Как русские против пьянства бунтовали
На станциях скорой помощи Нового Года ждут как стихийного бедствия. Моя мама проработала в неотложке лет 30, новогодних историй у нее накопилось множество. Горькие пьяницы мрут от обморожений и передозировок спиртным повсеместно, но самое страшное наблюдать нормальных благополучных людей, которые "под мухой" совершают страшные вещи - убивают, насилуют, а затем, протрезвев немного, с ужасом осознают, что же они наделали. Я это видел, лет в 12-13 я бывал на "праздничных" дежурствах, мама специально брала меня с собой. Может знаете, древние греки тоже использовали этот метод воспитания. Учитель приводил к ученикам раба, поил его неразбавленным вином, и таким образом демонстрировал, во что превращается пьяный человек. Действует лучше всяких книжек и антиалкогольных лозунгов.
Перед Новым Годом вспомнился один примечательный эпизод из русской истории, антиалкогольный протест народа, начавшийся в России в 1858 году. Правительство ради бабла старалось споить население, а мужики у себя на сельских сходках порешили - пусть сами своей водярой давятся. И отказались пить. Массово.
Об этом хорошо рассказала в своей статье "Однажды Россия бросила пить" Любовь Русева. Ниже я привожу отрывок, касающийся только протеста, а полный текст качайте здесь http://bookz.ru/authors/lubov_-ruseva.html
"В 1858 году появилось у нас первое общество трезвости. Зачин принадлежал Литовскому краю, где сапожный и столярный цеха заключили между собой добровольное соглашение перестать пьянствовать. Событие, которому откупщики не придали никакого значения, словно цунами, захлестнуло империю. К Ковенской губернии присоединились Виленская и Гродненская. В этом же году общества трезвости возникли в Саратовской, Рязанской, Екатеринославской губерниях. Массовый протест населения получил название «Трезвенное движение».
В Нижнем, например, на крещенском торгу, где собралось более 10000 человек, народ отказался от водки, предлагая выпить ее самим целовальникам. То же самое происходило и в соседних губерниях. Началась настоящая эпидемия воздержания.
Пресса того периода пестрела мирскими приговорами, в соответствии с которыми за всякое излишнее употребление спиртного налагался штраф и телесное наказание (до 25 ударов). Одна половина штрафа шла в мирскую сумму, а другая -- в приходскую церковь.
Правда, общества трезвости возникали не везде. Во многих местах народ просто собирался на сходки, толковал между собой и давал зарок не пить. В тех случаях, когда без алкоголя нельзя было обойтись (свадьбы, например, похороны, крестины), вместо водки покупалось виноградное вино. Но и тогда никто не напивался.
Последствия этой народной метаморфозы сказались очень быстро: поднялся жизненный уровень, цены на припасы упали, повинности уплачивались исправно.
С другой стороны, казна терпела баснословные убытки. Откупщиков пытались заставить снизить цены, но оказалось, что тягаться с ними опасно: страну захлестнула волна убийств. Тем не менее, несмотря на жесткое сопротивление «водочной мафии», откупщики катастрофически стремительно разорялись. Вначале эти «благодетели» народа тешили себя мыслью, что трезвость долго не продержится.
-- Опять запьют! -- успокаивали они себя. -- На Руси да без пьянства? Такому не бывать!
Но обеты, как назло, соблюдались строго. Когда в селе Лукники один государственный крестьянин нарушил данный им обет, односельчане схватили его, нацепили ему на спину табличку с надписью: «пьяница» -- и под барабанную дробь дважды провели вокруг села.
-- Никак светопреставление началось?! -- выражал недоумение откупщик.
-- Слыхивал я, что конец света чрез полгода наступит, -- поддерживал его другой.
-- Верно! Посему и народ пить перестал, -- объяснял невиданное явление третий.
-- Разорение одно, -- жаловался четвертый, мутным взглядом уставившись в чарку. -- Видано ли это: в Виленской губернии водку стали продавать за восемь грошей заместо четырнадцати. Так нет же, не покупають, проклятые! Опосля цену сбавили еще в шесть раз -- не покупають! Вконец стали выставлять пред кабаками даровую водку -- и то никто не пьет!
-- Это что! Вот в Воронеже тоже выставили даровую. Вышли шалуны, выпили водки, поблагодарили за угощение и объявили, что они все-таки ее покупать не будут.
-- Во поганцы!
-- И на какие только жертвы мы не идем, дабы народ одумался! В Серпуховском уезде крестьяне отказались пить водку, так откупщик заплатил за них недоимки целых 85 рублев, а те, нехристи, пить не стали.
-- Неблагодарные! Пользы своей не понимають!
-- Дык что с их возьмешь? Темен народ, темен!
А темный, забитый народ тем временем упрямо продолжал гнуть свою линию, и трезвость, как зараза, стала распространяться повсеместно. В некоторых селах не запрещали пить, но требовали, чтобы те, кому невтерпеж, пили дома, но не в кабаках. В других местах тоже осторожничали, поэтому не зарекались бросить пить вообще, а давали зарок на определенное время, например на год. Одни делали подобные заявления устно, а другие составляли письменные обязательства: «...все эти положения хранить нам свято и ненарушимо в продолжение года, по истечению которого снова собрать сходку и с общего согласия устроить новый порядок, на годовом опыте основанный».
Под подобными заявлениями подписывались целые деревни, целые села, целые волости. Зачастую, прежде чем подписать обязательство, приходили в храмы Божьи, заказывали молебен, целовали крест и затем уже подписывались. Бывало и так, что не давалось никаких обязательств, а делалось все проще: придут мужики в кабаки, приценятся к водке и -- вон.
Громкий шум вызвало происшествие в Карамышеве Медынского уезда. Деревня принадлежала князю Меншикову, и в ней насчитывалось 1800 душ. Водки в Карамышеве продавалось на 40000 рублей в год. Вдруг мужики перестают пить. Отчаявшийся откупщик сам едет в деревню и предлагает водку по три рубля серебром за ведро.
-- Продавай по полтора, тогда будем пить, -- был единодушный ответ.
При таком положении дел откупщик принялся задабривать народ благочестивыми поступками, стал жертвовать на храмы и т.д. Не помогло. Не пьют, хоть ты тресни.
Откупщик прибег к клеветническому доносу. Прежде всего он явился на поклон к исправнику. Исправник приезжает собственной персоной в Карамышев и начинает придираться по любому поводу.
Но все тщетно. Мужики не пьют, а Масленица приближается. Откупщик опять к исправнику, но тот не рискнул открыто действовать в пользу откупа. Он передает дело во Временное отделение, снабдив его надлежащими инструкциями и советами. Временное отделение прибывает в имение и начинает убеждать мужиков пить водку. Начальник собирает крестьян и в присутствии управляющего питейными сборами спрашивает:
-- Почему это вы не пьете водки?
-- Так не желаем, -- отвечают крестьяне.
-- Отчего же не желаете?
-- Очувствовались. Эта водка -- один разор хозяйству! Шутка сказать: восемь рублев за ведро!
-- Притом же, -- замечает другой крестьянин, -- водка-то больно плоха, хуже нашей хоперской воды.
-- Как плоха?! -- управляющий угрожающе подступил к крестьянину.
-- Да так плоха, как бывает плоха: живот больно пучит.
-- Как ты смеешь это говорить?! -- кричит управляющий и -- бац мужика.
Мужик в ответ тем же. Произошла потасовка. Впоследствии управляющий предлагал деньги мужикам, чтоб все было шито-крыто, но они денег не взяли. Власти убедили управляющего выставить даровую бочку. Он выставил, но никто не соблазнился. Так назад и потащили.
Наконец, в борьбу против трезвости вступает правительство. В апреле 1859 года виленский акцизный откупщик ходатайствовал перед министром внутренних дел:
-- Ваше высокопревосходительство, обяжите ксендзов объявить публично, что данные народом обеты относятся только к пьянству, а умеренное употребление вина необходимо.
К чести министра, он нашел требование неуместным. В июле откупщики стали жаловаться тому же министру уже на православных священников. Удерживают-де народ от пьянства, спасу нет! На этот раз чиновник уступил и вызвал к себе обер-прокурора Святейшего синода. Попенял его подчиненным и, не в службу, а в дружбу попросил воздействовать на неразумных попов. Но не тут-то было -- обер-прокурор уперся.
-- Я благословляю священнослужителей ревностью содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина.
А откупщики, обреченные на вымирание «как класс», не унимались. Они потребовали отменить указ Святейшего синода, поскольку при его содействии общества трезвости разведутся повсеместно. На этот раз давление на обер-прокурора оказал министр финансов.
-- Совершенное запрещение горячего вина, -- увещевал он обер-прокурора, -- посредством сильно действующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание.
На личной беседе с обер-прокурором Святейшего синода министр не остановился. Он приказал уничтожить приговоры городских и сельских обществ о воздержании и впредь городских собраний и сельских сходок для этой цели не допускать.
Не помогло -- народ не желал пить".
Перед Новым Годом вспомнился один примечательный эпизод из русской истории, антиалкогольный протест народа, начавшийся в России в 1858 году. Правительство ради бабла старалось споить население, а мужики у себя на сельских сходках порешили - пусть сами своей водярой давятся. И отказались пить. Массово.
Об этом хорошо рассказала в своей статье "Однажды Россия бросила пить" Любовь Русева. Ниже я привожу отрывок, касающийся только протеста, а полный текст качайте здесь http://bookz.ru/authors/lubov_-ruseva.html
"В 1858 году появилось у нас первое общество трезвости. Зачин принадлежал Литовскому краю, где сапожный и столярный цеха заключили между собой добровольное соглашение перестать пьянствовать. Событие, которому откупщики не придали никакого значения, словно цунами, захлестнуло империю. К Ковенской губернии присоединились Виленская и Гродненская. В этом же году общества трезвости возникли в Саратовской, Рязанской, Екатеринославской губерниях. Массовый протест населения получил название «Трезвенное движение».
В Нижнем, например, на крещенском торгу, где собралось более 10000 человек, народ отказался от водки, предлагая выпить ее самим целовальникам. То же самое происходило и в соседних губерниях. Началась настоящая эпидемия воздержания.
Пресса того периода пестрела мирскими приговорами, в соответствии с которыми за всякое излишнее употребление спиртного налагался штраф и телесное наказание (до 25 ударов). Одна половина штрафа шла в мирскую сумму, а другая -- в приходскую церковь.
Правда, общества трезвости возникали не везде. Во многих местах народ просто собирался на сходки, толковал между собой и давал зарок не пить. В тех случаях, когда без алкоголя нельзя было обойтись (свадьбы, например, похороны, крестины), вместо водки покупалось виноградное вино. Но и тогда никто не напивался.
Последствия этой народной метаморфозы сказались очень быстро: поднялся жизненный уровень, цены на припасы упали, повинности уплачивались исправно.
С другой стороны, казна терпела баснословные убытки. Откупщиков пытались заставить снизить цены, но оказалось, что тягаться с ними опасно: страну захлестнула волна убийств. Тем не менее, несмотря на жесткое сопротивление «водочной мафии», откупщики катастрофически стремительно разорялись. Вначале эти «благодетели» народа тешили себя мыслью, что трезвость долго не продержится.
-- Опять запьют! -- успокаивали они себя. -- На Руси да без пьянства? Такому не бывать!
Но обеты, как назло, соблюдались строго. Когда в селе Лукники один государственный крестьянин нарушил данный им обет, односельчане схватили его, нацепили ему на спину табличку с надписью: «пьяница» -- и под барабанную дробь дважды провели вокруг села.
-- Никак светопреставление началось?! -- выражал недоумение откупщик.
-- Слыхивал я, что конец света чрез полгода наступит, -- поддерживал его другой.
-- Верно! Посему и народ пить перестал, -- объяснял невиданное явление третий.
-- Разорение одно, -- жаловался четвертый, мутным взглядом уставившись в чарку. -- Видано ли это: в Виленской губернии водку стали продавать за восемь грошей заместо четырнадцати. Так нет же, не покупають, проклятые! Опосля цену сбавили еще в шесть раз -- не покупають! Вконец стали выставлять пред кабаками даровую водку -- и то никто не пьет!
-- Это что! Вот в Воронеже тоже выставили даровую. Вышли шалуны, выпили водки, поблагодарили за угощение и объявили, что они все-таки ее покупать не будут.
-- Во поганцы!
-- И на какие только жертвы мы не идем, дабы народ одумался! В Серпуховском уезде крестьяне отказались пить водку, так откупщик заплатил за них недоимки целых 85 рублев, а те, нехристи, пить не стали.
-- Неблагодарные! Пользы своей не понимають!
-- Дык что с их возьмешь? Темен народ, темен!
А темный, забитый народ тем временем упрямо продолжал гнуть свою линию, и трезвость, как зараза, стала распространяться повсеместно. В некоторых селах не запрещали пить, но требовали, чтобы те, кому невтерпеж, пили дома, но не в кабаках. В других местах тоже осторожничали, поэтому не зарекались бросить пить вообще, а давали зарок на определенное время, например на год. Одни делали подобные заявления устно, а другие составляли письменные обязательства: «...все эти положения хранить нам свято и ненарушимо в продолжение года, по истечению которого снова собрать сходку и с общего согласия устроить новый порядок, на годовом опыте основанный».
Под подобными заявлениями подписывались целые деревни, целые села, целые волости. Зачастую, прежде чем подписать обязательство, приходили в храмы Божьи, заказывали молебен, целовали крест и затем уже подписывались. Бывало и так, что не давалось никаких обязательств, а делалось все проще: придут мужики в кабаки, приценятся к водке и -- вон.
Громкий шум вызвало происшествие в Карамышеве Медынского уезда. Деревня принадлежала князю Меншикову, и в ней насчитывалось 1800 душ. Водки в Карамышеве продавалось на 40000 рублей в год. Вдруг мужики перестают пить. Отчаявшийся откупщик сам едет в деревню и предлагает водку по три рубля серебром за ведро.
-- Продавай по полтора, тогда будем пить, -- был единодушный ответ.
При таком положении дел откупщик принялся задабривать народ благочестивыми поступками, стал жертвовать на храмы и т.д. Не помогло. Не пьют, хоть ты тресни.
Откупщик прибег к клеветническому доносу. Прежде всего он явился на поклон к исправнику. Исправник приезжает собственной персоной в Карамышев и начинает придираться по любому поводу.
Но все тщетно. Мужики не пьют, а Масленица приближается. Откупщик опять к исправнику, но тот не рискнул открыто действовать в пользу откупа. Он передает дело во Временное отделение, снабдив его надлежащими инструкциями и советами. Временное отделение прибывает в имение и начинает убеждать мужиков пить водку. Начальник собирает крестьян и в присутствии управляющего питейными сборами спрашивает:
-- Почему это вы не пьете водки?
-- Так не желаем, -- отвечают крестьяне.
-- Отчего же не желаете?
-- Очувствовались. Эта водка -- один разор хозяйству! Шутка сказать: восемь рублев за ведро!
-- Притом же, -- замечает другой крестьянин, -- водка-то больно плоха, хуже нашей хоперской воды.
-- Как плоха?! -- управляющий угрожающе подступил к крестьянину.
-- Да так плоха, как бывает плоха: живот больно пучит.
-- Как ты смеешь это говорить?! -- кричит управляющий и -- бац мужика.
Мужик в ответ тем же. Произошла потасовка. Впоследствии управляющий предлагал деньги мужикам, чтоб все было шито-крыто, но они денег не взяли. Власти убедили управляющего выставить даровую бочку. Он выставил, но никто не соблазнился. Так назад и потащили.
Наконец, в борьбу против трезвости вступает правительство. В апреле 1859 года виленский акцизный откупщик ходатайствовал перед министром внутренних дел:
-- Ваше высокопревосходительство, обяжите ксендзов объявить публично, что данные народом обеты относятся только к пьянству, а умеренное употребление вина необходимо.
К чести министра, он нашел требование неуместным. В июле откупщики стали жаловаться тому же министру уже на православных священников. Удерживают-де народ от пьянства, спасу нет! На этот раз чиновник уступил и вызвал к себе обер-прокурора Святейшего синода. Попенял его подчиненным и, не в службу, а в дружбу попросил воздействовать на неразумных попов. Но не тут-то было -- обер-прокурор уперся.
-- Я благословляю священнослужителей ревностью содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина.
А откупщики, обреченные на вымирание «как класс», не унимались. Они потребовали отменить указ Святейшего синода, поскольку при его содействии общества трезвости разведутся повсеместно. На этот раз давление на обер-прокурора оказал министр финансов.
-- Совершенное запрещение горячего вина, -- увещевал он обер-прокурора, -- посредством сильно действующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание.
На личной беседе с обер-прокурором Святейшего синода министр не остановился. Он приказал уничтожить приговоры городских и сельских обществ о воздержании и впредь городских собраний и сельских сходок для этой цели не допускать.
Не помогло -- народ не желал пить".