Маршал Гречко о начальном периоде Великой Отечественной (II)
Мне не довелось встретить первые дни Великой Отечественной войны на фронте. Перед войной я заканчивал учебу в Академии Генерального штаба. Экзамен по оперативному искусству мы сдавали 19 июня 1941 года. Наступало лето. Все, конечно, думали о новых назначениях, предстоящей службе в войсках, хотя мы также понимали, что над страной нависла грозная опасность. Грянет ли скоро война, или нам удастся оттянуть, а может быть избежать ее? Ответ не заставил ждать себя долго.
Отчетливо помню настроение тех дней: немедленно ехать на фронт, в гущу борьбы, чтобы принять участие в разгроме гитлеровской армии. Всем нам, более чем ста офицерам, покидавшим академическую скамью, казалось почти немыслимым оставаться «где-нибудь в тылу». Все просились в войска. Но не каждому удалось сразу попасть туда. Так произошло и со мной: меня назначили в оперативное управление Генерального штаба.
Говоря откровенно, назначение я воспринял со смешанным чувством. С одной стороны, не без внутреннего волнения начал службу в «святая святых» - Генеральном штабе. Старался убедить себя, насколько необходима и ответственна работа здесь во время таких событий, которые обрушились на страну, и вдохновить себя мыслью, что я, как-никак, винтик важного механизма. Но с другой стороны, горячее желание быть на фронте, схватиться с врагом на поле боя не давало покоя и укрепляло стремление при первом удобном случае поехать в действующую армию. Но потом я не сожалел, что первые двенадцать дней войны провел в Генеральном штабе. Они оставили у меня ряд сильных и ярких впечатлений.
Задача моя состояла в том, чтобы вести сводную оперативную карту обстановки. Часто к исходу дня в комнату, где мы работали, заходил начальник Генерального штаба генерал Жуков Г. К. Он внимательно изучал обстановку, задавая вопросы, а затем брал сводную карту и ехал в Ставку на доклад к И. В. Сталину.
Главное, что запомнилось мне за период работы в Генеральном штабе - это царившая в нем в те трудные дни атмосфера спокойствия, твердости духа, уверенности в своих силах. Казалось бы, неудачи первых дней войны могли породить уныние, колебания и сомнения. Ничего подобного не было.
Иногда начальник Генерального штаба заходил то в одну, то в другую рабочую комнату. Беседовал с нами, делился своими мыслями. Помню, как-то, получив сведения о тяжелых неудачах механизированных корпусов в один из первых дней войны и понесенных ими больших потерях, тов. Жуков настойчиво утверждал, что наши танковые войска еще сыграют свою роль, что надо и дальше формировать танковые соединения, укреплять их хорошими кадрами.
Нередко к вам заходил и тов. Василевский - заместитель начальника оперативного управления. Он также внимательно изучал положение войск на разных участках фронта. Всегда спокойный, уравновешенный и внимательный, А. М. Василевский был полон веры в силы нашей армии: неудачи временны, говорил он, мы их преодолеем и добьемся перелома. Конечно, приходилось трудно. Обстановка заставляла Генеральный штаб вести напряженную жизнь. Работали день и ночь напролет, спали здесь же, у карт и сводок.
Фронтовые события развивались настолько стремительно, что штабы зачастую не успевали следить за ходом борьбы, плохо знали обстановку и теряли управление. Поэтому сведения, поступавшие к нам «снизу», бывали отрывочными и противоречивыми. Как мы ни старались из таких данных составить более полную и логичную картину борьбы, карта нередко имела много неясных «белых» мест. Позже, на фронте, довелось хорошо понять, как трудно приходится штабам и с какими усилиями, особенно в дни неудач, собирают они данные от войск, чтобы потом сообщить их вышестоящему штабу.
Атмосфера спокойствия, деловитой уверенности, господствовавшая в Генеральном штабе, не могла не влиять благотворно и на состояние подчиненных штабных и командных инстанций и, конечно, на войска на фронте. Помню, кажется, на десятый день войны мне пришлось сопровождать Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко в штаб Западного фронта. В то время шли бои западнее Днепра. Когда мы приехали в штаб фронта, то увидели, что и здесь, несмотря на тяжелые бои и неудачи наших войск, царила атмосфера суровой серьезности, деловитости, собранности.
3 июля в комнату, где я работал, вошел тов. Жуков и с каким-то веселым оттенком в голосе сказал: «Ну вот, поздравляю, вы назначены командиром кавалерийской дивизии. Можете выезжать на фронт. Желаю успеха». Выслушав его напутственные советы, я попрощался с товарищами и, собрав наскоро чемодан, убыл в Харьков, на Юго-Западный фронт. Здесь мне предстояло сформировать 34-ю кавалерийскую дивизию и выступить с ней на фронт.
Память о тех двенадцати днях службы в Генеральном штабе у меня не изгладилась не только потому, что это были труднейшие дни войны, но и потому, что здесь я убедился, насколько важно для коллективов и отдельных лиц, призванных руководить войной, операцией или боем, в самые критические моменты сохранять твердость и спокойствие духа и непоколебимую веру в победу. Такие качества необходимы военному человеку всегда.
* * *
Изучение опыта и уроков начала Великой Отечественной войны остается, актуальной задачей наших военных историков. Мы рассматриваем военную историю, как один из наиболее существенных источников военной науки, один из главных элементов фундамента, на котором базируются выводы современной теории ведения войны, операции и боя. Поэтому хотелось бы кратко остановиться на некоторых вопросах нашей военно-исторической науки, хотя о них уже много говорилось.
Конечно, прошлому следует отводить место пропорционально его значению. Каждому понятно, что революция в военном деле требует прежде всего движения вперед, смелости мысли, дерзаний в постановке новых проблем военной теории. Когда мы подчеркиваем значение опыта прошлого, то имеем в виду необходимость разумного сочетания выводов из истории с проблемами современности. Правильно оценивать роль истории - это не значит звать к прошлому, но брать из прошлого уроки на будущее. История имеет для военной теории большое значение, ибо питает теорию фактами и обобщениями, помогает определять и решать ее проблемы, обогащает, уберегает от крайностей и ошибок. Она дает теории некий жизненный эталон, который так или иначе должен учитываться любым военным теоретиком, если он хочет избежать опасности отрыва от реальности, витания в облаках теоретической абстракции. Трудно понять тех товарищей, которые недооценивают опыт прошлого и значение военной истории.
Конечно, не все военно-исторические исследования за последние годы стояли на уровне постоянно возрастающих требований науки. Некоторые из них содержали ошибки субъективистского и конъюнктурного порядка, неверно или односторонне подобранные факты, их поверхностную трактовку. Здесь, конечно, виновата не наука, а отдельные ее носители.
Мы ведем речь о подлинно научном подходе к историческому исследованию, содержанием которого должны быть поиски объективной истины, основанные на принципах марксистско-ленинской партийности. Такое изучение военной истории может дать весомые обобщения, пригодные для дальнейшего развития военной науки и практики в современных условиях.
Пути повышения научности военно-исторических исследований указаны в Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС XXIII съезду Коммунистической партии Советского Союза: «Надо покончить с бытующим у части наших кадров представлением, будто общественные науки имеют лишь пропагандистское значение, призваны разъяснять и комментировать практику. Развитие общественных наук и внедрение их рекомендаций в практику играют не менее важную роль, чем использование естественных наук в сфере материального производства и развитии духовной жизни народа»(2).
______________
2. «Правда», 1966, 30 марта.
Если мы хотим преломлять в практической военной деятельности рекомендации нашего богатейшего военного опыта, то необходим именно такой подход к военно-исторической науке.
Мы присоединяемся к мнению нашей научной общественности, что для дальнейшего расширения и повышения теоретического уровня научных исследований в области военной истории, улучшения работы по военно-патриотическому воспитанию трудящихся и усиления борьбы с буржуазными фальсификаторами истории необходимо иметь постоянно действующее научное учреждение или военно-исторический институт, который явился бы центром научных исследований и подготовки кадров военных историков.
Военная история - великое средство познания, она является арсеналом, хранящим оружие колоссальной силы, которое следует использовать гибко, многообразно и во всю его мощь. Надо изучать опыт боев и операций, их организации и ведения, обеспечения всем необходимым. Нельзя оставлять без внимания вопросы руководства войной и боевыми действиями, особенно то, что продолжает сохранять ценность для сегодняшнего и завтрашнего дня. В интересах патриотического воспитания молодежи важно прежде всего знать летопись героических дел советских воинов и партизан, знать точно и глубоко, вплоть до самых истоков массового героизма и подвига каждого отдельного героя. Неотложная задача историков состоит, на наш взгляд, в том, чтобы решительной улучшить изучение по источникам истории минувшей войны.
Сделано уже многое. Но нечего греха таить: иной раз в наших книгах по истории войны приводятся в общем, одном ключе одни и те же примеры героизма. Они далеко не всегда «берут за душу» и редко создают картину массовости героизма наших людей в годы войны. Между тем, показывая именно массовый героизм советского народа в Великой Отечественной войне, мы можем воссоздать подлинную великую эпопею народной борьбы, которая окажет огромное эмоциональное воздействие и еще больше поднимет авторитет и славу нашего народа, нашей армии. Ведь даже буржуазные историки и публицисты, особенно те, кто были очевидцами войны, поныне воздают должное великому подвигу советских людей. Так, английский журналист А. Верт, проживший годы войны в Советском Союзе, пишет в книге «Россия в войне 1941-1945» о советском народе: «В страшные дни 1941-1942 гг. и на протяжении следующих двух с половиной лет тяжело и дорого доставшихся побед меня никогда не покидало ощущение, что то была подлинная народная война. Сначала это была война народа, поднявшегося против намного превосходящих сил врага, чтобы отстоять свое существование, а потом - война не агрессивного в душе народа, но теперь разъяренного и решившего доказать свое военное превосходство. Сознание того, что это была их собственная война, было в общем одинаково сильно как у гражданского населения, так и у солдат. Несмотря на то, что жизненные условия были очень тяжелы почти всюду в течение всей войны, а в некоторые периоды поистине ужасны, люди работали так, как никогда прежде им не приходилось работать; работали до того иной раз, что падали и умирали… Дух подлинной патриотической преданности и самопожертвования, проявленный русским народом за эти четыре года, имеет мало подобных себе примеров в человеческой истории, а история осады Ленинграда является вообще единственной в своем роде».
Так пишет буржуазный журналист. Нужно ли говорить, как важно для нас постоянно расширять исследование подвигов советских людей в подлинно народной, отечественной войне, подвигов, беспримерных в человеческой истории.
Говоря через 25 лет после начала минувшей войны о делах, связанных с изучением ее истории, нельзя сегодня не подчеркнуть, что, на наш взгляд, события кануна и самого трудного первого этапа Великой Отечественной войны должны оставаться объектом глубокого научного исследования. Все сказанное выше прямо, непосредственно и с особой силой относится именно к вопросам начала Великой Отечественной войны.
Мы, старшее поколение, на тяжелом опыте знаем, в каких трудных условиях приходилось вести войну, какие усилия и жертвы потребовались для исправления ошибок, допущенных перед ее началом, и какой беспримерный героизм показали советские воины в первых сражениях. Но наша военная молодежь, «не нюхавшая пороху», конечно, не может усвоить все уроки начала войны другим путем, кроме изучения военной истории. Наша обязанность - передать новому поколению свой опыт и в этой области, чтобы никогда ни при каких обстоятельствах не могло повториться нечто подобное тому, что произошло в июне 1941 года.
Начало современной войны, по всем признакам и данным, если ее развяжут империалисты, будет, по-видимому, отличаться от войны минувшей. Новые средства борьбы выдвигают ряд совершенно иных проблем. Достаточно назвать такие, как нанесение первого ядерного удара, использование его результатов, живучесть тыла, промышленных объектов и т. д. Но нет сомнения, что ряд вопросов из опыта начала прошлой войны имеет тесное соприкосновение с современностью.
Мы за то, чтобы и сейчас, через 25 лет, не ставить точку на изучении опыта и уроков минувшей войны, а продолжать это изучение на научной основе, делать выводы для будущего, для блага нашего государства и всего социалистического содружества.
Правильное понимание в теоретическом и историческом аспектах природы начала современной войны и особенностей ее развязывания имеет важнейшее значение для дальнейшего укрепления и совершенствования Советских Вооруженных Сил, армий стран социалистического содружества.
Военно-исторический журнал. 1966. №. 6.
Отчетливо помню настроение тех дней: немедленно ехать на фронт, в гущу борьбы, чтобы принять участие в разгроме гитлеровской армии. Всем нам, более чем ста офицерам, покидавшим академическую скамью, казалось почти немыслимым оставаться «где-нибудь в тылу». Все просились в войска. Но не каждому удалось сразу попасть туда. Так произошло и со мной: меня назначили в оперативное управление Генерального штаба.
Говоря откровенно, назначение я воспринял со смешанным чувством. С одной стороны, не без внутреннего волнения начал службу в «святая святых» - Генеральном штабе. Старался убедить себя, насколько необходима и ответственна работа здесь во время таких событий, которые обрушились на страну, и вдохновить себя мыслью, что я, как-никак, винтик важного механизма. Но с другой стороны, горячее желание быть на фронте, схватиться с врагом на поле боя не давало покоя и укрепляло стремление при первом удобном случае поехать в действующую армию. Но потом я не сожалел, что первые двенадцать дней войны провел в Генеральном штабе. Они оставили у меня ряд сильных и ярких впечатлений.
Задача моя состояла в том, чтобы вести сводную оперативную карту обстановки. Часто к исходу дня в комнату, где мы работали, заходил начальник Генерального штаба генерал Жуков Г. К. Он внимательно изучал обстановку, задавая вопросы, а затем брал сводную карту и ехал в Ставку на доклад к И. В. Сталину.
Главное, что запомнилось мне за период работы в Генеральном штабе - это царившая в нем в те трудные дни атмосфера спокойствия, твердости духа, уверенности в своих силах. Казалось бы, неудачи первых дней войны могли породить уныние, колебания и сомнения. Ничего подобного не было.
Иногда начальник Генерального штаба заходил то в одну, то в другую рабочую комнату. Беседовал с нами, делился своими мыслями. Помню, как-то, получив сведения о тяжелых неудачах механизированных корпусов в один из первых дней войны и понесенных ими больших потерях, тов. Жуков настойчиво утверждал, что наши танковые войска еще сыграют свою роль, что надо и дальше формировать танковые соединения, укреплять их хорошими кадрами.
Нередко к вам заходил и тов. Василевский - заместитель начальника оперативного управления. Он также внимательно изучал положение войск на разных участках фронта. Всегда спокойный, уравновешенный и внимательный, А. М. Василевский был полон веры в силы нашей армии: неудачи временны, говорил он, мы их преодолеем и добьемся перелома. Конечно, приходилось трудно. Обстановка заставляла Генеральный штаб вести напряженную жизнь. Работали день и ночь напролет, спали здесь же, у карт и сводок.
Фронтовые события развивались настолько стремительно, что штабы зачастую не успевали следить за ходом борьбы, плохо знали обстановку и теряли управление. Поэтому сведения, поступавшие к нам «снизу», бывали отрывочными и противоречивыми. Как мы ни старались из таких данных составить более полную и логичную картину борьбы, карта нередко имела много неясных «белых» мест. Позже, на фронте, довелось хорошо понять, как трудно приходится штабам и с какими усилиями, особенно в дни неудач, собирают они данные от войск, чтобы потом сообщить их вышестоящему штабу.
Атмосфера спокойствия, деловитой уверенности, господствовавшая в Генеральном штабе, не могла не влиять благотворно и на состояние подчиненных штабных и командных инстанций и, конечно, на войска на фронте. Помню, кажется, на десятый день войны мне пришлось сопровождать Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко в штаб Западного фронта. В то время шли бои западнее Днепра. Когда мы приехали в штаб фронта, то увидели, что и здесь, несмотря на тяжелые бои и неудачи наших войск, царила атмосфера суровой серьезности, деловитости, собранности.
3 июля в комнату, где я работал, вошел тов. Жуков и с каким-то веселым оттенком в голосе сказал: «Ну вот, поздравляю, вы назначены командиром кавалерийской дивизии. Можете выезжать на фронт. Желаю успеха». Выслушав его напутственные советы, я попрощался с товарищами и, собрав наскоро чемодан, убыл в Харьков, на Юго-Западный фронт. Здесь мне предстояло сформировать 34-ю кавалерийскую дивизию и выступить с ней на фронт.
Память о тех двенадцати днях службы в Генеральном штабе у меня не изгладилась не только потому, что это были труднейшие дни войны, но и потому, что здесь я убедился, насколько важно для коллективов и отдельных лиц, призванных руководить войной, операцией или боем, в самые критические моменты сохранять твердость и спокойствие духа и непоколебимую веру в победу. Такие качества необходимы военному человеку всегда.
* * *
Изучение опыта и уроков начала Великой Отечественной войны остается, актуальной задачей наших военных историков. Мы рассматриваем военную историю, как один из наиболее существенных источников военной науки, один из главных элементов фундамента, на котором базируются выводы современной теории ведения войны, операции и боя. Поэтому хотелось бы кратко остановиться на некоторых вопросах нашей военно-исторической науки, хотя о них уже много говорилось.
Конечно, прошлому следует отводить место пропорционально его значению. Каждому понятно, что революция в военном деле требует прежде всего движения вперед, смелости мысли, дерзаний в постановке новых проблем военной теории. Когда мы подчеркиваем значение опыта прошлого, то имеем в виду необходимость разумного сочетания выводов из истории с проблемами современности. Правильно оценивать роль истории - это не значит звать к прошлому, но брать из прошлого уроки на будущее. История имеет для военной теории большое значение, ибо питает теорию фактами и обобщениями, помогает определять и решать ее проблемы, обогащает, уберегает от крайностей и ошибок. Она дает теории некий жизненный эталон, который так или иначе должен учитываться любым военным теоретиком, если он хочет избежать опасности отрыва от реальности, витания в облаках теоретической абстракции. Трудно понять тех товарищей, которые недооценивают опыт прошлого и значение военной истории.
Конечно, не все военно-исторические исследования за последние годы стояли на уровне постоянно возрастающих требований науки. Некоторые из них содержали ошибки субъективистского и конъюнктурного порядка, неверно или односторонне подобранные факты, их поверхностную трактовку. Здесь, конечно, виновата не наука, а отдельные ее носители.
Мы ведем речь о подлинно научном подходе к историческому исследованию, содержанием которого должны быть поиски объективной истины, основанные на принципах марксистско-ленинской партийности. Такое изучение военной истории может дать весомые обобщения, пригодные для дальнейшего развития военной науки и практики в современных условиях.
Пути повышения научности военно-исторических исследований указаны в Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС XXIII съезду Коммунистической партии Советского Союза: «Надо покончить с бытующим у части наших кадров представлением, будто общественные науки имеют лишь пропагандистское значение, призваны разъяснять и комментировать практику. Развитие общественных наук и внедрение их рекомендаций в практику играют не менее важную роль, чем использование естественных наук в сфере материального производства и развитии духовной жизни народа»(2).
______________
2. «Правда», 1966, 30 марта.
Если мы хотим преломлять в практической военной деятельности рекомендации нашего богатейшего военного опыта, то необходим именно такой подход к военно-исторической науке.
Мы присоединяемся к мнению нашей научной общественности, что для дальнейшего расширения и повышения теоретического уровня научных исследований в области военной истории, улучшения работы по военно-патриотическому воспитанию трудящихся и усиления борьбы с буржуазными фальсификаторами истории необходимо иметь постоянно действующее научное учреждение или военно-исторический институт, который явился бы центром научных исследований и подготовки кадров военных историков.
Военная история - великое средство познания, она является арсеналом, хранящим оружие колоссальной силы, которое следует использовать гибко, многообразно и во всю его мощь. Надо изучать опыт боев и операций, их организации и ведения, обеспечения всем необходимым. Нельзя оставлять без внимания вопросы руководства войной и боевыми действиями, особенно то, что продолжает сохранять ценность для сегодняшнего и завтрашнего дня. В интересах патриотического воспитания молодежи важно прежде всего знать летопись героических дел советских воинов и партизан, знать точно и глубоко, вплоть до самых истоков массового героизма и подвига каждого отдельного героя. Неотложная задача историков состоит, на наш взгляд, в том, чтобы решительной улучшить изучение по источникам истории минувшей войны.
Сделано уже многое. Но нечего греха таить: иной раз в наших книгах по истории войны приводятся в общем, одном ключе одни и те же примеры героизма. Они далеко не всегда «берут за душу» и редко создают картину массовости героизма наших людей в годы войны. Между тем, показывая именно массовый героизм советского народа в Великой Отечественной войне, мы можем воссоздать подлинную великую эпопею народной борьбы, которая окажет огромное эмоциональное воздействие и еще больше поднимет авторитет и славу нашего народа, нашей армии. Ведь даже буржуазные историки и публицисты, особенно те, кто были очевидцами войны, поныне воздают должное великому подвигу советских людей. Так, английский журналист А. Верт, проживший годы войны в Советском Союзе, пишет в книге «Россия в войне 1941-1945» о советском народе: «В страшные дни 1941-1942 гг. и на протяжении следующих двух с половиной лет тяжело и дорого доставшихся побед меня никогда не покидало ощущение, что то была подлинная народная война. Сначала это была война народа, поднявшегося против намного превосходящих сил врага, чтобы отстоять свое существование, а потом - война не агрессивного в душе народа, но теперь разъяренного и решившего доказать свое военное превосходство. Сознание того, что это была их собственная война, было в общем одинаково сильно как у гражданского населения, так и у солдат. Несмотря на то, что жизненные условия были очень тяжелы почти всюду в течение всей войны, а в некоторые периоды поистине ужасны, люди работали так, как никогда прежде им не приходилось работать; работали до того иной раз, что падали и умирали… Дух подлинной патриотической преданности и самопожертвования, проявленный русским народом за эти четыре года, имеет мало подобных себе примеров в человеческой истории, а история осады Ленинграда является вообще единственной в своем роде».
Так пишет буржуазный журналист. Нужно ли говорить, как важно для нас постоянно расширять исследование подвигов советских людей в подлинно народной, отечественной войне, подвигов, беспримерных в человеческой истории.
Говоря через 25 лет после начала минувшей войны о делах, связанных с изучением ее истории, нельзя сегодня не подчеркнуть, что, на наш взгляд, события кануна и самого трудного первого этапа Великой Отечественной войны должны оставаться объектом глубокого научного исследования. Все сказанное выше прямо, непосредственно и с особой силой относится именно к вопросам начала Великой Отечественной войны.
Мы, старшее поколение, на тяжелом опыте знаем, в каких трудных условиях приходилось вести войну, какие усилия и жертвы потребовались для исправления ошибок, допущенных перед ее началом, и какой беспримерный героизм показали советские воины в первых сражениях. Но наша военная молодежь, «не нюхавшая пороху», конечно, не может усвоить все уроки начала войны другим путем, кроме изучения военной истории. Наша обязанность - передать новому поколению свой опыт и в этой области, чтобы никогда ни при каких обстоятельствах не могло повториться нечто подобное тому, что произошло в июне 1941 года.
Начало современной войны, по всем признакам и данным, если ее развяжут империалисты, будет, по-видимому, отличаться от войны минувшей. Новые средства борьбы выдвигают ряд совершенно иных проблем. Достаточно назвать такие, как нанесение первого ядерного удара, использование его результатов, живучесть тыла, промышленных объектов и т. д. Но нет сомнения, что ряд вопросов из опыта начала прошлой войны имеет тесное соприкосновение с современностью.
Мы за то, чтобы и сейчас, через 25 лет, не ставить точку на изучении опыта и уроков минувшей войны, а продолжать это изучение на научной основе, делать выводы для будущего, для блага нашего государства и всего социалистического содружества.
Правильное понимание в теоретическом и историческом аспектах природы начала современной войны и особенностей ее развязывания имеет важнейшее значение для дальнейшего укрепления и совершенствования Советских Вооруженных Сил, армий стран социалистического содружества.
Военно-исторический журнал. 1966. №. 6.