Год 2017
В памяти ещё жива чудовищная трагедия, случившаяся в прошлом году над Синайским полуостровом, перед глазами ещё бегут новостные строки о разбившихся бразильских футболистах, а тут опять… Тяжело, больно. Из Чёрного моря продолжают доставать трупы. Власти разных стран выражают соболезнования. Люди несут цветы к зданию, где репетировал ансамбль имени Александрова. Возложили цветы и у телецентра “Останкино”, где работали погибшие журналисты. Детская больница в Грозном, как написал в твиттере Кадыров, будет названа именем Елизаветы Глинки, её же именем Сергей Шойгу решил назвать больницу Минобороны. Как же они, миноборонщики, не уберегли такого человека? И всех остальных? Прямое доказательство тому, что сколько бы ракет мы не изготовили, какие бы защитные системы не придумали, мы остаёмся беспомощными перед силами судьбы. Мы очень слабы, уязвимы, и уже поэтому должны жить в мире, держа друг друга за руку. Как жаль, что только такие бедствия заставляют нас проснуться и стать выше самих себя, подняться над всем мелким и ничтожным в себе, в область духа. Но никак нам не удержаться там. Унесут и выбросят возложенные цветы, уберут фотографии с чёрными лентами. А может не надо бы убирать. Никогда. Помнить, помнить, помнить. “Но если не убирать, то на каждом шагу будет упоминание то об автокатастрофе, то о теракте, со всех углов ежедневно будут смотреть лица жертв” - скажут мне. И пусть смотрят, отвечу я. Они на нас, мы на них. Каждый день нам надо зажигать свечу и класть свежую гвоздику. И задаваться вопросом, а почему меня нет на этих фотографиях, почему я живой, для чего? Неужели для того, чтобы пыхтеть от злобы, зависти, вынашивать хитроумные планы по увеличиванию своих финансов?
Сегодняшний день объявлен днём траура. А может стоило бы объявить не день, а, как минимум, год? Год общенационального траура. По погибшим в автокатастрофах, при терактах, во время исполнения служебного долга, по жертвам аварий, пожаров, медицинских ошибок, конечно же по павшим во время войн, всех наших войн. По тем, кого убили и кто умер своей смертью. От рака, от пьянства, от гриппа или просто от старости. По тем, кто умер, ещё не родившись или едва родившись. В конце концов, этот будет траур и по нам живым… пока ещё живым. Это будет траур не только по людям. Замученные животные, садистки уничтоженные божьи твари, разве по ним мы не должны проронить слезу? По тем и другим нам стоило бы весь год держать российский флаг приспущенным и не допускать ничего развлекательного. Не запрещать, а лишь предложить. Пожить в печали. Провозгласить важность этого чувства. Наверняка, что-то бы изменилось. Разве мы, русские люди, не доросли до таких поступков? Мне скажут, что все в нашей стране и без того живут в печали, что по ней, застывшей на лице, можно легко узнать русского в европейском метро, американском супермаркете. Мы - имеем право на эту “гримасу”, нам нечего её прятать, потому что она - наша история, наша жизнь, наша миссия. Наша религия. И год траура, скорби, посвящённый глубокой драме нашей жизни, эти 365 дней печали могли бы стать годом спасения, объединения. А что ещё можно нас объединить, кроме печали? Ничто. Как близки мы друг другу на кладбище, какие мы тихие, мирные… И кажется, что страшное предсказание Матроны на февраль 2017 года, содрогнётся от нашего прямого взгляда на смерть, от нашей боли за тех, кого она унесла.
Сегодняшний день объявлен днём траура. А может стоило бы объявить не день, а, как минимум, год? Год общенационального траура. По погибшим в автокатастрофах, при терактах, во время исполнения служебного долга, по жертвам аварий, пожаров, медицинских ошибок, конечно же по павшим во время войн, всех наших войн. По тем, кого убили и кто умер своей смертью. От рака, от пьянства, от гриппа или просто от старости. По тем, кто умер, ещё не родившись или едва родившись. В конце концов, этот будет траур и по нам живым… пока ещё живым. Это будет траур не только по людям. Замученные животные, садистки уничтоженные божьи твари, разве по ним мы не должны проронить слезу? По тем и другим нам стоило бы весь год держать российский флаг приспущенным и не допускать ничего развлекательного. Не запрещать, а лишь предложить. Пожить в печали. Провозгласить важность этого чувства. Наверняка, что-то бы изменилось. Разве мы, русские люди, не доросли до таких поступков? Мне скажут, что все в нашей стране и без того живут в печали, что по ней, застывшей на лице, можно легко узнать русского в европейском метро, американском супермаркете. Мы - имеем право на эту “гримасу”, нам нечего её прятать, потому что она - наша история, наша жизнь, наша миссия. Наша религия. И год траура, скорби, посвящённый глубокой драме нашей жизни, эти 365 дней печали могли бы стать годом спасения, объединения. А что ещё можно нас объединить, кроме печали? Ничто. Как близки мы друг другу на кладбище, какие мы тихие, мирные… И кажется, что страшное предсказание Матроны на февраль 2017 года, содрогнётся от нашего прямого взгляда на смерть, от нашей боли за тех, кого она унесла.