"Stanzas". Анонс выставки.
Тем, кто окажется 30 мая в Петербурге: приходите в "Эрарту" на открытие нашей с друзьями совместной выставки. Открытие в 19.00
Я сам буду на вернисаже, приходите.
У каждого из девяти авторов будет небольшая персональная экспозиция.
Анонс выставки на сайте галереи: http://www.erarta.com/timetable/955/
Хочу опубликовать здесь текст Сергея Сафонова, написанный для этой выставки (Хотя, скорее всего, на самой выставке этот текст вы не найдете):
Школа Соломона Пляра*
Московская живопись «нового поколения»: питерские гастроли
Предложение написать несколько слов к питерской выставке московских художников, в большинстве своем, не первый год знакомых и не чуждых нашей галерее, возникло в момент, когда и выставочные перспективы предстоящего проекта, и даже его состав уже были предрешены самими участниками. Все, что в таких обстоятельствах возможно - это, не неся ответственности за параметры конкретного показа, произнести несколько слов о динамике и векторе эволюции не поколения даже, а некоторого его сегмента, осознанно остающегося в пределах занятий, в первую очередь, станковой живописью.
Между прочим, в такой постановке задачи, как и непосредственно в живописи авторов, по мере их приближения к 35-летнему рубежу плавно перестающих именоваться «молодыми художниками», сказываются опыт и повседневная практика их учителей. Художников, безусловно, достойных, но существовавших в отечественном искусстве преимущественно в тот период ХХ века, когда главным адресатом творчества оказывался или соратник по цеху (и тогда комментарии «третьих лиц» на стадии подготовки выставки отметались за ненадобностью), или «народ». Во втором случае требовалось разве что доходчиво объяснить, «о чем» та или иная экспозиция, вызревшая в недрах творческого союза или государственного минкульта.
В общем, на излете весны-2013 потребовалось что-то вроде вступления к визуальному тексту, который явочным порядком уже существует. Для подобных писаний давно имеются своего рода каноны: запев, экскурс в историю, обобщающие выводы и беглые персональные характеристики с пожеланиями успешного дальнейшего творческого пути в финальных строках. Что ж, придется соответствовать - или все-таки что-то нарушить... Итак.
На рубеже XXI столетия устройство российской художественной жизни претерпело изменения, но, как ни странно, именно станковое искусство выиграло от таких изменений меньше других «подвидов» визуальной культуры. Отсутствие социального заказа, выставочных пространств, критики и аналитики и, наконец, полнокровного повседневного арт-рынка (разовые покупки серьезного станкового искусства чудаками сегодня скорее не в счет) - все эти «зияющие высоты» оставляют художников-живописцев, независимо от их возраста, по-прежнему предоставленными самим себе. Эта нынешняя неизмененность части прежних параметров вынужденно проецируется на представления о собственных занятиях в целом - и сказывается в большом и малом, вплоть до выбора «вечных» сюжетов или даже размеров холстов, прежде адресованных в ангары всероссийских-всесоюзных, а ныне - просто не существующих в реальности экспозиций. А ведь все-таки нужно признать, что «пожизненное» пребывание в тиши мастерской - не единственная достойная перспектива для холстов и рисунков (гуашей, акварелей, акрилов…), исполненных со всей мерой ответственности.
Участники петербургских «гастролей» чрезвычайно уважительно произносят имена своих педагогов или тех, кто повлиял опосредованно: Николая Андронова, Павла Никонова, Юрия Шишкова. Мало того. Они действительно следуют их урокам - как непосредственно в схватке с материалом, так и - что даже важнее - в этических установках касательно собственной профессии. Искренне ощущают себя продолжателями. Но все же смутно подозревают, что мир - в том, числе, и мир отечественного искусства (а точнее опять-таки сказать: визуальной культуры) - со времени становления их учителей изменился; в некоторых своих проявлениях почти до неузнаваемости. Проблема в том, что сегодняшнему художнику-станковисту, даже с самыми замечательными наставниками, по большому счету, не у кого спросить совета касательно стратегии публичного поведения.
Приходится действовать интуитивно. Самый вроде бы очевидный путь - вписаться в линейку преемственности, усвоив приемы и темы. Но это - немного ловушка. Писать стихи после Пушкина - чрезвычайно неблагодарная задача; множество подававших надежды авторов так и осталось погребено под глыбой гения. То же и в живописи: навсегда остаться «учеником такого-то» - есть ли в том единственно возможный путь и смысл? Тем более, в истории подобных примеров также немало. Не стоит забывать и о том, что у каждого из достойнейших мэтров, повлиявших на участников нынешнего показа, за плечами - десятилетия эволюционного развития в профессии. И начинать смолоду следовать, допустим, «позднему» Никонову, к моменту знакомства с будущим воспитанником сформировавшему свой творческий почерк годами предшествовавших глубоко личных проб и ошибок, - в чем-то даже наивно.
Честно сказать, для кураторов галереи «Ковчег», начинавших работать с большинством участников этого проекта и некоторыми другими авторами той же формации несколько лет назад, вскоре по завершении их учебы в академическом творческом вузе, некоторым испытанием было создание самой первой групповой экспозиции. Просто в силу слитности художественного языка и круга «вечных» (читай: доставшихся в наследство) сюжетов московского либерального - правда, сугубо в рамках дозволенного «хорошего тона» - искусства. Но был какой-то блеск в глазах молодых живописцев, говоривший ковчеговским кураторам: стоит потратить силы, рискнуть. Сегодня картина плавно меняется, кураторы отчасти вознаграждены (хотя, разумеется, эволюция - не ради них). По всей видимости, задача дополнительного артикулирования границ между персональными мини-экспозициями для принимающей питерской стороны окажется неактуальна.
Постепенно выстраиваются в осмысленные ряды живописные метания Татьяны Чурсиной. Ищет - и находит - в себе экспрессивного рисовальщика живописец Максим Смиренномудренский. Унаследованные, социально озабоченные в стилистике 1970-80-х, персонажи покинули, наконец, холсты Егора Плотникова, а его сугубо авторское прочтение «детской темы» - наоборот, выкристаллизовывается. Герои его несколько метафизического «детства» плавно отделились от поверхности холстов и работ на бумаге - в виде рельефов и почти скульптур. Они вот-вот затеряются среди зрительской аудитории, которая формируется и расширяется по мере становления круга и усиления выставочной активности авторов, добровольно причисляющих себя к «младо-МОСХу» или даже примеривающих к себе бирку «новых суровых». Европейские города Евгении Буравлевой то портретно узнаваемы, то сведены почти до знака - вопреки призывам «старших товарищей» изображать среду, в которой художник по преимуществу живет. Ночные городские огни сияют также в холстах Евгении Косушкиной; извилистость изображаемых ею урбанизированных магистралей противостоит строгой линейной перспективе обжитых, но чаще безлюдных пейзажей Павла Отдельнова. Узнаваемо авторскими «логотипами» больших и малых повседневно окружающих предметов - от кактуса до вагона метро - воспринимаются произведения Дмитрия Самодина последних лет, удачными сиквелами и ремейками живописи учителей считываются холсты Николая Смирнова и Ирины Филатовой…
Заголовок этих субъективных заметок глумливо позаимствован из безымянного шансона, звучавшего во времена юности учителей нынешних экспонентов. Если говорить о принципиальном отличии в самоощущениях художников этих двух поколений - самоирония не является универсальной приметой младшего. Эти художники чрезвычайно серьезны. И как стремление к «подлинному реализму» нередко толкает на путь самодеятельного творчества, «новая серьезность» может сыграть жестокую шутку с теми, кто это качество в себе культивирует. Не раз на европейских ярт-ярмарках, разглядывая, в том числе, и работы нынешних экспонентов, искушенные зрители говорили ковчеговским кураторам: хорошее искусство, настоящее, серьезное; у нас такое давно в музеях. Стремление ощущать себя школой, поколением, приверженцами одной из традиций, etc. - качества скорее похвальные, но в них и опасность…
*Или, в другой редакции, Кляра. Варианты текста легко находятся в интернете. - прим. автора
Сергей Сафонов, куратор галереи «Ковчег» (Москва)
Я сам буду на вернисаже, приходите.
У каждого из девяти авторов будет небольшая персональная экспозиция.
Анонс выставки на сайте галереи: http://www.erarta.com/timetable/955/
Хочу опубликовать здесь текст Сергея Сафонова, написанный для этой выставки (Хотя, скорее всего, на самой выставке этот текст вы не найдете):
Школа Соломона Пляра*
Московская живопись «нового поколения»: питерские гастроли
Предложение написать несколько слов к питерской выставке московских художников, в большинстве своем, не первый год знакомых и не чуждых нашей галерее, возникло в момент, когда и выставочные перспективы предстоящего проекта, и даже его состав уже были предрешены самими участниками. Все, что в таких обстоятельствах возможно - это, не неся ответственности за параметры конкретного показа, произнести несколько слов о динамике и векторе эволюции не поколения даже, а некоторого его сегмента, осознанно остающегося в пределах занятий, в первую очередь, станковой живописью.
Между прочим, в такой постановке задачи, как и непосредственно в живописи авторов, по мере их приближения к 35-летнему рубежу плавно перестающих именоваться «молодыми художниками», сказываются опыт и повседневная практика их учителей. Художников, безусловно, достойных, но существовавших в отечественном искусстве преимущественно в тот период ХХ века, когда главным адресатом творчества оказывался или соратник по цеху (и тогда комментарии «третьих лиц» на стадии подготовки выставки отметались за ненадобностью), или «народ». Во втором случае требовалось разве что доходчиво объяснить, «о чем» та или иная экспозиция, вызревшая в недрах творческого союза или государственного минкульта.
В общем, на излете весны-2013 потребовалось что-то вроде вступления к визуальному тексту, который явочным порядком уже существует. Для подобных писаний давно имеются своего рода каноны: запев, экскурс в историю, обобщающие выводы и беглые персональные характеристики с пожеланиями успешного дальнейшего творческого пути в финальных строках. Что ж, придется соответствовать - или все-таки что-то нарушить... Итак.
На рубеже XXI столетия устройство российской художественной жизни претерпело изменения, но, как ни странно, именно станковое искусство выиграло от таких изменений меньше других «подвидов» визуальной культуры. Отсутствие социального заказа, выставочных пространств, критики и аналитики и, наконец, полнокровного повседневного арт-рынка (разовые покупки серьезного станкового искусства чудаками сегодня скорее не в счет) - все эти «зияющие высоты» оставляют художников-живописцев, независимо от их возраста, по-прежнему предоставленными самим себе. Эта нынешняя неизмененность части прежних параметров вынужденно проецируется на представления о собственных занятиях в целом - и сказывается в большом и малом, вплоть до выбора «вечных» сюжетов или даже размеров холстов, прежде адресованных в ангары всероссийских-всесоюзных, а ныне - просто не существующих в реальности экспозиций. А ведь все-таки нужно признать, что «пожизненное» пребывание в тиши мастерской - не единственная достойная перспектива для холстов и рисунков (гуашей, акварелей, акрилов…), исполненных со всей мерой ответственности.
Участники петербургских «гастролей» чрезвычайно уважительно произносят имена своих педагогов или тех, кто повлиял опосредованно: Николая Андронова, Павла Никонова, Юрия Шишкова. Мало того. Они действительно следуют их урокам - как непосредственно в схватке с материалом, так и - что даже важнее - в этических установках касательно собственной профессии. Искренне ощущают себя продолжателями. Но все же смутно подозревают, что мир - в том, числе, и мир отечественного искусства (а точнее опять-таки сказать: визуальной культуры) - со времени становления их учителей изменился; в некоторых своих проявлениях почти до неузнаваемости. Проблема в том, что сегодняшнему художнику-станковисту, даже с самыми замечательными наставниками, по большому счету, не у кого спросить совета касательно стратегии публичного поведения.
Приходится действовать интуитивно. Самый вроде бы очевидный путь - вписаться в линейку преемственности, усвоив приемы и темы. Но это - немного ловушка. Писать стихи после Пушкина - чрезвычайно неблагодарная задача; множество подававших надежды авторов так и осталось погребено под глыбой гения. То же и в живописи: навсегда остаться «учеником такого-то» - есть ли в том единственно возможный путь и смысл? Тем более, в истории подобных примеров также немало. Не стоит забывать и о том, что у каждого из достойнейших мэтров, повлиявших на участников нынешнего показа, за плечами - десятилетия эволюционного развития в профессии. И начинать смолоду следовать, допустим, «позднему» Никонову, к моменту знакомства с будущим воспитанником сформировавшему свой творческий почерк годами предшествовавших глубоко личных проб и ошибок, - в чем-то даже наивно.
Честно сказать, для кураторов галереи «Ковчег», начинавших работать с большинством участников этого проекта и некоторыми другими авторами той же формации несколько лет назад, вскоре по завершении их учебы в академическом творческом вузе, некоторым испытанием было создание самой первой групповой экспозиции. Просто в силу слитности художественного языка и круга «вечных» (читай: доставшихся в наследство) сюжетов московского либерального - правда, сугубо в рамках дозволенного «хорошего тона» - искусства. Но был какой-то блеск в глазах молодых живописцев, говоривший ковчеговским кураторам: стоит потратить силы, рискнуть. Сегодня картина плавно меняется, кураторы отчасти вознаграждены (хотя, разумеется, эволюция - не ради них). По всей видимости, задача дополнительного артикулирования границ между персональными мини-экспозициями для принимающей питерской стороны окажется неактуальна.
Постепенно выстраиваются в осмысленные ряды живописные метания Татьяны Чурсиной. Ищет - и находит - в себе экспрессивного рисовальщика живописец Максим Смиренномудренский. Унаследованные, социально озабоченные в стилистике 1970-80-х, персонажи покинули, наконец, холсты Егора Плотникова, а его сугубо авторское прочтение «детской темы» - наоборот, выкристаллизовывается. Герои его несколько метафизического «детства» плавно отделились от поверхности холстов и работ на бумаге - в виде рельефов и почти скульптур. Они вот-вот затеряются среди зрительской аудитории, которая формируется и расширяется по мере становления круга и усиления выставочной активности авторов, добровольно причисляющих себя к «младо-МОСХу» или даже примеривающих к себе бирку «новых суровых». Европейские города Евгении Буравлевой то портретно узнаваемы, то сведены почти до знака - вопреки призывам «старших товарищей» изображать среду, в которой художник по преимуществу живет. Ночные городские огни сияют также в холстах Евгении Косушкиной; извилистость изображаемых ею урбанизированных магистралей противостоит строгой линейной перспективе обжитых, но чаще безлюдных пейзажей Павла Отдельнова. Узнаваемо авторскими «логотипами» больших и малых повседневно окружающих предметов - от кактуса до вагона метро - воспринимаются произведения Дмитрия Самодина последних лет, удачными сиквелами и ремейками живописи учителей считываются холсты Николая Смирнова и Ирины Филатовой…
Заголовок этих субъективных заметок глумливо позаимствован из безымянного шансона, звучавшего во времена юности учителей нынешних экспонентов. Если говорить о принципиальном отличии в самоощущениях художников этих двух поколений - самоирония не является универсальной приметой младшего. Эти художники чрезвычайно серьезны. И как стремление к «подлинному реализму» нередко толкает на путь самодеятельного творчества, «новая серьезность» может сыграть жестокую шутку с теми, кто это качество в себе культивирует. Не раз на европейских ярт-ярмарках, разглядывая, в том числе, и работы нынешних экспонентов, искушенные зрители говорили ковчеговским кураторам: хорошее искусство, настоящее, серьезное; у нас такое давно в музеях. Стремление ощущать себя школой, поколением, приверженцами одной из традиций, etc. - качества скорее похвальные, но в них и опасность…
*Или, в другой редакции, Кляра. Варианты текста легко находятся в интернете. - прим. автора
Сергей Сафонов, куратор галереи «Ковчег» (Москва)