Бобро пожраловать
Если кто смотрел кино, русское название которого вынесено в заголовок-то знайте: все эти эпизоды про одевание в зимнюю куртку с капюшоном, беспросветное небо и дождь на лобовом стекле- все это правда. Ну, или почти правда, но это почти- настолько незначительно, что кино это как комедию снимали для тех, кто не в теме.
То, что придется потратиться на свитера и шапки, - ясно уже при въезде в Нор-па-де Кале. Правда, задача эта здесь требует собранности. В Булонь-сюр-мер, где мы провели два дня, все открывается часам примерно к десяти, и закрывается никак не позже шести вечера, а то и того раньше, с учетом двухчасового перерыва на обед. Дольше всех тружеников прилавка продержался местный H&M, где все это и было куплено. С тем, чтобы промочить горло кальвадосом, дело обстояло еще сложнее: хозяин брассери "На углу" спешно опускал рольставни без двадцати пять, и в ответ на наши взгляды энергично изобразил руками крест - "fermé, je vais reposer", и велел нам идти три квартала вперед,- дескать, там бар-таба работает допоздна, часов чуть ли не до семи.
После Парижа это странное, спокойное место со свободным, пропитанным морем и fruits de mer воздухом кажется куском французской кинохроники шестидесятых, как-то оживленной, и ставшей местной коммуной несогласных- с тем, как принято сейчас жить в Париже и Марселе, и не особо интересующихся, как живут где-то там. Сонный, прохладный город удобно разлегся на двух холмах, под которыми пенится неприветливое северное море. Город жить бы не смог без него, море - все, что у него есть, и этого вполне хватает. В порту пахнет рыбой, на рынке на прилавках со льдом -груды, аппетитно блестящие чешуей, панцирями и ракушками, все это плавало, ползало и охотилось друг на друга еще утром, постоянный ветер с моря крутит вертушки электростанций, наполняя заодно паруса яхт и тех потешных механизмов, которые я видел только здесь, Char à voile- платформа на трех колесах с сиденьем, приводимая в движение воздушным змеем, и- погонять на которых тут выползает пол-города, когда желто-серое море откатывается, оставляя после себя песок, бледный и плотный.
У рыбаков и моряков тут, судя по вывескам- своя пенсионная служба, или фонд, черт его знает, к завтраку прилагается газета "La voix du Nord" (Голос севера), брассери и бары -каждая вторая дверь, между ними- магазины, в основном очков, мясные и булочные лавки, хотя более-менее по расписанию открыты только винные лавки, ни одного офиса какого-нибудь психотерапевта и консультанта, эти уж тут-точно безработные, внедорожников на город-один. Ну, или два. Примерно столько же я встретил граждан бывших колоний, которые уже ощутимо формируют культурный облик Франции -рынок труда тут явно не разогрет, а продавать брелки с Эйфелевой башней некому. Тут даже тротуары метут "коренные", улыбчивые и довольные жизнью, а собирательный портрет официанта- невозмутимый худой мсье за пятьдесят. Публика здесь очень общительна, скорее всего-от скуки, терпеливо слушают, как ты ломаешь по хрящам язык Вольтера, но и сами они не сильно благоговеют перед ним. Фишка в том, что акцент Ржиков из того самого кино- это тоже прикол совсем не на пустом месте, даже ты это понимаешь на совсем уж хрестоматийных словах, стоит ли говорить о том, что и тебя догоняют не с первого раза- твоим навыкам это, понятно дело, не комплимент, но в Париже все сходило как-то...
При всем этом дожде-ветре- облаках, при всей этой круглогодичной климатической безнадеге- тут все как-то продолжает расти, цвести и развиваться, и даже трава, на которой пасутся сытые французские коровы, кажется чересчур изобильной для мест, где купаться начинают в августе. И еще одни ребус, разгадку которого, может, и знают в ministère de l'économie,- как это все еще и работает?
Posted via LiveJournal app for iPad.