Обсервация-67
В последние годы я практически перестал смотреть докфильмы и передачи, посвящённые полёту Юрия Гагарина - всё и так знаю. А современная подача материалов о нём, других космонавтах, Королёве и пр, с приправами, соответствующими идеологическим трендам, меня раздражает.
Но я очень часто думаю о его жене и дочерях, поражаясь потрясающей скромности этих замечательных женщин, особенно заметной на фоне бесстыдства сынков власть предержащих.
И эта скромность присутствовала в их жизни всегда - и в советские годы, и в ельцинское безвременье, и в тучные путинские лета.
Их манера поведения стала камертоном для всех, кто связан с космонавтами - их родных и близких, друзей, - и с космосом - сотрудников многочисленных научных и производственных фирм, институтов и КБ.
Как жаль, что элитой у нас называют совсем других людей, совсем из других сфер, совсем иных моральных качеств.
А Юрий Гагарин с детства со мной - с того самого лета 68 года, когда я с такими же мальчишками октябрятами стоял у края ямы в лесу у Новосёлова, ямы, заполненной талой водой, на поверхности которой плавала листва, и завидовал пионерам, которые снимали с себя галстуки и повязывали их на берёзы вокруг. Вокруг, сколько глаз хватало, белые стволы пламенели памятью о его замечательной улыбке.
Но я очень часто думаю о его жене и дочерях, поражаясь потрясающей скромности этих замечательных женщин, особенно заметной на фоне бесстыдства сынков власть предержащих.
И эта скромность присутствовала в их жизни всегда - и в советские годы, и в ельцинское безвременье, и в тучные путинские лета.
Их манера поведения стала камертоном для всех, кто связан с космонавтами - их родных и близких, друзей, - и с космосом - сотрудников многочисленных научных и производственных фирм, институтов и КБ.
Как жаль, что элитой у нас называют совсем других людей, совсем из других сфер, совсем иных моральных качеств.
А Юрий Гагарин с детства со мной - с того самого лета 68 года, когда я с такими же мальчишками октябрятами стоял у края ямы в лесу у Новосёлова, ямы, заполненной талой водой, на поверхности которой плавала листва, и завидовал пионерам, которые снимали с себя галстуки и повязывали их на берёзы вокруг. Вокруг, сколько глаз хватало, белые стволы пламенели памятью о его замечательной улыбке.