове и в Котельниче и в Слобоцкомъ и в Шестакове бысть на люди моръ. И егде де обещащася людие для молебства в те городы чюдотворный образъ святаго Николы подздымать и отъ того преста моръ Божиею милостию и молитвами святаго».[51]
Так на рубеже XVI-XVII веков почитание Великорецкого образа распространилось далеко за пределы г.Хлынова и охватило не только «Вятскую страну», но и сопредельные ей земли. Возможно, именно в этом и состоял смысл памятных событий 1551 года - если первое чудо, произошедшее при перенесении иконы в Хлынов, было явлено только жителям этого города,[52] то новое чудо благодатной теплоты, наступившей после нежданных и губительных морозов, тем летом было явлено уже не только хлыновцам, но всем вятчанам - «хлынова города съ уезды всемъ православнымъ христианомъ».[53] В том числе для того, чтобы обет ежегодного принесения чудотворной икон на реку Великую не воспринимался как «тяжелый подневольный труд», но совершался в благодарность святителю Николаю. Не только хлыновцам или вятчанам, но всем усердным почитателям святителя.
* * *
Еще более способствовали всероссийскому почитанию вятской святыни ее путешествия в Москву. Если первое путешествие 1551 г. описано вкратце, то второе путешествие 1614-1615 гг. более пространно. Рассказ о нем начинается вставкой о том, что власти г.Хлынова «отпустили» чудотворный образ в Москву не по своей воле, но по государеву указу и наказали клирикам Никольского собора везти икону не только с почетом, но и с осторожностью. На Руси только что закончилось Смутное время и это указание было далеко не лишним.
Вот этот текст: «Лета ЗРКВ (то есть 1613) прислана государева царева и великого князя Михаила Феодоровича всеа Руссии грамота на Вятку воеводе Василью Жемчужникову да дьяку Михаилу Одинцову. Велено чюдотворный образъ великорецкий великого чюдотворца Николы взять к нему государю к Москве с попы и диаконы которые у того чюдотворного Николина образа служат и вести с великою честию и бережением. А как приедут под мосвку версты за три и за четыре велено про тотъ чюдотворной образъ отписати к Москве, а отписку отдати в приказе болшого дворца боярину Борису Михайловичу Салтыкову да диякомъ Ивану Болотникову с товарыши. И по государеву цареву и великого князя Михаилу Феодоровичу всеа Руси оуказу воевода Василей Жемчужников, диякъ Михайло Ординцовъ тотъ чюдотворной образъ ко государю к Москве отпустили, тоеже церкви с попы и дияконы и велели вести с великою честию и збережением».[54] Имена клириков Никольского собора, сопровождавших икону, названы в конце этого рассказа: «А к Москве ездили с чюдотворнымъ симъ образомъ протопопъ Стефанъ Софронеевъ сын Юферевъ да попъ Митрофанъ Лопатинъ, дияконъ Гаврило Малцовъ, церковный староста Козма Трофимов, псаломщикъ Никита Балезинъ, пономарь Стефанъ Морозовъ».[55]
Жители Хлынова проводили чудотворный образ в Москву 1 сентября 1614 г. Как и во время первого путешествия, икона шла по воде, рекой Вяткой, далее - Камой, Волгой и Окой. 18 сентября она была в Рыбной слободе.[56] 28 сентября икона прибыла в Казань, которой в те годы в церковном отношении подчинялась Вятская земля. Здесь вятскую святыню встретили с большими почестями. Было записано несколько чудес. 1 октября икону «честно» проводили из Благовещенского собора г.Казани к Москве. 7 октября ее встречали во Введенской соборной церкви «Чебоксарского града», 12 октября - в Пятницкой церкви «Васильева града», 16 октября - в Преобаженской соборной церкви Нижнего Новгорода, где вятский образ пробыл до начала ноября.[57] 22 ноября 1614 года Великорецкая икона прибыла в Москву, о чем в рукописи сделана соответствующая запись: «Принесенъ же бысть целбоносный сей образъ святителя Николы отъ Великия реки с вятки в царствующий градъ москву в лето ЗРКГ месяца ноября 22 день на память святаго апостола филимона, а изъ царствующего града москвы отпущенъ бысть чюдотворный святителя николы образъ великорецкий при благоверномъ царе и великомъ князе михаиле феодоровиче всеа русии в соборную церковь созданную во имя его на прежнее чюдотворное место тогоже РКГ году месяца майя въ Е день на память святыя великомученицы ирины».[58]
В столице вятская святыня пробыла неполных полгода и 5 мая 1615 г. отправилась в обратный путь. Причем той же самой дорогой - через Казань. 1 июля икона прибыла в Чебоксары, 8 июля - в Казань, 20 июля - в Лаишев,[59] где чудотворный образ в течение недели носили по домам горожан. 30 июля икона гостила в селе Омары,[60] где также было записано несколько исцелений. 6 августа она посетила «Полянки» - ныне г.Вятские Поляны, а тогда вотчину Успенского Трифонова монастыря. 13 августа «приидоша с чюдотворнымъ образом на оуржумъской караоулъ» (ныне г.Уржум), где его вышли встречать все жители во главе с воеводой Дмитрием Воробьиным. 30 августа образ вернулся в Хлынов, где ее встречали «вси людие» во главе с воеводами Федором Андреевичем Звенигородцким и Василием Терентьевичем Жемчужниковым.[61] Примечательно, что, если путь в Москву занял 53 дня, то обратная дорога в Хлынов - 118 дней, в два раза больше.
После возвращения из столицы, чудотворный образ, как и в прежние годы, ежегодно посещал реку Великую, после чего обходил города в среднем течении реки Вятки. Клирики Никольского собора по-прежнему исправно записывали сведения о чудесах и исцелениях. При этом после известия о чуде, произошедшем на месте явления иконы 19 мая 1624 г., мы встречаем запись, чрезвычайно важную для истории Великорецкого образа:
«Глаголю бо яко церковь во имя Николы чюдотворца проявления чюдотворнаго его образа, что на Великой реке, древяная, одна первоначалная, болше двухсотъ лет стоит, но и ныне внутрь церкви той, якоже в новой, стены белы и нерушимы от согноития, а егда де проявился святый сей чюдотворный образ святаго Николы и на месте том церковном было болото велие и закладоваху церковь до трижды на иномъ месте, церковь же нощию обретащеся на болоте идеже ныне стоитъ божиею милостию и молитвами сего великого архиерея Христова и чюдотворца Николы на том месте вельми сухо доныне и многая исцеления подаются от образа чюдотворнаго великорецкаго святаго Николы егда приезжаху на праздник на чюдотворное то место».[62]
Из этой записи следует, что в 1624 году богослужения на реке Великой по-прежнему совершались в «первоначальной деревянной церкви, заложенной более двухсот лет назад на месте обретения иконы. Это известие убедительно свидетельствует о древности Великорецкой иконы, обретение которой церковное предание относит к 1383 г.[63]
* * *
В 2011 г. исполнилось 460 лет со времени памятных событий июня 1551 г. и начала записи чудес от Великорецкой иконы. В 2013 г. исполнится 630 лет обретения этого чудотворного образа на реке Великой, а в 2014 г. - 400 лет его второго путешествия в Москву. Как правило, каждая памятная дата является хорошим поводом для подведения итогов и обозначения новых рубежей, в том числе в научных исследованиях.
Приведенные нами факты позволяют назвать список «Повести о Великорецкой иконе» из собрания РГАДА, с прилагаемым к нему описанием чудес - одним из наиболее интересных и информативных источников по истории Великорецкой традиции и выразить надежду на то, что введение этого источника в научный оборот не только обогатит историческую науку, но и принесет духовную пользу всем почитателям этого чудотворного образа.
Протоиерей Александр Балыбердин