И снова - привет из Эвенкии.
"Эвенкийские зарисовки", выпуск от 27 июля.
Ну, вот они и стоят, устремившись в небо. Красавицы.
Пять дымовых труб, объединённых в три нарядные ажурные башни.
Позади многодневный душераздирающий грохот отбойных молотков, в крошево ломающих старые фундаменты. Позади беготня по канцеляриям с согласованиями-одобрениями (горадминистрация, МЧС, ГАИ, Электросети). Было вяское. И многочасовые переговоры, выбивание техники, согласование графиков. И проезд автоколонны под мигалки. И душераздирающий балет в составе труппы из трёх автокранов и «кировца» с тралом-прицепом, ухитряющимися выписывать пируэты на узенькой полосочке ровного пространства. И смачный многоголосый мат, когда что-то шло не так. И восторженный хор победителей, когда дело шло на лад. И счастливая пьянка по окончании главной фазы работ.
Совершенно не по-северному жаркое солнышко сияет на этих башенках. Металл раскалён настолько, что можно раскатывать на нём тесто, а после облизывать пальчики от блинов и лавашей.
Естественно, я, пользуясь служебным положением, сам узурпировал все виды высотных работ. Наконец-то у меня выпал шанс полазить на высоте не просто так, в своё удовольствие, а реально (с часами в руках) доказав твердолобому руководству, что экономлю чёртову прорву человеко-часов и литров солярки. Ибо успеваю навесить верёвку и смонтировать всё в одиночку быстрее, чем подъезжает заказанный автокран или звено из четверых людей устанавливает леса.
Высота - это прекрасно. Свежий ветерок обдувает шкуру, которой осточертел коктейль из брызгающей отовсюду нефти пополам с бетонной крошкой и ржавчиной. А где-то всемо в трёхстах метрах бурлят, сливаясь, Кочечум и Тунгуска - сейчас оттуда ревут теплоходные гудки (очередная баржа подходит к пристани).
Я один. Один с этой высотой, со льющимся из наушников проникновенным голосом Нины Хаген, которая чертовски убедительно рассказывает, что… summertime… and the life is easy. Fishes are jumping, and the cotton is high.
Да-да, конечно, я приехал сюда не как промальповец. Конечно же, высокое руководство ждёт от меня совсем иного - чтобы я бегал по конторам, и согласовывал, обеспечивал, договаривался, подписывал, и тэ дэ, и тэ пэ...
А ведь есть ещё и рабочая бригада, которые как дети малые категорически отказываются думать («начальству виднее»), и нужно до бесконечности обходить их рабочие места, тыкать пальцем («сделай это, потом вот это»), выслушивать их постоянные отговорки («я не умею, жесть гнуть - я же не кровельщик»).
И надо постоянно держать в узде эту ораву. Дашь слабину - раскиснут киселём. Забыть, что я потомственный интеллигент, книгочей и трезвенник. Стать прапорщиком-стройбатовцем, умеющим рыкнуть на этих «чурок»-гопников так, чтобы все вокруг держали руки по швам (да простится мне подобный лексикон). Ломать своей волей их наглую лень. Время от времени наступать на горло своему врождённому гуманизму и видеть в них просто рабочую силу.
Зараза, противно до тошноты. Но надо. Стать этаким Андреем Ворониным, который шёл в научную экспедицию, а оказался наедине с рядовыми Хнойпеками. Надо до бесконечности объяснять, повторять… ухитряться воодушевлять их, когда у всех от очередной неудачи опустились руки… и не вестись на хитрые отмазки… при необходимости орать на них матом. Получается, прямо скажем, хреново…
Чёрт, сколько же сил сжигает эта командирская работа. Всю жизнь был я по натуре одиночкой, мизантропом, анархистом. Всю жизнь смертельно ненавидел отдавать и получать приказы. А теперь должен отложить в сторону свой академгородковский гонор, не забывать своевременно давать пинка под зад…
Но при этом быть ни в коем случае не «белой костью», этаким аристократическим барином, а «делай как я». То есть, орудовать лебёдками, передвигая многотонные котлы. Грохотать наравне со всеми отбойным молотком, копать котлован, не гнушаться брать уроки электросварочного дела у пэтэушников. Богом-небожителем, которому подчиняются беспрекословно мне для них не стать уже никогда. Но ведь можно же (и нужно!), чтобы меня признали за первого среди равных - не белоручку, а мужика, который пашет как все, но ещё и может ещё и с начальством договориться. Но, как раз это у меня получается легко и естественно.
И соображать! Соображать быстро и правильно… Здесь вам не конструктор ЛЕГО. Здесь не будет чёткой пошаговой инструкции, разобраться в которой не составляет труда. Здесь всё соображается на месте - есть и ошибки проектировщиков, и ошибки снабженцев, и (чего уж греха таить) сам косячишь порой. Здесь то и дело в комплектации чего-то чуть-чуть не хватает, и это чуть-чуть нужно отыскать на месте. Здесь то и дело при погрузке-разгрузке неумелые стропальщики что-то помяли или раздавили, и теперь это что-то нужно распрямить, обрезать, переварить… А вон та штуковина в реальности стоит почти на два метра левее, чем указано на чертежах, и потому все те железяки надо отрезать, а вон те - наращивать. А теперь приготовься видеть кислые физиономии и слышать их вечное «с хрена ли мы будем делать то, за что нам не платят».
И каждый раз - придумывай решение на месте. И каждый придумывай его быстрее, чем до него додумаются подчинённые (чтобы не потерять лица). И заставь их всё переделать так, как ты сказал (а переделывать уже сделанное однажды никто не любит). А облажаешься - получишь бунт на корабле, который тебе же и усмирять предстоит.
И время! Неуловимое время тикает…
Но всё же… всё же… Какая же эта роскошь - просто побыть одному. Не слышать ежеминутно ноющих лодырей-котельщиков, рабочий день которых вечно состоит из бесконечных перекуров пополам с «подкидным дураком», приправленным заунылой матерщиной. Не бегать по базе в поисках вечно пропадающей кладовщицы. Не выслушивать вечно недовольного подгоняющего рыка директора, которому в далёком Абакане вся картина видится в пессимистическом свете.
Как же превосходно - отыскать способ удрать от нудной суеты, но при этом заниматься по-настоящему ПОЛЕЗНЫМ делом. И чтобы все видели - человек занят. Он делает дело, при этом делает так, как нам кишка тонка. И не до его дёргать…
А сейчас я просто поднялся на десяток метров от всей этой земной суеты и орудую двумя гаечными ключами. И стыкую фланцы. Делаю то, что теоретически должны делать они. И делаю лучше их. И это тоже я - тот самый, который каких-то пять-семь лет назад был совершеннейшим белоручкой-неумёхой.
Вы никогда не пробовали ставить здание в условиях вечной мерзлоты? Бездна впечатлений. Здесь никогда не бывает хорошего ровного грунта, на который можно поставить что-либо тяжёлое. Копни на метр - наткнёшься на воду. Вода повсюду - она может быть в состоянии или крепкого льда, или жидкого болота. Никаких подвалов у здешних зданий не бывает в принципе - всё нужно ставить на бетонные сваи. Сваи закапывать глубоко, метров на шесть. И пока буровая установка проходит эти несчастные метры, всегда держишь фигушки на удачу - а повезёт или нет? Повезло - значит, под тобой твёрдый лёд, и ты успеешь, выдернув бур, поместить внутрь сваю и засыпать её щебнем. Не повезло - и бур будет до осточертения перемешивать сметанообразную кашу из воды и реденькой глины - тогда остаётся лишь переезжать на другое место. Но и это ещё не всё - лёд может в любой момент растаять, и тогда грунт просядет, накренив всё строение. А вода может напротив затвердеть - и тогда толща льда выдавит твою сваю наружу как поплавок. С тем же эффектом. Шайссе, долбанная мерзлота.
Когда мы вели буровые работы, передо мной в памяти постоянно стояли картинки из детства - восторженные телерепортажи со строительства БАМа. Как? Как можно было строить в таких условиях не десятки - тысячи (тысячи!) километров железных дорог?? Уму непостижимо.
Послезавтра будет ровно два месяца как я здесь… Сколько ещё осталось? Месяц, два?
Листаю журнал производства работ. А ведь всё-таки мы молодцы, успели сделать очень многое. Мы демонтировали всю старую электрику котельной, разгрузили в порту, доставили в котельную и установили новенькие водогрейные котлы (каждый из которых массой не уступает танку), пихая их тягачами, лебёдками, ломами и крепким словом. А ведь были ещё и насосная станция, и столбы воздушной линии электропередач, и трансформаторная подстанция… И дымовые трубы. И многие метры трубопровода… Когда ж мы всё это успели? Неужели нас было только двенадцать человек?
И всё же, расслабляться рано. Вперёд и только вперёд - ещё до чёрта дел: и по электрике, и по тепломеханике… Растянуть и расключить сотни метров кабеля, скоммутировать два десятка шкафов АСУ ТП, опрессовать трубопроводы, запустить горелки. А потом они все вернутся на материк, а я останусь - меня ждут ещё и пусконаладочные работы, и много-много канцелярщины.
А ведь где-то там, в далёкой туманной перспективе ещё и неплохая сумма прописью… Но это уже совершенно не волнует, не воодушевляет, и не радует… А за каким чёртом я вообще сюда езжу вот уже пятый год? Ради денег? Сомнительно. Отрабатываю карму, искупая прошлые грехи? Вздор. Просто так, пытаюсь убежать от осточертевшей городской суеты? Опять не то… «За туманом, и за запахом тайги?» Так я же почти и не вижу этой самой тайги - одни лишь стройплощадки да рабочие казармы…
Наверное, это и есть (пусть и в очень мягкой форме) тот самый армейский синдром, когда вернувшись с передовой в мирный город, места себе не находишь, пока не вернёшься обратно в окопы под пули... И всё-то здесь кажется таким… настоящим, что ли? Городские проблемы оказываются мелочными и надуманными по сравнению со здешними. Спартанский быт меня в принципе никогда не пугал (лишь бы на вечер перед сном всегда была хорошая книга). Да и с начальством разговор здесь строится как-то конструктивнее (один чёрт, дальше фронта не пошлют).
А на на улице наконец-то появились нормальные облака. Облака, а не этот душераздирающий густой дым. Где-то вокруг горит тайга, и дымит таким смогом, что можно целыми минутами смотреть на полуденное солнце, не щурясь. Огонь бушует где-то всего в километре от горного аэропорта, и его даже не пытаются тушить, ограничиваясь лишь тем, что отгоняют пламя от топливных цистерн. И аэропорт продолжает работать, хотя густейший дым и заволочил всё небо. А куда деться - ведь в такую невыносимую жару Тунгуска совершенно обмелела, и судоходство встало окончательно. Автодорог здесь нет, а железных и подавно - вот авиация и остаётся последним связующим звеном с Большой Землёй.
Вот такой вот сумбурный вышел у меня нынешний пост. Ни красот северной тундры, ни забавных баек из жизни вахтеров - одни лишь нудные самокопания… Раскольников, блин, доморощенный. И за фотографии больно не бейте - лишь телефон под рукой обычно оказывался (не до фотоаппаратов - руки всё время чем-то тяжёлым и грязным заняты)
PS. Специально для знатоков верхолазных работ.
Да, я хорошо знаю, что методы SRT (техники единственной верёвки) в большинстве случаев считаются для промышленного альпинизма неприемлемыми. Но здесь именно тот случай, когда так поступать можно, поскольку:
1. Покрытие трубы идеально гладкое, а я ничего не пилю, не режу, не крашу, только гайки затягиваю - мне просто не обо что повредить верёвку.
2. Труба установлена строго вертикально, и я не нуждаюсь в двух верёвках для маятниковых перемещений влево-вправо.
3. «Боевые вылеты» довольно непродолжительны (не более часа). И ради этого сооружать скамейку - просто трата времени, всё нормально делается и в беседке.
Ну, вот они и стоят, устремившись в небо. Красавицы.
Пять дымовых труб, объединённых в три нарядные ажурные башни.
Позади многодневный душераздирающий грохот отбойных молотков, в крошево ломающих старые фундаменты. Позади беготня по канцеляриям с согласованиями-одобрениями (горадминистрация, МЧС, ГАИ, Электросети). Было вяское. И многочасовые переговоры, выбивание техники, согласование графиков. И проезд автоколонны под мигалки. И душераздирающий балет в составе труппы из трёх автокранов и «кировца» с тралом-прицепом, ухитряющимися выписывать пируэты на узенькой полосочке ровного пространства. И смачный многоголосый мат, когда что-то шло не так. И восторженный хор победителей, когда дело шло на лад. И счастливая пьянка по окончании главной фазы работ.
Совершенно не по-северному жаркое солнышко сияет на этих башенках. Металл раскалён настолько, что можно раскатывать на нём тесто, а после облизывать пальчики от блинов и лавашей.
Естественно, я, пользуясь служебным положением, сам узурпировал все виды высотных работ. Наконец-то у меня выпал шанс полазить на высоте не просто так, в своё удовольствие, а реально (с часами в руках) доказав твердолобому руководству, что экономлю чёртову прорву человеко-часов и литров солярки. Ибо успеваю навесить верёвку и смонтировать всё в одиночку быстрее, чем подъезжает заказанный автокран или звено из четверых людей устанавливает леса.
Высота - это прекрасно. Свежий ветерок обдувает шкуру, которой осточертел коктейль из брызгающей отовсюду нефти пополам с бетонной крошкой и ржавчиной. А где-то всемо в трёхстах метрах бурлят, сливаясь, Кочечум и Тунгуска - сейчас оттуда ревут теплоходные гудки (очередная баржа подходит к пристани).
Я один. Один с этой высотой, со льющимся из наушников проникновенным голосом Нины Хаген, которая чертовски убедительно рассказывает, что… summertime… and the life is easy. Fishes are jumping, and the cotton is high.
Да-да, конечно, я приехал сюда не как промальповец. Конечно же, высокое руководство ждёт от меня совсем иного - чтобы я бегал по конторам, и согласовывал, обеспечивал, договаривался, подписывал, и тэ дэ, и тэ пэ...
А ведь есть ещё и рабочая бригада, которые как дети малые категорически отказываются думать («начальству виднее»), и нужно до бесконечности обходить их рабочие места, тыкать пальцем («сделай это, потом вот это»), выслушивать их постоянные отговорки («я не умею, жесть гнуть - я же не кровельщик»).
И надо постоянно держать в узде эту ораву. Дашь слабину - раскиснут киселём. Забыть, что я потомственный интеллигент, книгочей и трезвенник. Стать прапорщиком-стройбатовцем, умеющим рыкнуть на этих «чурок»-гопников так, чтобы все вокруг держали руки по швам (да простится мне подобный лексикон). Ломать своей волей их наглую лень. Время от времени наступать на горло своему врождённому гуманизму и видеть в них просто рабочую силу.
Зараза, противно до тошноты. Но надо. Стать этаким Андреем Ворониным, который шёл в научную экспедицию, а оказался наедине с рядовыми Хнойпеками. Надо до бесконечности объяснять, повторять… ухитряться воодушевлять их, когда у всех от очередной неудачи опустились руки… и не вестись на хитрые отмазки… при необходимости орать на них матом. Получается, прямо скажем, хреново…
Чёрт, сколько же сил сжигает эта командирская работа. Всю жизнь был я по натуре одиночкой, мизантропом, анархистом. Всю жизнь смертельно ненавидел отдавать и получать приказы. А теперь должен отложить в сторону свой академгородковский гонор, не забывать своевременно давать пинка под зад…
Но при этом быть ни в коем случае не «белой костью», этаким аристократическим барином, а «делай как я». То есть, орудовать лебёдками, передвигая многотонные котлы. Грохотать наравне со всеми отбойным молотком, копать котлован, не гнушаться брать уроки электросварочного дела у пэтэушников. Богом-небожителем, которому подчиняются беспрекословно мне для них не стать уже никогда. Но ведь можно же (и нужно!), чтобы меня признали за первого среди равных - не белоручку, а мужика, который пашет как все, но ещё и может ещё и с начальством договориться. Но, как раз это у меня получается легко и естественно.
И соображать! Соображать быстро и правильно… Здесь вам не конструктор ЛЕГО. Здесь не будет чёткой пошаговой инструкции, разобраться в которой не составляет труда. Здесь всё соображается на месте - есть и ошибки проектировщиков, и ошибки снабженцев, и (чего уж греха таить) сам косячишь порой. Здесь то и дело в комплектации чего-то чуть-чуть не хватает, и это чуть-чуть нужно отыскать на месте. Здесь то и дело при погрузке-разгрузке неумелые стропальщики что-то помяли или раздавили, и теперь это что-то нужно распрямить, обрезать, переварить… А вон та штуковина в реальности стоит почти на два метра левее, чем указано на чертежах, и потому все те железяки надо отрезать, а вон те - наращивать. А теперь приготовься видеть кислые физиономии и слышать их вечное «с хрена ли мы будем делать то, за что нам не платят».
И каждый раз - придумывай решение на месте. И каждый придумывай его быстрее, чем до него додумаются подчинённые (чтобы не потерять лица). И заставь их всё переделать так, как ты сказал (а переделывать уже сделанное однажды никто не любит). А облажаешься - получишь бунт на корабле, который тебе же и усмирять предстоит.
И время! Неуловимое время тикает…
Но всё же… всё же… Какая же эта роскошь - просто побыть одному. Не слышать ежеминутно ноющих лодырей-котельщиков, рабочий день которых вечно состоит из бесконечных перекуров пополам с «подкидным дураком», приправленным заунылой матерщиной. Не бегать по базе в поисках вечно пропадающей кладовщицы. Не выслушивать вечно недовольного подгоняющего рыка директора, которому в далёком Абакане вся картина видится в пессимистическом свете.
Как же превосходно - отыскать способ удрать от нудной суеты, но при этом заниматься по-настоящему ПОЛЕЗНЫМ делом. И чтобы все видели - человек занят. Он делает дело, при этом делает так, как нам кишка тонка. И не до его дёргать…
А сейчас я просто поднялся на десяток метров от всей этой земной суеты и орудую двумя гаечными ключами. И стыкую фланцы. Делаю то, что теоретически должны делать они. И делаю лучше их. И это тоже я - тот самый, который каких-то пять-семь лет назад был совершеннейшим белоручкой-неумёхой.
Вы никогда не пробовали ставить здание в условиях вечной мерзлоты? Бездна впечатлений. Здесь никогда не бывает хорошего ровного грунта, на который можно поставить что-либо тяжёлое. Копни на метр - наткнёшься на воду. Вода повсюду - она может быть в состоянии или крепкого льда, или жидкого болота. Никаких подвалов у здешних зданий не бывает в принципе - всё нужно ставить на бетонные сваи. Сваи закапывать глубоко, метров на шесть. И пока буровая установка проходит эти несчастные метры, всегда держишь фигушки на удачу - а повезёт или нет? Повезло - значит, под тобой твёрдый лёд, и ты успеешь, выдернув бур, поместить внутрь сваю и засыпать её щебнем. Не повезло - и бур будет до осточертения перемешивать сметанообразную кашу из воды и реденькой глины - тогда остаётся лишь переезжать на другое место. Но и это ещё не всё - лёд может в любой момент растаять, и тогда грунт просядет, накренив всё строение. А вода может напротив затвердеть - и тогда толща льда выдавит твою сваю наружу как поплавок. С тем же эффектом. Шайссе, долбанная мерзлота.
Когда мы вели буровые работы, передо мной в памяти постоянно стояли картинки из детства - восторженные телерепортажи со строительства БАМа. Как? Как можно было строить в таких условиях не десятки - тысячи (тысячи!) километров железных дорог?? Уму непостижимо.
Послезавтра будет ровно два месяца как я здесь… Сколько ещё осталось? Месяц, два?
Листаю журнал производства работ. А ведь всё-таки мы молодцы, успели сделать очень многое. Мы демонтировали всю старую электрику котельной, разгрузили в порту, доставили в котельную и установили новенькие водогрейные котлы (каждый из которых массой не уступает танку), пихая их тягачами, лебёдками, ломами и крепким словом. А ведь были ещё и насосная станция, и столбы воздушной линии электропередач, и трансформаторная подстанция… И дымовые трубы. И многие метры трубопровода… Когда ж мы всё это успели? Неужели нас было только двенадцать человек?
И всё же, расслабляться рано. Вперёд и только вперёд - ещё до чёрта дел: и по электрике, и по тепломеханике… Растянуть и расключить сотни метров кабеля, скоммутировать два десятка шкафов АСУ ТП, опрессовать трубопроводы, запустить горелки. А потом они все вернутся на материк, а я останусь - меня ждут ещё и пусконаладочные работы, и много-много канцелярщины.
А ведь где-то там, в далёкой туманной перспективе ещё и неплохая сумма прописью… Но это уже совершенно не волнует, не воодушевляет, и не радует… А за каким чёртом я вообще сюда езжу вот уже пятый год? Ради денег? Сомнительно. Отрабатываю карму, искупая прошлые грехи? Вздор. Просто так, пытаюсь убежать от осточертевшей городской суеты? Опять не то… «За туманом, и за запахом тайги?» Так я же почти и не вижу этой самой тайги - одни лишь стройплощадки да рабочие казармы…
Наверное, это и есть (пусть и в очень мягкой форме) тот самый армейский синдром, когда вернувшись с передовой в мирный город, места себе не находишь, пока не вернёшься обратно в окопы под пули... И всё-то здесь кажется таким… настоящим, что ли? Городские проблемы оказываются мелочными и надуманными по сравнению со здешними. Спартанский быт меня в принципе никогда не пугал (лишь бы на вечер перед сном всегда была хорошая книга). Да и с начальством разговор здесь строится как-то конструктивнее (один чёрт, дальше фронта не пошлют).
А на на улице наконец-то появились нормальные облака. Облака, а не этот душераздирающий густой дым. Где-то вокруг горит тайга, и дымит таким смогом, что можно целыми минутами смотреть на полуденное солнце, не щурясь. Огонь бушует где-то всего в километре от горного аэропорта, и его даже не пытаются тушить, ограничиваясь лишь тем, что отгоняют пламя от топливных цистерн. И аэропорт продолжает работать, хотя густейший дым и заволочил всё небо. А куда деться - ведь в такую невыносимую жару Тунгуска совершенно обмелела, и судоходство встало окончательно. Автодорог здесь нет, а железных и подавно - вот авиация и остаётся последним связующим звеном с Большой Землёй.
Вот такой вот сумбурный вышел у меня нынешний пост. Ни красот северной тундры, ни забавных баек из жизни вахтеров - одни лишь нудные самокопания… Раскольников, блин, доморощенный. И за фотографии больно не бейте - лишь телефон под рукой обычно оказывался (не до фотоаппаратов - руки всё время чем-то тяжёлым и грязным заняты)
PS. Специально для знатоков верхолазных работ.
Да, я хорошо знаю, что методы SRT (техники единственной верёвки) в большинстве случаев считаются для промышленного альпинизма неприемлемыми. Но здесь именно тот случай, когда так поступать можно, поскольку:
1. Покрытие трубы идеально гладкое, а я ничего не пилю, не режу, не крашу, только гайки затягиваю - мне просто не обо что повредить верёвку.
2. Труба установлена строго вертикально, и я не нуждаюсь в двух верёвках для маятниковых перемещений влево-вправо.
3. «Боевые вылеты» довольно непродолжительны (не более часа). И ради этого сооружать скамейку - просто трата времени, всё нормально делается и в беседке.