(no subject)
Когда армия находилась в позиции при Мохе, сира Роберта Вильсона и меня граф Ростопчин, губернатор московский, весьма вежливо пригласил квартировать у него в доме - палаты самые великолепные, на украшение коих он употребил пропасть издержек. С самого начала он говорил нам, что если армия отступит отсюда, то он скорее сам истребит дом свой и всю деревню, нежели будет свидетелем занятия оной французами. И в самом деле, по отступлении армии он исполнил свое намерение. Я находился вместе с ним, когда он помогал служителям своим таскать всякие зажигательные вещества в комнаты, и в короткое время весь дом (один из великолепнейших виденных когда-либо мною) сожжен был до основания. Граф стоял и смотрел как посторонний зритель и казался менее тронут, нежели все присутствующие.
Лорд Тэрконель - герцогу Йоркскому, 20 сентября 1812 г., Таруса
Крестьяне деревень, в коих мы теперь находимся, совершили страшное мщение над многими неприятелями. Здесь были захвачены 50 человек, которые все похоронены живые. Крестьяне заметили, что собака одного из сих несчастных каждый день бегала в лагерь французов и потом возвращалась на могилу своего хозяина, и опасаясь, чтоб она не открыла их, убили и сие верное животное <...>
Все письма и все французы, с которыми я разговаривал, согласны в том, что четыре вещи очень удивили их в России, а именно:
1-е - просвещение и население
2-е - хорошее состояние дорог
3-е - пожертвования дворянства
4-е - повиновение и привязанность крестьян к помещикам.
Роберт Вильсон - лорду Каткарту, 20 октября 1812 г.