Разница между Грабовым и Шендеровичем
В субботу в Беслане облили зеленкой спецкора «Новой газеты» Елену Костюченко. Корреспондент интернет-портала «Такие дела» Диана Хачатрян попыталась сфотографировать этот момент на свой айфон, однако к ней подошел какой-то парень, отнял гаджет и не спеша удалился. Айфон ей вернули лишь вечером в аэропорту.
Провокаторов в Северной Осетии не любят.
Полицейский записывает показания спецкора «Новой газеты» Елены Костюченко. Фото портала Кавказский узел.
Все началось с акции 1 сентября. «Панихида по погибшим в теракте в 2004 началась 1 сентября в 9.00 в школе № 1. Как рассказала Диана Хачатрян, в 9.15 пятеро женщин в разных концах зала сняли куртки, под которыми оказались футболки с обвинениями в адрес Путина», - пишет журнал Такие дела.
К общественной организации «Голос Беслана» - бывшему комитету «Матери Беслана» в Северной Осетии относятся как минимум с сочувствием. Да и невозможно иначе - то, что пережили эти женщины двенадцать лет назад, делает их неподсудными, что бы они ни натворили.
Однако то, что произошло, дальше, меня покоробило: женщин отвезли в суд, где трех приговорили к 20-часовым общественным работам, а двух - к 20-тысячным штрафам за неповиновение сотрудникам полиции и проведение несанкционированного пикета. И я до сих пор не понимаю, зачем было следовать букве закона в этом конкретном случае. За футболки с упоминанием Путина, что ли?
Такая глупость может быть оправдана только в том случае, если и полицейские, и судья тоже потеряли во время теракта своих родных. Лишь тогда они имеют право судить других, таких же несчастных. В маленьком Беслане чуть ли не весь город потерял в сентябре 2004-го близких или дальних родственников, так что такое вполне возможно.
Тем не менее, в данном случае не могу не согласиться с Николаем Сванидзе: «Это матери погибших детей. Их дети погибли в Беслане. У всех этих матерей, которые участвовали в акции, их было пять человек. У одной из них погибли двое сыновей и муж. Эти женщины имеют право на все, вообще на все. Ну, только с бомбой не имеют права бегать. А говорить, рисовать на своих майках, демонстрировать эти майки они могут абсолютно. И никто им не имеет права даже слова пикнуть. Не то что задерживать, не то что за руки хватать до синяков, а слова сказать».
Убитые горем женщины, потерявшие во время теракта детей и находящиеся в плену теорий заговора, в самом деле имеют право на все. В отличие от тех, кто пытается играть на их чувствах.
Первым ими воспользовался пресловутый «воскреситель» Григорий Грабовой, чьи эмиссары уже в сентябре 2004-го высадились в Беслане. «Мы сидели около администрации, к нам подошел мужчина и сказал, что мы зря чего-то ждем, когда есть человек, способный вернуть нам наших детей, - вспоминает Эльбрус Тедтов, редактор районной газеты. - Надо всего 4 тысячи долларов, и наши дети будут с нами. Потом разные люди подходили к женщинам в трауре с этими предложениями то у их домов, то на кладбище».
16 сентября 2005 года пятнадцать представителей комитета «Матери Беслана» приняли участие в съезде сторонников Грабового, который проходил в Москве в гостинице «Космос». С этого события и начались разногласия в организации, которые закончились расколом. Далеко не все поверили явному шарлатану.
Но в том же 2005 году к женщинам подкатили уже другие калибры - правозащитники. Здесь обработка шла в другом направлении - политическом. Осиротевших матерей принялись профессионально убеждать, что детей можно было спасти, но изверг Путин специально отдал приказ о расстреле школы. Эта версия, как и конспирология о том, что следствие специально заметает следы, до сих пор в ходу.
- Он [имеется в виду Путин] принял решение о штурме. Он, никто другой не мог отдать приказ о штурме этой заминированной школы. О стрельбе по заминированной школе, о том, что спецназ, «Альфа» узнала об этом, когда услышала взрывы, - силами спецназа 58-й кажется армии? Танковые залпы по заминированной школе. И потом ложь: потом ложь одна, другая, потом попытки скрыть следы преступления. Всю ночь вывозили грузовиками ФСБ вещдоки. Чтобы ничего не осталось.
Виктор Шендерович, «Эхо Москвы», передача «Особое мнение» от 1 сентября.
Эти и многие другие умозаключения писателя и других диванных аналитиков со знанием дела разобрал коллега molonlabe. И тут нечего добавить.
На мой взгляд, сатирик и его единомышленники мало чем отличаются от Грабового. Они тоже используют неадекватность осетинских женщин, многие из которых просто лишились смысла жизни, в своих корыстных целях - в борьбе с «режимом».
Продолжали бы сочинять фейки о путинских миллиардах, о фальсификациях на выборах, сливе Новороссии - да мало ли благодатных тем. Но топтаться грязными сапогами на людской трагедии - просто верх цинизма.
Разумеется, в Беслане далеко не все готовы слепо верить шарлатанам и другим проходимцам. Так или иначе психика нарушена у многих, однако не все потерли рассудок. Хотя такой итог не был бы удивительным.
«Мы вдвоем с Леной Костюченко [спецкор «Новой газеты»] шли на кладбище, - рассказывает Диана Хачатрян из «Таких дел». - К нам подошел мужчина в гражданском, со шляпой на голове. Как нам сказали позже, это смотритель кладбища, его ребенок погиб в теракте. Он подошел к нам и велел «убираться отсюда». Взял нас за шкирку, поволок по земле, потом остановился, начал бить Лену, ударил ее по лицу. Он решил, что это мы во всем виноваты, организовали акцию 1 сентября. Метрах в семи стояли полицейские. Они ничего не предпринимали».
По словам Костюченко, несколько ударов мужчина нанес и Диане. Только после этого сотрудники полиции вмешались и отвели его в сторону. Другой сотрудник, в штатском, вызвал такси, которое доставило журналисток в полицейский участок. Там у них взяли объяснения и под этим предлогом продержали до вечера, уверяя, что это единственное безопасное для них место в Беслане.
Об упомянутом смотрителе мемориала я рассказывал в посте Беслан, «Город ангелов». Но журналистка ошибается, у него погиб не только ребенок - во время теракта мужчина потерял всю свою семью. И все они похоронены здесь, на одном для всех жертв кладбище. Он сам стал каждый день приходить к могилам, чтобы за ними ухаживать. И вот уже двенадцать лет почти никогда не возвращается в свой пустой дом.
Признаюсь честно, смотритель производит впечатление человека не вполне нормального. Но судя по описанному Дианой Хачатрян эпизоду, он прекрасно отличает тех, кто принимает его трагедию близко к сердцу, от провокаторов, которые приехали, чтобы добыть жареные факты.
Провокаторов в Северной Осетии не любят.
Полицейский записывает показания спецкора «Новой газеты» Елены Костюченко. Фото портала Кавказский узел.
Все началось с акции 1 сентября. «Панихида по погибшим в теракте в 2004 началась 1 сентября в 9.00 в школе № 1. Как рассказала Диана Хачатрян, в 9.15 пятеро женщин в разных концах зала сняли куртки, под которыми оказались футболки с обвинениями в адрес Путина», - пишет журнал Такие дела.
К общественной организации «Голос Беслана» - бывшему комитету «Матери Беслана» в Северной Осетии относятся как минимум с сочувствием. Да и невозможно иначе - то, что пережили эти женщины двенадцать лет назад, делает их неподсудными, что бы они ни натворили.
Однако то, что произошло, дальше, меня покоробило: женщин отвезли в суд, где трех приговорили к 20-часовым общественным работам, а двух - к 20-тысячным штрафам за неповиновение сотрудникам полиции и проведение несанкционированного пикета. И я до сих пор не понимаю, зачем было следовать букве закона в этом конкретном случае. За футболки с упоминанием Путина, что ли?
Такая глупость может быть оправдана только в том случае, если и полицейские, и судья тоже потеряли во время теракта своих родных. Лишь тогда они имеют право судить других, таких же несчастных. В маленьком Беслане чуть ли не весь город потерял в сентябре 2004-го близких или дальних родственников, так что такое вполне возможно.
Тем не менее, в данном случае не могу не согласиться с Николаем Сванидзе: «Это матери погибших детей. Их дети погибли в Беслане. У всех этих матерей, которые участвовали в акции, их было пять человек. У одной из них погибли двое сыновей и муж. Эти женщины имеют право на все, вообще на все. Ну, только с бомбой не имеют права бегать. А говорить, рисовать на своих майках, демонстрировать эти майки они могут абсолютно. И никто им не имеет права даже слова пикнуть. Не то что задерживать, не то что за руки хватать до синяков, а слова сказать».
Убитые горем женщины, потерявшие во время теракта детей и находящиеся в плену теорий заговора, в самом деле имеют право на все. В отличие от тех, кто пытается играть на их чувствах.
Первым ими воспользовался пресловутый «воскреситель» Григорий Грабовой, чьи эмиссары уже в сентябре 2004-го высадились в Беслане. «Мы сидели около администрации, к нам подошел мужчина и сказал, что мы зря чего-то ждем, когда есть человек, способный вернуть нам наших детей, - вспоминает Эльбрус Тедтов, редактор районной газеты. - Надо всего 4 тысячи долларов, и наши дети будут с нами. Потом разные люди подходили к женщинам в трауре с этими предложениями то у их домов, то на кладбище».
16 сентября 2005 года пятнадцать представителей комитета «Матери Беслана» приняли участие в съезде сторонников Грабового, который проходил в Москве в гостинице «Космос». С этого события и начались разногласия в организации, которые закончились расколом. Далеко не все поверили явному шарлатану.
Но в том же 2005 году к женщинам подкатили уже другие калибры - правозащитники. Здесь обработка шла в другом направлении - политическом. Осиротевших матерей принялись профессионально убеждать, что детей можно было спасти, но изверг Путин специально отдал приказ о расстреле школы. Эта версия, как и конспирология о том, что следствие специально заметает следы, до сих пор в ходу.
- Он [имеется в виду Путин] принял решение о штурме. Он, никто другой не мог отдать приказ о штурме этой заминированной школы. О стрельбе по заминированной школе, о том, что спецназ, «Альфа» узнала об этом, когда услышала взрывы, - силами спецназа 58-й кажется армии? Танковые залпы по заминированной школе. И потом ложь: потом ложь одна, другая, потом попытки скрыть следы преступления. Всю ночь вывозили грузовиками ФСБ вещдоки. Чтобы ничего не осталось.
Виктор Шендерович, «Эхо Москвы», передача «Особое мнение» от 1 сентября.
Эти и многие другие умозаключения писателя и других диванных аналитиков со знанием дела разобрал коллега molonlabe. И тут нечего добавить.
На мой взгляд, сатирик и его единомышленники мало чем отличаются от Грабового. Они тоже используют неадекватность осетинских женщин, многие из которых просто лишились смысла жизни, в своих корыстных целях - в борьбе с «режимом».
Продолжали бы сочинять фейки о путинских миллиардах, о фальсификациях на выборах, сливе Новороссии - да мало ли благодатных тем. Но топтаться грязными сапогами на людской трагедии - просто верх цинизма.
Разумеется, в Беслане далеко не все готовы слепо верить шарлатанам и другим проходимцам. Так или иначе психика нарушена у многих, однако не все потерли рассудок. Хотя такой итог не был бы удивительным.
«Мы вдвоем с Леной Костюченко [спецкор «Новой газеты»] шли на кладбище, - рассказывает Диана Хачатрян из «Таких дел». - К нам подошел мужчина в гражданском, со шляпой на голове. Как нам сказали позже, это смотритель кладбища, его ребенок погиб в теракте. Он подошел к нам и велел «убираться отсюда». Взял нас за шкирку, поволок по земле, потом остановился, начал бить Лену, ударил ее по лицу. Он решил, что это мы во всем виноваты, организовали акцию 1 сентября. Метрах в семи стояли полицейские. Они ничего не предпринимали».
По словам Костюченко, несколько ударов мужчина нанес и Диане. Только после этого сотрудники полиции вмешались и отвели его в сторону. Другой сотрудник, в штатском, вызвал такси, которое доставило журналисток в полицейский участок. Там у них взяли объяснения и под этим предлогом продержали до вечера, уверяя, что это единственное безопасное для них место в Беслане.
Об упомянутом смотрителе мемориала я рассказывал в посте Беслан, «Город ангелов». Но журналистка ошибается, у него погиб не только ребенок - во время теракта мужчина потерял всю свою семью. И все они похоронены здесь, на одном для всех жертв кладбище. Он сам стал каждый день приходить к могилам, чтобы за ними ухаживать. И вот уже двенадцать лет почти никогда не возвращается в свой пустой дом.
Признаюсь честно, смотритель производит впечатление человека не вполне нормального. Но судя по описанному Дианой Хачатрян эпизоду, он прекрасно отличает тех, кто принимает его трагедию близко к сердцу, от провокаторов, которые приехали, чтобы добыть жареные факты.