"Свобода" в Московской Руси
Самое расхожее обвинение царизма сводится к тому, что Цари, де, "душители свободы". Самым первым словом в "троице" французской революции было слово "свобода". Потом уже следовали "равенство" с "братством". Известно также, что все левые историки единодушно характеризуют Московскую Монархию, как "азиатский деспотизм".
x x x
Так вот. Ни "свободы", ни "равенства", ни "братства" - ни французская, никакая другая революция - никогда и никому не дали. Все революционные обещания на поверку везде и всюду оказывались демагогией.
Что же касается конкретных свобод, так их - всяческих свобод - в азиатской Москве было гораздо больше, чем в европейской Европе.
Экономических свобод в Москве было больше, чем где бы то ни было в мире. Крестьянин был "тяглецом", то есть налогоплательщиком, и государство старалось его попридержать. Однако, он мог селиться где ему угодно и как угодно: или легально (покрыв свои финансовые обязательства помещику) или нелегально: забрав свои несложные монатки, двинуться то ли в черемисы, то ли в Понизовье - на Волгу, то ли на Дон. Угнаться за этим мужиком не было никакой возможности, да государство и не стремилось гнаться - так шла московская колонизация.
Тяглецом был и ремесленником. Однако, и он был неизмеримо свободнее, чем в любой современной Москве стране мира: в Москве не было цехов. То есть не было монополии старожилов ремесла, которые обставляли доступ в свою профессию всякими рогатками, практически непреодолимыми для людей без тугого кошелька. Вообще, в Москве не было того деления людей на классы и подклассы, какое было характерно для тогдашней Европы.
Даже дворянство не было строго очерченным сословием: из его состава выбывали "нетчики" - дезертиры государевой службы. Они опускались в ряды "однодворцев" и потом в крестьянство. Напротив, умелые хозяева из крестьянства и из посадских людей проникали во всякого рода служилый элемент и становились дворянами. При этом, от них не требовалось, как в Европе, документальных доказательств по меньшей мере трех рыцарских поколений - в Европе иногда требовалось и семь.
И, наконец, Московская Русь судилась своим судом целовальников - или, в худшем случае, коренным судом воевод, - а не баронским самосудом.
x x x
Свободы религии в Московской Руси было также больше, чем в других местах мира: инквизиции не было, Варфоломеевских ночей не устраивалось, мордва молилась своим мордовским богам, татарам было оставлено их магометанство. В Европе в это время, из-за религиозных распрей, истреблялись тысячи людей.
x x x
При всем вышесказанном, следует признать, что особенных свобод в Москве, конечно, не было. Да и не могло быть: было постоянное осадное положение. И вообще, из дня сегодняшнего, довольно трудно представить, как именно понимал москвич XVII века то, что плебс XX века называет "свободой".
В Москве XVII века, да и гораздо позже - до самой советской власти - конечно, не было свободы делать аборты. Любое убийство, в том числе и убийство человека, не успевшего переселиться из маминого животика в детскую люльку - в Царской России называлось своими словами: убийство человека. В российском уголовном законодательстве царских времен "аборт" являлся уголовно наказуемым преступлением.
В Москве XVII века не было также "свободы выбора половой ориентации" (гомосексуализма, лесбиянства и прочих половых извращений). Все подобное, благодарение Богу, в те времена стыдно было не только делать - о таких делах было "срамно и глаголати".
В Петербургской России, правда, появились публичные дома (узаконенная проституция) - желающим вываляться в нравственной грязи была предоставлена такая "свобода". Но спрос на такую грязь был невелик, соответственно и публичных домов было немного.
В современном мире нравственной грязи становится все больше, нравственной чистоты остается все меньше; на наших глазах мир превращается в сплошной "публичный дом". Поэтому можно сказать, что если в Москве XVII века не было "свободной любви", так и хорошо, что не было.
То же можно сказать о "свободе печати". Ее в Москве XVII века не было, как не было и "печати" - в современном смысле этого слова - ни в Москве, нигде в мире. Когда "печать" появилась, она стала в Царской России опять-таки свободней, чем где бы то ни было. Это было государственной ошибкой, за которую Россия заплатила очень дорого.
Русская печать времен Николая II была слишком свободной печатью. Она ограничивалась цензурой и штрафами. Но цензура была очень мягкой. Загляните в дореволюционное издание "Воскресения" Л. Толстого - роман, за который автор был отлучен от Церкви. Вся крамола, изъятая из романа, отмечена многоточиями. В советских изданиях текст без купюр - на месте многоточий только самая отвратительная хула на Церковные Таинства. Огромное количество менее отвратительной хулы царская цензура пропускала к читателю, в том числе - и хулу на Царя. Если за это и штрафовали, так штрафы с лихвой окупались повышением тиража. Ибо суд - это реклама. А реклама - это тираж.
Эту ошибку нужно непременно учесть и исправить. Из-за нее мировая печать сегодня превратилась в фабрику лжи. Доверие к ней у читающей публики упало катастрофически. Настоящая свобода печати будет достигнута тогда и только тогда, когда суд присяжных (а не цензура) будет карать каждого автора, написавшего ложь. И не штрафом, а посерьезней. Без этого "свобода печати" будет аналогична "свободе любви". Пока нет надлежащего уголовного возмездия за ложь и хулу, - как за намеренное ли, не намеренное ли, но душерастление, - свобода печати есть свобода проституции печатным словом.
x x x
Страдает тут, в первую очередь, конечно, - молодежь. К ней обращаются все демагоги с самыми беспардонными обещаниями: "ей, де, молодежи, переделывать мир"...
...Во времена эволюционные, то есть бездемагогические, молодым людям отцы - нация, общество, государство - говорят: "ты, орясина, учись; через лет тридцать, Бог даст, генералом станешь - покомандуешь".
В эпохи революционные, то есть демагогические, желторотым юнцам твердят о том, что это именно они являются "солью земли" и "цветом человечества", а взрослое поколение есть "отсталый элемент". Эта демагогия и вербует пушечное мясо для революций.
Если вам встретятся проповедники свободы, не философствуйте с ними о метафизическом смысле этого слова - тут они вас заговорят и обведут вокруг пальца в два счета, на это они мастера. Подальше от "теорий", поближе к "практике"... Всем глашатаям свободы нужно непременно задавать два конкретных и очень простых вопроса:
1. Свобода - для чего?
2. Свобода - от чего?
Свобода для добра и благочестивой жизни; свобода от греха?
Или: свобода от заповедей Божьих; свобода для греха?
Наше поколение, к сожалению, эти вопросы вовремя задать не догадалось.
из книги "ИСТОРИЯ РУССКОГО НАРОДА ГЛАЗАМИ РУССКОГО ПРОСТОЛЮДИНА. Избранные места из "НАРОДНОЙ МОНАРХИИ" И.Л. Солоневича"
x x x
Так вот. Ни "свободы", ни "равенства", ни "братства" - ни французская, никакая другая революция - никогда и никому не дали. Все революционные обещания на поверку везде и всюду оказывались демагогией.
Что же касается конкретных свобод, так их - всяческих свобод - в азиатской Москве было гораздо больше, чем в европейской Европе.
Экономических свобод в Москве было больше, чем где бы то ни было в мире. Крестьянин был "тяглецом", то есть налогоплательщиком, и государство старалось его попридержать. Однако, он мог селиться где ему угодно и как угодно: или легально (покрыв свои финансовые обязательства помещику) или нелегально: забрав свои несложные монатки, двинуться то ли в черемисы, то ли в Понизовье - на Волгу, то ли на Дон. Угнаться за этим мужиком не было никакой возможности, да государство и не стремилось гнаться - так шла московская колонизация.
Тяглецом был и ремесленником. Однако, и он был неизмеримо свободнее, чем в любой современной Москве стране мира: в Москве не было цехов. То есть не было монополии старожилов ремесла, которые обставляли доступ в свою профессию всякими рогатками, практически непреодолимыми для людей без тугого кошелька. Вообще, в Москве не было того деления людей на классы и подклассы, какое было характерно для тогдашней Европы.
Даже дворянство не было строго очерченным сословием: из его состава выбывали "нетчики" - дезертиры государевой службы. Они опускались в ряды "однодворцев" и потом в крестьянство. Напротив, умелые хозяева из крестьянства и из посадских людей проникали во всякого рода служилый элемент и становились дворянами. При этом, от них не требовалось, как в Европе, документальных доказательств по меньшей мере трех рыцарских поколений - в Европе иногда требовалось и семь.
И, наконец, Московская Русь судилась своим судом целовальников - или, в худшем случае, коренным судом воевод, - а не баронским самосудом.
x x x
Свободы религии в Московской Руси было также больше, чем в других местах мира: инквизиции не было, Варфоломеевских ночей не устраивалось, мордва молилась своим мордовским богам, татарам было оставлено их магометанство. В Европе в это время, из-за религиозных распрей, истреблялись тысячи людей.
x x x
При всем вышесказанном, следует признать, что особенных свобод в Москве, конечно, не было. Да и не могло быть: было постоянное осадное положение. И вообще, из дня сегодняшнего, довольно трудно представить, как именно понимал москвич XVII века то, что плебс XX века называет "свободой".
В Москве XVII века, да и гораздо позже - до самой советской власти - конечно, не было свободы делать аборты. Любое убийство, в том числе и убийство человека, не успевшего переселиться из маминого животика в детскую люльку - в Царской России называлось своими словами: убийство человека. В российском уголовном законодательстве царских времен "аборт" являлся уголовно наказуемым преступлением.
В Москве XVII века не было также "свободы выбора половой ориентации" (гомосексуализма, лесбиянства и прочих половых извращений). Все подобное, благодарение Богу, в те времена стыдно было не только делать - о таких делах было "срамно и глаголати".
В Петербургской России, правда, появились публичные дома (узаконенная проституция) - желающим вываляться в нравственной грязи была предоставлена такая "свобода". Но спрос на такую грязь был невелик, соответственно и публичных домов было немного.
В современном мире нравственной грязи становится все больше, нравственной чистоты остается все меньше; на наших глазах мир превращается в сплошной "публичный дом". Поэтому можно сказать, что если в Москве XVII века не было "свободной любви", так и хорошо, что не было.
То же можно сказать о "свободе печати". Ее в Москве XVII века не было, как не было и "печати" - в современном смысле этого слова - ни в Москве, нигде в мире. Когда "печать" появилась, она стала в Царской России опять-таки свободней, чем где бы то ни было. Это было государственной ошибкой, за которую Россия заплатила очень дорого.
Русская печать времен Николая II была слишком свободной печатью. Она ограничивалась цензурой и штрафами. Но цензура была очень мягкой. Загляните в дореволюционное издание "Воскресения" Л. Толстого - роман, за который автор был отлучен от Церкви. Вся крамола, изъятая из романа, отмечена многоточиями. В советских изданиях текст без купюр - на месте многоточий только самая отвратительная хула на Церковные Таинства. Огромное количество менее отвратительной хулы царская цензура пропускала к читателю, в том числе - и хулу на Царя. Если за это и штрафовали, так штрафы с лихвой окупались повышением тиража. Ибо суд - это реклама. А реклама - это тираж.
Эту ошибку нужно непременно учесть и исправить. Из-за нее мировая печать сегодня превратилась в фабрику лжи. Доверие к ней у читающей публики упало катастрофически. Настоящая свобода печати будет достигнута тогда и только тогда, когда суд присяжных (а не цензура) будет карать каждого автора, написавшего ложь. И не штрафом, а посерьезней. Без этого "свобода печати" будет аналогична "свободе любви". Пока нет надлежащего уголовного возмездия за ложь и хулу, - как за намеренное ли, не намеренное ли, но душерастление, - свобода печати есть свобода проституции печатным словом.
x x x
Страдает тут, в первую очередь, конечно, - молодежь. К ней обращаются все демагоги с самыми беспардонными обещаниями: "ей, де, молодежи, переделывать мир"...
...Во времена эволюционные, то есть бездемагогические, молодым людям отцы - нация, общество, государство - говорят: "ты, орясина, учись; через лет тридцать, Бог даст, генералом станешь - покомандуешь".
В эпохи революционные, то есть демагогические, желторотым юнцам твердят о том, что это именно они являются "солью земли" и "цветом человечества", а взрослое поколение есть "отсталый элемент". Эта демагогия и вербует пушечное мясо для революций.
Если вам встретятся проповедники свободы, не философствуйте с ними о метафизическом смысле этого слова - тут они вас заговорят и обведут вокруг пальца в два счета, на это они мастера. Подальше от "теорий", поближе к "практике"... Всем глашатаям свободы нужно непременно задавать два конкретных и очень простых вопроса:
1. Свобода - для чего?
2. Свобода - от чего?
Свобода для добра и благочестивой жизни; свобода от греха?
Или: свобода от заповедей Божьих; свобода для греха?
Наше поколение, к сожалению, эти вопросы вовремя задать не догадалось.
из книги "ИСТОРИЯ РУССКОГО НАРОДА ГЛАЗАМИ РУССКОГО ПРОСТОЛЮДИНА. Избранные места из "НАРОДНОЙ МОНАРХИИ" И.Л. Солоневича"