Зализали до блеска - смотреть больно (II)
Известны случаи, когда передовые генералы в приказах и официальных обращениях к солдатам употребляли слово «товарищи» (Кульнев, Ермолов, адмирал Корнилов). Но далеко не каждый военачальник, придерживавшийся передовых гуманных взглядов по отношению к солдату, мог преодолеть свою классовую природу и перенести те же взгляды на крепостных. Суворов также не являлся исключением. В армии он был передовым военачальником, заботливым отцом-командиром, кумиром солдат. В своих поместьях он был помещиком. Он нигде и ничем не выразил недовольства крепостничеством, положением крепостного крестьянства.
В упомянутой выше статье П. С. Синельников, ссылаясь на недавно опубликованные материалы о деятельности тайного общества офицеров Смоленской губернии, приходит к выводу, что Суворов знал о планах антимонархического кружка, руководителем которого был А. Каховский, сочувствовал ему, но отказался открыто выступить против царя якобы по причине неподготовленности вооруженного восстания. Стоит обратиться к самим материалам(20), чтобы убедиться в произвольном толковании их и в первую очередь в неверном показе характера кружка как антимонархического (т. е. республиканского. - А. К.) Из материалов ясно, что главной целью этого общества, как и других заговорщических организаций преимущественно среди военных, являлось свержение и убийство царя. Мы можем добавить, что имеются документы, косвенно подтверждающие предложение Суворову выступить с войсками против Павла, но они же подтверждают и отрицательное отношение полководца к участию в этом деле(21).
________________
20. «Вопросы истории» № 9, 1952.
21. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. 571 и 572.
Как известно, Павел был свергнут и убит. Однако руководители заговора - Бенигсен, Пален, Зубовы, а также офицеры гвардии и других частей не приобрели репутации революционеров и республиканцев. Возможно, что организация в Смоленске шла дальше дворцового переворота, но об этом можно только догадываться, а главное, к Суворову это вовсе не относится.
«Демократизация» полководцев может привести к искажению социально-политического смысла исторических событий. Например, Г. П. Мещеряков пишет, что Суворов в 1794 году при подавлении польского восстания «стремился к тому, чтобы путем переговоров русского правительства с польским спор был решен в интересах обоих славянских государств»(22). Документов, которые можно было бы толковать таким образом, в Сборнике нет. Наоборот, в нем есть документы, утверждающие, что Суворов не признавал польского правительства и не собирался вести с ним переговоры(23).
________________
22. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. XVII.
23. Там же, стр. 422.
Мы по праву гордимся блестящими победами русской армии под командованием Суворова в 1799 году. Однако это не должно влиять на правильную политическую оценку характера войны. Иногда затушевывается реакционная реставраторская сторона этой войны. На первый план выдвигаются национально-освободительные мотивы, выразителем которых делается Суворов. В некоторых статьях утверждается, что в войне с Францией Суворов ставил цели, якобы не совпадавшие с правительственными и даже противоположные им. Так, П. С. Синельников пишет, что смысл этой войны Суворов видел в «уничтожении режима директории во Франции и установлении прочного мира в Европе»(24). С этим очень трудно согласиться. С директорией внутри Франции вели борьбу, с одной стороны, революционно-демократические круги - якобинцы, бабувисты, представлявшие народные низы; с другой стороны, силы реакции - роялисты, контрреволюционная Вандея. Убежденный сторонник монархии и глубоко религиозный человек, Суворов твердо верил, что «революционная гидра» враждебна государственным и человеческим установлениям и должна быть уничтожена. Поэтому он считал священным долгом вести борьбу против французской буржуазной революции, против «карманьольцев», «безбожников», «атеев», «якобинов», не делая различия между конвентом и директорией. Суворов с большим вниманием следил за действиями первой антифранцузской коалиции, сам неоднократно порывался принять в ней участие(25), торопил правительство с выступлением против Франции, причем имел в виду упредить этим не только военную агрессию со стороны последней, но и разлагающее влияние революционной «заразы». «...Пора давно начинать! - писал он в 1796 году. - Уже судят в Москве, по обычаю развратных нравов в больших городах, Россия будет Франциею»(26). Статья же Синельникова создает впечатление, что Суворов боролся против режима директории во имя какого-то более демократического порядка.
________________
24. «Военная Мысль» № 5, 1954, стр. 78.
25. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. 334.
26. Там же, стр. 552-553.
Также неверно толкуются события в Италии. В статье «Италия», помещенной в Большой Советской Энциклопедии, написано, что после победы над французами при Нови русские войска «были отозваны и заменены австрийскими. Этим (?) воспользовались перешедшие в наступление силы феодальной контрреволюции (подчеркнуто нами. - А. К.). Прежние государи вернулись на свои троны. Республики были уничтожены»(27). Выходит, что русские войска в Италии служили оплотом революции и защищали республиканское правление против феодальной контрреволюции!
В упомянутой выше статье П. С. Синельникова война 1799 года изображается как война за освобождение Италии. Безусловно, пребывание русских войск в Италии способствовало росту национального самосознания итальянского народа в его борьбе против французской оккупации. Верно и то, что Суворов хотел освобождения Италии для Италии, а не для Габсбургов. Его линия поведения противоречила политике австрийского правительства в Италии. Но тем не менее нельзя замалчивать и маскировать реставраторские лозунги, под которыми шло вооружение итальянского населения. Утверждение Синельникова, что «форму государственного устройства Италии он (Суворов. - А. К.) считал делом самих итальянцев»(28), не имеет под собой никакой почвы. Наоборот, материалы сборника «А. В. Суворов», в частности воззвания и прокламации Суворова к итальянскому народу, говорят о «восстановлении законных правительств», «доброго сардинского короля», об упразднении городских самоуправлений и замене их «комиссиями из видных людей», о возвращении старого режима и т. д(29). Таким образом, нет никаких оснований утверждать, что Суворов стоял в стороне от политической борьбы в Италии. Освобождение Италии от французов он не отделял от восстановления «законной» власти королей.
________________
27. БСЭ, 2-е изд., т. 19, стр. 73.
28. «Военная Мысль» № 5, 1954, стр. 78.
29. «А. В. Суворов», Документы, т. IV, Воениздат, 1953, док. №№ 17, 47, 64, 260, 327, 466, 473.
Подобная попытка лакировки политического облика полководца допускается и по отношению к Кутузову. Особенно явственно выступает политическая идеалилизация Кутузова в статье П. Г. Рындзюнского «Кутузов - руководитель народного ополчения и крестьянских партизанских отрядов в 1812 г.». Он утверждает, что «Кутузов как руководитель русских вооруженных сил во всем отошел от свойственного крепостнической эпохе отношения к крестьянам как лицам, лишенным гражданских и имущественных прав». Деятельность Кутузова, по мнению Рындзюнского, «была посвящена высвобождению народных сил, скованных феодально-крепостнической системой»(30).
Л. М. Лещинский пишет, что взгляды Кутузова «не укладывались в рамки официальной идеологии правящих кругов и объективно носили антикрепостнический характер»(31).
________________
30. «Полководец Кутузов». Сборник статей под ред. Л. Г. Бескровного, Госполитиздат, 1955, стр. 387, 402.
31. Там же, стр. 450.
Иногда допускается и неправильное толкование документов, исходивших от Кутузова. Так, например, письмо Кутузова к царю от 22 ноября 1812 года об изъятии оружия у крестьян в связи с окончанием войны П. А. Жилин трактует как протест полководца против преждевременного отбирания оружия у крестьян(32). В действительности решение этого вопроса Кутузов ставил на усмотрение Александра I. Он писал: «Ныне, когда неприятель по воле Всемогущего совершенно уже удалился, я оставляю на Высочайшее благоусмотроение... нужно ли и полезно ли (подчеркнуто нами. - А. К.), чтобы так большое количество огнестрельного оружия оставалось в руках жителей...» Таким образом, Кутузов не ставит вопроса об оставлении оружия у крестьян, он не хотел лишь допустить, чтобы изъятие оружия производилось в форме насильственного разоружения. Однако царь и правительство сами понимали, что насильственно отбирать оружие в данной обстановке рискованно, и губернаторам были даны указания о выплате вознаграждения.
Стремление «улучшить» образ полководца было предпринято и в отношении П. А. Румянцева. Действия его противопоставлялись интересам правительства Екатерины(33), а некоторые авторы пытались представить его более «народным», нежели он мог быть. А. А. Строков пишет, что Румянцев требовал от каждого воина «весьма уважать» источник, который мы поныне один к содержанию воинских сил имеем: я разумею народ, дающий для войска и людей и деньги...»(34). Создается впечатление, что полководец воспитывал солдат в духе уважения к народу. Но цитированные слова адресованы не солдатам, а императрице Екатерине и правительству. Слово «народ» употреблено здесь в значении «народонаселения», точнее - его податных слоев, являвшихся источником налоговых поступлений в казну а поставщиками рекрутов для армии; слово «уважать», как разъясняет Румянцев дальше, значит не разорять его окончательно. Кстати сказать, и те слова о «чести всех деяний человеческих», которыми А. А. Строков иллюстрирует воспитание Румянцевым в русском солдате чувства долга и т. п., относятся не к солдатам, а к высшим чинам - генералам и офицерам.
________________
32. П. А. Жилин. «Контрнаступление русской армии в 1812 году», стр. 353-354.
33. «П. А. Румянцев», Документы, т. II, стр. X.
34. А. А. Строков. «История военного искусства», стр. 547.
Идеализация выдающихся военных деятелей прошлого привела к тому, что личность полководца стала недоступной для критики. Теория и практика выдающегося деятеля окружается ореолом непогрешимости, абсолютной правоты во всем - в действиях, речах, приказах, суждениях. Такое положение совершенно не согласуется с принципами ленинизма, осуждающего одностороннюю оценку прогрессивных деятелей, когда отмечаются лишь положительные и замалчиваются отрицательные стороны. Нет такого прогрессивного деятеля в истории науки, культуры и общественной мысли, который был бы огражден от научной критики. Однако в нашей литературе о военном наследстве малейшая попытка критики выдающихся полководцев встречала сопротивление. Например, в Сборнике документов «П. А. Румянцев», т. I вскрываются новые факты о сражении при Цорндорфе и о роли в нем дивизия Румянцева. До сего времени считалось, что Румянцев, стоявший с дивизией у Шведта на охране переправ через Одер, будучи отрезан от главных сил, ведущих бой, пытался пробиться к ним, но не мог (военные историки Масловский, Сухотин, Коробков). Как видно из рапорта Фермору от 16 августа, Румянцев, узнав о переправе армии Фридриха через Одер и угрозе главной русской армии, принял правильное решение - самому наступать в тыл прусской армии, но претворить его в жизнь не смог. Ввиду сложившейся обстановки и под влиянием слухов о полном поражении главной армии Румянцев отступил в противоположном направлении от места сражения, к Пас-Кругу, и только после этого присоединился к армии Фермора. Комментируя этот документ, составители Сборника обращают внимание читателя на тот факт, что если бы Румянцев, в распоряжении которого было 12 тыс. человек и 11 орудий, хотя бы на другой день подошел к цорндорфским позициям, то Фридрих не избежал бы поражения. В примечании к указанному документу говорится, что часть вины за упущенную возможность поражения Фридриха при Цорндорфе лежит на Румянцеве, хотя главным виновником является сам командующий Фермор. Это примечание вызвало резкую реакцию Н. Я. Копылова(35) Можно, конечно, оспаривать мнение составителей Сборника и доказывать, что Румянцев имел достаточное основание, чтобы отступить. Однако Н. Я. Копылова вовсе не заинтересовал вопрос по существу. Он воспринял попытку критики действий Румянцева как выпад против полководца. «Этот упрек в адрес Румянцева не нов: он был брошен в свое время Фермером, а затем вошел в буржуазную литературу»(36). Но это уже чистый вымысел. Формально Румянцев был прав в своих действиях, и Фермор в своей реляции от 18 августа даже скрыл отступление Румянцева к Пас-Кругу(37). Этот факт не только не вошел в буржуазную литературу, но вообще остался почти неизвестным в литературе. Воспитательное значение данного факта огромно. Если военная история не будет критически оценивать подобные ситуации, она сделает большую ошибку.
________________
35. «Вопросы истории» № 2, 1954, стр. 163.
36. «Вопросы истории» № 2, 1954, стр. 163.
37. «Семилетняя война». Материалы о действиях русской армии и флота. Под ред. Н. М. Коробкова, Воениздат, 1948, стр. 335.
Полное отсутствие критического отношения к тому, что пишется и говорится виднейшими военными деятелями, приводит к искажению военной истории. П. А. Румянцев по возвращении из Пруссии, куда он ездил с наследником престола Павлом, представил Екатерине II докладную записку по ряду организационных вопросов строительства армии(38). Записка показывает широкий кругозор Румянцева, заботу его об интересах государства. В то же время внимательное изучение ее позволяет заметить, что автор кое-что заимствует из прусской военной системы. Таковы статьи о комплектовании, вооружении, обмундировании, награждении и производстве (статьи II, VI и пункты 3, 4 ст. XII и XIII). В части комплектования Румянцев просто предлагает ввести кантональную систему, принятую в Пруссии, дополняемую вербовкой иностранцев и определением беглых на военную службу. Румянцев выступает против присвоения офицерских званий выходцам из простого народа, против существовавшего в России порядка принятия на службу иностранцев чином ниже, т. е. против меры, которая в какой-то степени ограничивала засорение офицерских кадров иностранцами. Такие существенные принципиальные недостатки документа почти не отмечены в нашей литературе; наоборот, документ получал высокую оценку, а предложенная прусская система комплектования по кантонам была найдена сходной с системой, введенной Петром I в России(39).
________________
38. «Фельдмаршал Румянцев». Сборник документов и материалов, Госполитиздат. 1947, стр. 68-83.
39. Ю. Р. Клокман. «Фельдмаршал Румянцев в период русско-турецкой войны 1768-1774 г.г.», Академия наук СССР, 1951, стр. 191.
Значение великих людей в истории не столько в том, каковы их субъективные политические взгляды, сколько в том, какое общественно-историческое значение имела их деятельность. Народность Суворова в том, что он глубоко проник в психологию русского солдата, хорошо изучил его национальные особенности и опирался на них в своей военно-воспитательной системе. Народность Суворова - в его близости к солдату, который даже на службе эксплуататорскому классу не перестает быть частью народа. Суворовская система воспитания не укладывалась в рамки феодально-крепостнического порядка и требовала для своего утверждения иных общественных отношений, но у самого Суворова не было и мысли об изменении существующего общественного и политического строя, да еще революционным путем.
Великий полководец Кутузов был поставлен во главе русской армни в период Отечественной войны. Он понимал силу народного сопротивления и как полководец сумел использовать его для достижения победы. Но полководческий гений Кутузова в 1812 году неотделим от всенародного подвига. Народ дал ему моральные и материальные средства, каких не имел до него никто из военачальников. Не в биографических материалах Кутузова, а в исторической обусловленности его роли как полководца, в освободительном характере войны 1812 года нужно искать объяснения величия Кутузова.
Основную причину искривлений в изображении полководцев дореволюционной России нужно искать в культе личности, оказавшем столь сильное воздействие на все участки идеологического фронта советского общества. Перенесенный в область военной истории культ личности имел следствием идеализацию и даже в некотором смысле канонизацию великих полководцев нашей истории. Последнее проявилось особенно сильно в отношения тех полководцев, которые в той или иной форме фигурировали в высказываниях И. В. Сталина.
Идеализации полководцев немало способствовала юбилейная литература. Как известно, юбилейные труды почти всегда носят односторонний, хвалебный характер.
Документальные сборники, посвященные полководцам, хотя и не являются исчерпывающим, но дают достаточно объективный и богатый материал для исследований. К сожалению, еще не все документы используются нашими историками, особенно те, которые не укладываются в заранее сложившуюся предвзятую схему.
Мы не хотим, чтобы было прекращено изучение творческого наследия великих русских полководцев. Нет, в этой области большой простор для деятельности историков. Но нужно, чтобы при этом они точно следовали марксистскому учению о роли личности в история, марксистско-ленинским взглядам на классовое содержание исторического процесса, ленинским оценкам политики царского правительства и роли передовой общественно-политической мысли на различных этапах русской истории.
Изучение конкретной исторической обстановки дает единственно прочную базу для правильного отображения фактов. К этому вопросу нужно относиться по-ленински, «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение... в том, что факты выбраны или подобраны произвольно» (Ленин. Соч., т. 23, стр. 266). Только такой подход гарантирует историческую правдивость, без которой немыслимо марксистское изучение военной история.
Продолжая изучать великое наследие полководцев, нужно решительно расширить рамки изучения истории русского военного искусства, полнее показывать творческое участие солдат, офицеров, генералов, партизан, инженеров и техников в развития военного искусства, особенно в освободительных войнах прошлого.
Подполковник А. КОЧЕТКОВ.
Военная мысль. 1956. № 9.
В упомянутой выше статье П. С. Синельников, ссылаясь на недавно опубликованные материалы о деятельности тайного общества офицеров Смоленской губернии, приходит к выводу, что Суворов знал о планах антимонархического кружка, руководителем которого был А. Каховский, сочувствовал ему, но отказался открыто выступить против царя якобы по причине неподготовленности вооруженного восстания. Стоит обратиться к самим материалам(20), чтобы убедиться в произвольном толковании их и в первую очередь в неверном показе характера кружка как антимонархического (т. е. республиканского. - А. К.) Из материалов ясно, что главной целью этого общества, как и других заговорщических организаций преимущественно среди военных, являлось свержение и убийство царя. Мы можем добавить, что имеются документы, косвенно подтверждающие предложение Суворову выступить с войсками против Павла, но они же подтверждают и отрицательное отношение полководца к участию в этом деле(21).
________________
20. «Вопросы истории» № 9, 1952.
21. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. 571 и 572.
Как известно, Павел был свергнут и убит. Однако руководители заговора - Бенигсен, Пален, Зубовы, а также офицеры гвардии и других частей не приобрели репутации революционеров и республиканцев. Возможно, что организация в Смоленске шла дальше дворцового переворота, но об этом можно только догадываться, а главное, к Суворову это вовсе не относится.
«Демократизация» полководцев может привести к искажению социально-политического смысла исторических событий. Например, Г. П. Мещеряков пишет, что Суворов в 1794 году при подавлении польского восстания «стремился к тому, чтобы путем переговоров русского правительства с польским спор был решен в интересах обоих славянских государств»(22). Документов, которые можно было бы толковать таким образом, в Сборнике нет. Наоборот, в нем есть документы, утверждающие, что Суворов не признавал польского правительства и не собирался вести с ним переговоры(23).
________________
22. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. XVII.
23. Там же, стр. 422.
Мы по праву гордимся блестящими победами русской армии под командованием Суворова в 1799 году. Однако это не должно влиять на правильную политическую оценку характера войны. Иногда затушевывается реакционная реставраторская сторона этой войны. На первый план выдвигаются национально-освободительные мотивы, выразителем которых делается Суворов. В некоторых статьях утверждается, что в войне с Францией Суворов ставил цели, якобы не совпадавшие с правительственными и даже противоположные им. Так, П. С. Синельников пишет, что смысл этой войны Суворов видел в «уничтожении режима директории во Франции и установлении прочного мира в Европе»(24). С этим очень трудно согласиться. С директорией внутри Франции вели борьбу, с одной стороны, революционно-демократические круги - якобинцы, бабувисты, представлявшие народные низы; с другой стороны, силы реакции - роялисты, контрреволюционная Вандея. Убежденный сторонник монархии и глубоко религиозный человек, Суворов твердо верил, что «революционная гидра» враждебна государственным и человеческим установлениям и должна быть уничтожена. Поэтому он считал священным долгом вести борьбу против французской буржуазной революции, против «карманьольцев», «безбожников», «атеев», «якобинов», не делая различия между конвентом и директорией. Суворов с большим вниманием следил за действиями первой антифранцузской коалиции, сам неоднократно порывался принять в ней участие(25), торопил правительство с выступлением против Франции, причем имел в виду упредить этим не только военную агрессию со стороны последней, но и разлагающее влияние революционной «заразы». «...Пора давно начинать! - писал он в 1796 году. - Уже судят в Москве, по обычаю развратных нравов в больших городах, Россия будет Франциею»(26). Статья же Синельникова создает впечатление, что Суворов боролся против режима директории во имя какого-то более демократического порядка.
________________
24. «Военная Мысль» № 5, 1954, стр. 78.
25. «А. В. Суворов», Документы, т. III, стр. 334.
26. Там же, стр. 552-553.
Также неверно толкуются события в Италии. В статье «Италия», помещенной в Большой Советской Энциклопедии, написано, что после победы над французами при Нови русские войска «были отозваны и заменены австрийскими. Этим (?) воспользовались перешедшие в наступление силы феодальной контрреволюции (подчеркнуто нами. - А. К.). Прежние государи вернулись на свои троны. Республики были уничтожены»(27). Выходит, что русские войска в Италии служили оплотом революции и защищали республиканское правление против феодальной контрреволюции!
В упомянутой выше статье П. С. Синельникова война 1799 года изображается как война за освобождение Италии. Безусловно, пребывание русских войск в Италии способствовало росту национального самосознания итальянского народа в его борьбе против французской оккупации. Верно и то, что Суворов хотел освобождения Италии для Италии, а не для Габсбургов. Его линия поведения противоречила политике австрийского правительства в Италии. Но тем не менее нельзя замалчивать и маскировать реставраторские лозунги, под которыми шло вооружение итальянского населения. Утверждение Синельникова, что «форму государственного устройства Италии он (Суворов. - А. К.) считал делом самих итальянцев»(28), не имеет под собой никакой почвы. Наоборот, материалы сборника «А. В. Суворов», в частности воззвания и прокламации Суворова к итальянскому народу, говорят о «восстановлении законных правительств», «доброго сардинского короля», об упразднении городских самоуправлений и замене их «комиссиями из видных людей», о возвращении старого режима и т. д(29). Таким образом, нет никаких оснований утверждать, что Суворов стоял в стороне от политической борьбы в Италии. Освобождение Италии от французов он не отделял от восстановления «законной» власти королей.
________________
27. БСЭ, 2-е изд., т. 19, стр. 73.
28. «Военная Мысль» № 5, 1954, стр. 78.
29. «А. В. Суворов», Документы, т. IV, Воениздат, 1953, док. №№ 17, 47, 64, 260, 327, 466, 473.
Подобная попытка лакировки политического облика полководца допускается и по отношению к Кутузову. Особенно явственно выступает политическая идеалилизация Кутузова в статье П. Г. Рындзюнского «Кутузов - руководитель народного ополчения и крестьянских партизанских отрядов в 1812 г.». Он утверждает, что «Кутузов как руководитель русских вооруженных сил во всем отошел от свойственного крепостнической эпохе отношения к крестьянам как лицам, лишенным гражданских и имущественных прав». Деятельность Кутузова, по мнению Рындзюнского, «была посвящена высвобождению народных сил, скованных феодально-крепостнической системой»(30).
Л. М. Лещинский пишет, что взгляды Кутузова «не укладывались в рамки официальной идеологии правящих кругов и объективно носили антикрепостнический характер»(31).
________________
30. «Полководец Кутузов». Сборник статей под ред. Л. Г. Бескровного, Госполитиздат, 1955, стр. 387, 402.
31. Там же, стр. 450.
Иногда допускается и неправильное толкование документов, исходивших от Кутузова. Так, например, письмо Кутузова к царю от 22 ноября 1812 года об изъятии оружия у крестьян в связи с окончанием войны П. А. Жилин трактует как протест полководца против преждевременного отбирания оружия у крестьян(32). В действительности решение этого вопроса Кутузов ставил на усмотрение Александра I. Он писал: «Ныне, когда неприятель по воле Всемогущего совершенно уже удалился, я оставляю на Высочайшее благоусмотроение... нужно ли и полезно ли (подчеркнуто нами. - А. К.), чтобы так большое количество огнестрельного оружия оставалось в руках жителей...» Таким образом, Кутузов не ставит вопроса об оставлении оружия у крестьян, он не хотел лишь допустить, чтобы изъятие оружия производилось в форме насильственного разоружения. Однако царь и правительство сами понимали, что насильственно отбирать оружие в данной обстановке рискованно, и губернаторам были даны указания о выплате вознаграждения.
Стремление «улучшить» образ полководца было предпринято и в отношении П. А. Румянцева. Действия его противопоставлялись интересам правительства Екатерины(33), а некоторые авторы пытались представить его более «народным», нежели он мог быть. А. А. Строков пишет, что Румянцев требовал от каждого воина «весьма уважать» источник, который мы поныне один к содержанию воинских сил имеем: я разумею народ, дающий для войска и людей и деньги...»(34). Создается впечатление, что полководец воспитывал солдат в духе уважения к народу. Но цитированные слова адресованы не солдатам, а императрице Екатерине и правительству. Слово «народ» употреблено здесь в значении «народонаселения», точнее - его податных слоев, являвшихся источником налоговых поступлений в казну а поставщиками рекрутов для армии; слово «уважать», как разъясняет Румянцев дальше, значит не разорять его окончательно. Кстати сказать, и те слова о «чести всех деяний человеческих», которыми А. А. Строков иллюстрирует воспитание Румянцевым в русском солдате чувства долга и т. п., относятся не к солдатам, а к высшим чинам - генералам и офицерам.
________________
32. П. А. Жилин. «Контрнаступление русской армии в 1812 году», стр. 353-354.
33. «П. А. Румянцев», Документы, т. II, стр. X.
34. А. А. Строков. «История военного искусства», стр. 547.
Идеализация выдающихся военных деятелей прошлого привела к тому, что личность полководца стала недоступной для критики. Теория и практика выдающегося деятеля окружается ореолом непогрешимости, абсолютной правоты во всем - в действиях, речах, приказах, суждениях. Такое положение совершенно не согласуется с принципами ленинизма, осуждающего одностороннюю оценку прогрессивных деятелей, когда отмечаются лишь положительные и замалчиваются отрицательные стороны. Нет такого прогрессивного деятеля в истории науки, культуры и общественной мысли, который был бы огражден от научной критики. Однако в нашей литературе о военном наследстве малейшая попытка критики выдающихся полководцев встречала сопротивление. Например, в Сборнике документов «П. А. Румянцев», т. I вскрываются новые факты о сражении при Цорндорфе и о роли в нем дивизия Румянцева. До сего времени считалось, что Румянцев, стоявший с дивизией у Шведта на охране переправ через Одер, будучи отрезан от главных сил, ведущих бой, пытался пробиться к ним, но не мог (военные историки Масловский, Сухотин, Коробков). Как видно из рапорта Фермору от 16 августа, Румянцев, узнав о переправе армии Фридриха через Одер и угрозе главной русской армии, принял правильное решение - самому наступать в тыл прусской армии, но претворить его в жизнь не смог. Ввиду сложившейся обстановки и под влиянием слухов о полном поражении главной армии Румянцев отступил в противоположном направлении от места сражения, к Пас-Кругу, и только после этого присоединился к армии Фермора. Комментируя этот документ, составители Сборника обращают внимание читателя на тот факт, что если бы Румянцев, в распоряжении которого было 12 тыс. человек и 11 орудий, хотя бы на другой день подошел к цорндорфским позициям, то Фридрих не избежал бы поражения. В примечании к указанному документу говорится, что часть вины за упущенную возможность поражения Фридриха при Цорндорфе лежит на Румянцеве, хотя главным виновником является сам командующий Фермор. Это примечание вызвало резкую реакцию Н. Я. Копылова(35) Можно, конечно, оспаривать мнение составителей Сборника и доказывать, что Румянцев имел достаточное основание, чтобы отступить. Однако Н. Я. Копылова вовсе не заинтересовал вопрос по существу. Он воспринял попытку критики действий Румянцева как выпад против полководца. «Этот упрек в адрес Румянцева не нов: он был брошен в свое время Фермером, а затем вошел в буржуазную литературу»(36). Но это уже чистый вымысел. Формально Румянцев был прав в своих действиях, и Фермор в своей реляции от 18 августа даже скрыл отступление Румянцева к Пас-Кругу(37). Этот факт не только не вошел в буржуазную литературу, но вообще остался почти неизвестным в литературе. Воспитательное значение данного факта огромно. Если военная история не будет критически оценивать подобные ситуации, она сделает большую ошибку.
________________
35. «Вопросы истории» № 2, 1954, стр. 163.
36. «Вопросы истории» № 2, 1954, стр. 163.
37. «Семилетняя война». Материалы о действиях русской армии и флота. Под ред. Н. М. Коробкова, Воениздат, 1948, стр. 335.
Полное отсутствие критического отношения к тому, что пишется и говорится виднейшими военными деятелями, приводит к искажению военной истории. П. А. Румянцев по возвращении из Пруссии, куда он ездил с наследником престола Павлом, представил Екатерине II докладную записку по ряду организационных вопросов строительства армии(38). Записка показывает широкий кругозор Румянцева, заботу его об интересах государства. В то же время внимательное изучение ее позволяет заметить, что автор кое-что заимствует из прусской военной системы. Таковы статьи о комплектовании, вооружении, обмундировании, награждении и производстве (статьи II, VI и пункты 3, 4 ст. XII и XIII). В части комплектования Румянцев просто предлагает ввести кантональную систему, принятую в Пруссии, дополняемую вербовкой иностранцев и определением беглых на военную службу. Румянцев выступает против присвоения офицерских званий выходцам из простого народа, против существовавшего в России порядка принятия на службу иностранцев чином ниже, т. е. против меры, которая в какой-то степени ограничивала засорение офицерских кадров иностранцами. Такие существенные принципиальные недостатки документа почти не отмечены в нашей литературе; наоборот, документ получал высокую оценку, а предложенная прусская система комплектования по кантонам была найдена сходной с системой, введенной Петром I в России(39).
________________
38. «Фельдмаршал Румянцев». Сборник документов и материалов, Госполитиздат. 1947, стр. 68-83.
39. Ю. Р. Клокман. «Фельдмаршал Румянцев в период русско-турецкой войны 1768-1774 г.г.», Академия наук СССР, 1951, стр. 191.
Значение великих людей в истории не столько в том, каковы их субъективные политические взгляды, сколько в том, какое общественно-историческое значение имела их деятельность. Народность Суворова в том, что он глубоко проник в психологию русского солдата, хорошо изучил его национальные особенности и опирался на них в своей военно-воспитательной системе. Народность Суворова - в его близости к солдату, который даже на службе эксплуататорскому классу не перестает быть частью народа. Суворовская система воспитания не укладывалась в рамки феодально-крепостнического порядка и требовала для своего утверждения иных общественных отношений, но у самого Суворова не было и мысли об изменении существующего общественного и политического строя, да еще революционным путем.
Великий полководец Кутузов был поставлен во главе русской армни в период Отечественной войны. Он понимал силу народного сопротивления и как полководец сумел использовать его для достижения победы. Но полководческий гений Кутузова в 1812 году неотделим от всенародного подвига. Народ дал ему моральные и материальные средства, каких не имел до него никто из военачальников. Не в биографических материалах Кутузова, а в исторической обусловленности его роли как полководца, в освободительном характере войны 1812 года нужно искать объяснения величия Кутузова.
Основную причину искривлений в изображении полководцев дореволюционной России нужно искать в культе личности, оказавшем столь сильное воздействие на все участки идеологического фронта советского общества. Перенесенный в область военной истории культ личности имел следствием идеализацию и даже в некотором смысле канонизацию великих полководцев нашей истории. Последнее проявилось особенно сильно в отношения тех полководцев, которые в той или иной форме фигурировали в высказываниях И. В. Сталина.
Идеализации полководцев немало способствовала юбилейная литература. Как известно, юбилейные труды почти всегда носят односторонний, хвалебный характер.
Документальные сборники, посвященные полководцам, хотя и не являются исчерпывающим, но дают достаточно объективный и богатый материал для исследований. К сожалению, еще не все документы используются нашими историками, особенно те, которые не укладываются в заранее сложившуюся предвзятую схему.
Мы не хотим, чтобы было прекращено изучение творческого наследия великих русских полководцев. Нет, в этой области большой простор для деятельности историков. Но нужно, чтобы при этом они точно следовали марксистскому учению о роли личности в история, марксистско-ленинским взглядам на классовое содержание исторического процесса, ленинским оценкам политики царского правительства и роли передовой общественно-политической мысли на различных этапах русской истории.
Изучение конкретной исторической обстановки дает единственно прочную базу для правильного отображения фактов. К этому вопросу нужно относиться по-ленински, «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение... в том, что факты выбраны или подобраны произвольно» (Ленин. Соч., т. 23, стр. 266). Только такой подход гарантирует историческую правдивость, без которой немыслимо марксистское изучение военной история.
Продолжая изучать великое наследие полководцев, нужно решительно расширить рамки изучения истории русского военного искусства, полнее показывать творческое участие солдат, офицеров, генералов, партизан, инженеров и техников в развития военного искусства, особенно в освободительных войнах прошлого.
Подполковник А. КОЧЕТКОВ.
Военная мысль. 1956. № 9.