(no subject)
Мысли утекают сквозь пальцы, улетают за облака, сбегают к нему, к мальчику, сидящему на площади у собора, к сероглазому вору. Осеннее солнце тебя наколдовало? Откуда ты взялся? Не хотела я идти туда, сдерживала шаг, повороты разглядывала, сбежать хотела... Не получилось. Вышла на площадь и случайно встретилась с тобой взглядом, и не отвела глаза. И ты не опустил своих. Так и смотрели, пока кто-то не позвал тебя, пока меня не окликнули. О чем думалось тебе в тот миг? Почему не подошел, имени не спросил, своего не сказал? Только взгляды мои ловил и за пазуху прятал, как птицелов синиц. Нет, не птицелов. Вор с глазами серыми в ресницах черных. Взгляды мои - синиц под замок, в клетку спрятал, и ниточку своего взгляда к лапкам привязал, чтобы не ускользнули, не улетели. И я снова вернулась на ту площадь, как пленница, которая не смеет поднять глаз на пленившего ее. И только раз, взглянув на тебя, прочла в твоих серых глазах удивленное волнение.
Но часы пробили семь, и в соборе на площади началась служба, и прозвенели колокольчики, собирающие паству, и запел орган. И ты не знал, что мое время закончилось, а я не смогла бы сказать тебе этого. И ушла, зная, что ты, беспечный мальчишка, даже вслед не посмотрел. Ушла, оставив тебе свои мысли, унося тонкую острую иголочку в сердце, иголочку цвета стали, цвета глаз твоих в черных ресницах.
Но часы пробили семь, и в соборе на площади началась служба, и прозвенели колокольчики, собирающие паству, и запел орган. И ты не знал, что мое время закончилось, а я не смогла бы сказать тебе этого. И ушла, зная, что ты, беспечный мальчишка, даже вслед не посмотрел. Ушла, оставив тебе свои мысли, унося тонкую острую иголочку в сердце, иголочку цвета стали, цвета глаз твоих в черных ресницах.