Корякские сказки
Когда-нибудь я, наверное, научусь выкладывать сюда фотографии сразу после поездки и сдачи работы, но пока я делаю это только тогда когда на меня накатывает. Не очень-то это хорошо. Нужно, пожалуй, просто заставлять себя делать это регулярно.
Скрывшись от назойливых коллег я уже полчаса сидел на теплых оленьих шкурах в яранге и слушал корякские сказки. Посередине горел потрескивающий очаг от которого лениво поднимались к специальному отверстию в крыше клубы сизоватого дыма. Над очагом грелись чайники и сковородки. Мои руки обжигал пластиковый стаканчик со свежезаваренным чаем, а по ногам, недавно околевшим в резиновых сапогах, теперь приятно разливалось тепло. Лучики солнечного света пробивались сквозь отверстия в потолке и рассеивались в дыму. От такого уюта и еще не принятой организмом разницы с Московским временем беспощадно накатывал сон. Постепенно запах дыма смешался с запахом масла - молодая женщина рядом жарила на сковородке что-то наподобие пончиков из пресного теста. Один вручили и мне. Гостеприимство в таких суровых условиях это не просто любезность, но уже нечто особенное.
Рассказ Лидии Ивановны, срываясь иногда на странные корякские слова и забавные фразы вроде "как это у вас?", "как же это вам по-русски объяснить?", только сильнее вырывал из реальности. Про Ворона, про то, как был создан Мир и про то, сколько их, этих Миров. Кое-что нельзя рассказать просто так, поэтому иногда Лидия Ивановна брала в руки свой бубен и пела. В тех красивых и непонятных звуках было что-то первобытное и настоящее, что-то, что невозможно понять, но возможно почувствовать.
- Лидия Ивановна, а у вас ведь есть настоящее имя?
- Есть конечно!, - Лидия Ивановна произносит совершенно непривычный русскому уху набор гласных букв. Я прошу повторить по слогам еще несколько раз и пытаюсь воспроизвести, но у меня ничего не получается - заплетается язык. Лидия Ивановна только улыбается: "У нас у многих до сих пор есть настоящие имена, такие вот..".
Скрывшись от назойливых коллег я уже полчаса сидел на теплых оленьих шкурах в яранге и слушал корякские сказки. Посередине горел потрескивающий очаг от которого лениво поднимались к специальному отверстию в крыше клубы сизоватого дыма. Над очагом грелись чайники и сковородки. Мои руки обжигал пластиковый стаканчик со свежезаваренным чаем, а по ногам, недавно околевшим в резиновых сапогах, теперь приятно разливалось тепло. Лучики солнечного света пробивались сквозь отверстия в потолке и рассеивались в дыму. От такого уюта и еще не принятой организмом разницы с Московским временем беспощадно накатывал сон. Постепенно запах дыма смешался с запахом масла - молодая женщина рядом жарила на сковородке что-то наподобие пончиков из пресного теста. Один вручили и мне. Гостеприимство в таких суровых условиях это не просто любезность, но уже нечто особенное.
Рассказ Лидии Ивановны, срываясь иногда на странные корякские слова и забавные фразы вроде "как это у вас?", "как же это вам по-русски объяснить?", только сильнее вырывал из реальности. Про Ворона, про то, как был создан Мир и про то, сколько их, этих Миров. Кое-что нельзя рассказать просто так, поэтому иногда Лидия Ивановна брала в руки свой бубен и пела. В тех красивых и непонятных звуках было что-то первобытное и настоящее, что-то, что невозможно понять, но возможно почувствовать.
- Лидия Ивановна, а у вас ведь есть настоящее имя?
- Есть конечно!, - Лидия Ивановна произносит совершенно непривычный русскому уху набор гласных букв. Я прошу повторить по слогам еще несколько раз и пытаюсь воспроизвести, но у меня ничего не получается - заплетается язык. Лидия Ивановна только улыбается: "У нас у многих до сих пор есть настоящие имена, такие вот..".