Неудача Латыниной
В беседе Юлии Латыниной с бывшим российским доктором, тридцать лет живущим и практикующим в США, меня удивили две вещи. Во-первых, я никогда не думал, что она может улыбаться и вообще быть доброжелательной. Во-вторых, ей так и не удалось знатно хайпануть. Раньше всегда удавалось.
Мне показалось, что журналистке в этом конкретном интервью отказало чутье. Ей не надо было расспрашивать доктора - по ту сторону монитора должен был сидеть единомышленник, кто-то вроде Сергея Пархоменко или Виктора Шендеровича. Которые знают, как правильно отвечать. А Михаил Мирер зачем-то говорил правду. Хотя его об этом не просили.
Самые острые вопросы Юлия Латынина задавала не от себя, а от ставшего недавно известным «Альянса врачей». Профсоюза медиков, как они себя называют. Ну те, что скупают маски в московских аптеках, создавая искусственный дефицит, а потом развозят по региональным больницам и под камеры вручают ошарашенному персоналу. Такой легкий хайп.
Юлия Латынина (19м 20с, здесь и далее в изложении): Вопрос от «Альянса врачей». 64 больница в Москве, главврач - депутат Мосгордумы от «ЕдРа». Все кардиологи болеют, а она отказывается делать тесты на коронавирус со словами «это внутрибольничная инфекция», и отделение продолжает принимать тяжелых коронавирусных больных. А как в Америке с тестами?
Майкл Мирер: Изначально и сейчас тестов было очень мало. Сильно ими не разбрасываются. В нашей больнице тест будет сделан медику, только если есть симптомы. И пациентам тоже, причем если у человека симптомы незначительные, то он уйдет домой без теста.
Юлия Латынина: А что делается, чтобы врачи не подхватили инфекцию?
Майкл Мирер: Эпидемия застала нас врасплох, все индивидуальные средства защиты закончились в секунду. Но постепенно ситуацию исправили. У нас нет таких марсианских комбинезонов, как в России - только одноразовые защитные халаты поверх халатов, мы их носим подолгу. Какие надежнее, я не знаю - в конце всей этой истории посмотрим по статистике заболеваний среди медперсонала.
Юлия Латынина: В Америке, если человек загремел в больницу с инфарктом, вероятность его заражения коронавирусом высока?
Майкл Мирер: Точно так. Представьте, приезжает по скорой человек с инфарктом. Куда его девать? У нас нет больниц, где нет коронавируса - все смешанные. Единственное, что мы пытаемся сделать, - изолировать коронавирусных пациентов от тех, кто поступил, например, с аппендицитом, прободением язвы. Зона с коронавирусом закрыта пластиковыми шторами. Остальные поступают туда, где предположительно «чистые» пациенты. Но вероятность их заражения коронавирусом очень высока.
Юлия Латынина: Что у вас с ИВЛ - хватает?
Майкл Мирер: ИВЛ хватает, но есть нюанс. Достали из запасников старые аппараты, а ими уже никто не умеет пользоваться, забыли, на какие кнопки нажимать. Пришлось читать учебники и инструкции.
Юлия Латынина: Одна из претензий, которые предъявляли Собянину, - он сократил койко-места, а теперь людей некуда класть.
Майкл Мирер: Как вы думаете, как долго в Америке держат пациента после операции по удалению аппендиците?
Юлия Латынина: Двое суток?
Майкл Мирер: От четырех часов до суток максимум - в тех редких случаях, если что-то пошло не так. Грыжу оперируют амбулаторно - вечером больной пришел, вечером ушел. Потому что занимать больничную койку - дорогое удовольствие. Очень дорогой отель. Нужное городу количество коек просчитывается. Если Собянин сокращал коечный фонд, чтобы его использовали по назначению, чтобы не было пустых коек, то, я думаю, он делал правильно. Вот как хотите.
Юлия Латынина: В России сейчас полный затык с тестами - во-первых, результаты приходят через пять дней, во-вторых, врут.
Майкл Мирер: Здесь проблема существует при заборе, при выращивании и, пожалуй, при определении. Вероятность ошибки - порядка тридцати процентов. Я уже не говорю том, что в США их делают разные компании и нет единых стандартов.
Юлия Латынина: То есть не только у новосибирского «Вектора» растут руки из жопы?
Майкл Мирер: Нет, это общая проблема.
Пожалуй, я привел самые яркие моменты. Разве что стоит вспомнить о том, что в США, оказывается, запрещен профсоюз медиков. По-моему, зря Майкл Мирер это сказал, теперь вообще непонятно, зачем обозреватель «Новой газеты» постоянно, к месту и не к месту, подсовывала ему «Альянс врачей». Надо же, в Америке-то они уже сидели бы по тюрьмам, или членам «профсоюза» пришлось бы платить неподъемные штрафы.
Полагаю, именно поэтому Юлия Латынина большую часть беседы не улыбалась. Повеселела она только в самом конце, когда ей удалось раскрутить Майкла Мирера на пересказ американской прессы о том, как в России плохо борются с эпидемией.
Доктор понял, что от него требуется, но было поздно - он успел наговорить лишнего.
Короче, от этого интервью для российских активистов и либеральной оппозиции сплошной вред. На правду никто не рассчитывал. Неудача такого маститого хайпожора, как Юлия Латынина, чересчур очевидна.
Поаккуратнее все же надо выбирать собеседников.
Мне показалось, что журналистке в этом конкретном интервью отказало чутье. Ей не надо было расспрашивать доктора - по ту сторону монитора должен был сидеть единомышленник, кто-то вроде Сергея Пархоменко или Виктора Шендеровича. Которые знают, как правильно отвечать. А Михаил Мирер зачем-то говорил правду. Хотя его об этом не просили.
Самые острые вопросы Юлия Латынина задавала не от себя, а от ставшего недавно известным «Альянса врачей». Профсоюза медиков, как они себя называют. Ну те, что скупают маски в московских аптеках, создавая искусственный дефицит, а потом развозят по региональным больницам и под камеры вручают ошарашенному персоналу. Такой легкий хайп.
Юлия Латынина (19м 20с, здесь и далее в изложении): Вопрос от «Альянса врачей». 64 больница в Москве, главврач - депутат Мосгордумы от «ЕдРа». Все кардиологи болеют, а она отказывается делать тесты на коронавирус со словами «это внутрибольничная инфекция», и отделение продолжает принимать тяжелых коронавирусных больных. А как в Америке с тестами?
Майкл Мирер: Изначально и сейчас тестов было очень мало. Сильно ими не разбрасываются. В нашей больнице тест будет сделан медику, только если есть симптомы. И пациентам тоже, причем если у человека симптомы незначительные, то он уйдет домой без теста.
Юлия Латынина: А что делается, чтобы врачи не подхватили инфекцию?
Майкл Мирер: Эпидемия застала нас врасплох, все индивидуальные средства защиты закончились в секунду. Но постепенно ситуацию исправили. У нас нет таких марсианских комбинезонов, как в России - только одноразовые защитные халаты поверх халатов, мы их носим подолгу. Какие надежнее, я не знаю - в конце всей этой истории посмотрим по статистике заболеваний среди медперсонала.
Юлия Латынина: В Америке, если человек загремел в больницу с инфарктом, вероятность его заражения коронавирусом высока?
Майкл Мирер: Точно так. Представьте, приезжает по скорой человек с инфарктом. Куда его девать? У нас нет больниц, где нет коронавируса - все смешанные. Единственное, что мы пытаемся сделать, - изолировать коронавирусных пациентов от тех, кто поступил, например, с аппендицитом, прободением язвы. Зона с коронавирусом закрыта пластиковыми шторами. Остальные поступают туда, где предположительно «чистые» пациенты. Но вероятность их заражения коронавирусом очень высока.
Юлия Латынина: Что у вас с ИВЛ - хватает?
Майкл Мирер: ИВЛ хватает, но есть нюанс. Достали из запасников старые аппараты, а ими уже никто не умеет пользоваться, забыли, на какие кнопки нажимать. Пришлось читать учебники и инструкции.
Юлия Латынина: Одна из претензий, которые предъявляли Собянину, - он сократил койко-места, а теперь людей некуда класть.
Майкл Мирер: Как вы думаете, как долго в Америке держат пациента после операции по удалению аппендиците?
Юлия Латынина: Двое суток?
Майкл Мирер: От четырех часов до суток максимум - в тех редких случаях, если что-то пошло не так. Грыжу оперируют амбулаторно - вечером больной пришел, вечером ушел. Потому что занимать больничную койку - дорогое удовольствие. Очень дорогой отель. Нужное городу количество коек просчитывается. Если Собянин сокращал коечный фонд, чтобы его использовали по назначению, чтобы не было пустых коек, то, я думаю, он делал правильно. Вот как хотите.
Юлия Латынина: В России сейчас полный затык с тестами - во-первых, результаты приходят через пять дней, во-вторых, врут.
Майкл Мирер: Здесь проблема существует при заборе, при выращивании и, пожалуй, при определении. Вероятность ошибки - порядка тридцати процентов. Я уже не говорю том, что в США их делают разные компании и нет единых стандартов.
Юлия Латынина: То есть не только у новосибирского «Вектора» растут руки из жопы?
Майкл Мирер: Нет, это общая проблема.
Пожалуй, я привел самые яркие моменты. Разве что стоит вспомнить о том, что в США, оказывается, запрещен профсоюз медиков. По-моему, зря Майкл Мирер это сказал, теперь вообще непонятно, зачем обозреватель «Новой газеты» постоянно, к месту и не к месту, подсовывала ему «Альянс врачей». Надо же, в Америке-то они уже сидели бы по тюрьмам, или членам «профсоюза» пришлось бы платить неподъемные штрафы.
Полагаю, именно поэтому Юлия Латынина большую часть беседы не улыбалась. Повеселела она только в самом конце, когда ей удалось раскрутить Майкла Мирера на пересказ американской прессы о том, как в России плохо борются с эпидемией.
Доктор понял, что от него требуется, но было поздно - он успел наговорить лишнего.
Короче, от этого интервью для российских активистов и либеральной оппозиции сплошной вред. На правду никто не рассчитывал. Неудача такого маститого хайпожора, как Юлия Латынина, чересчур очевидна.
Поаккуратнее все же надо выбирать собеседников.
Click to view