письмена на снегу
Пустое сердце бьется ровно
напополам, моя любовь!
Я все получила. Конечно, письмо застало меня врасплох - как всегда, как все твои большие и маленькие сюрпризы. Так и хотелось, потирая ослепленные глаза крикнуть "Ты знал!", знал, что раздвигая утром тяжеленные синие шторы в своей спальне, я отпряну, заслонясь от света, и буду приоткрывать веки помаленьку, по чуть-чуть, прежде чем выглянуть в окно и прочесть твои письмена.
Я знаю, что снюсь тебе. Мои сны так странны и непонятны мне самой, что я готова поверить , что кто-то постоянно видит меня во сне. Картины проходят мимо, не задевая моих чувств и сознания, я - лишь наблюдатель, и кто-то другой вершит судьбы этих сно-видений.
Знаешь, Белый, я давно так не радовалась твоим письмам. Поверить не могу, да и ты мне не поверишь, если скажу, что прижимала это письмо к лицу, в бессмысленной надежде запомнить навсегда твой аромат, что улыбалась сквозь слезы и плакала, чувствуя как сжимается сердце. Да, дружок, сердце еще со мной - Бирюзового все нет, хотя его присутствие видно невооруженным глазом. Может, он боится твоего возвращения? Знаешь, я... Я почти хочу, чтобы ты вернулся. Я хочу, чтобы ты был рядом, Белый! Ты был жесток со мной, но что-то внутри заставляет меня желать твоего возвращения - слепо, неудержимо, что-то клокочет и плещется, предчувствуя радость твоего присутствия. Может быть, тот обряд, которого ты так боялся, когда - помнишь - мне пришлось сварить Призывное зелье из собственной крови. Что так пугало тебя тогда, несколько лет назад, когда ты учил меня готовить его?
Твои белые письмена в этом теплом воздухе так быстро исчезают. Мне пришлось задергивать облака, чтобы солнце не растопило их раньше времени, не дав насладиться их девственной белизной и свежестью. И теперь в моем чертоге все напоминает о тебе - белые прохладные простыни, скользящие, как лед под лезвием конька, белые лилии, искрящиеся свежим снегом, семейка горностаев, поселившаяся в одной из кладовок. Не знаю, что и думать - то ли ты их подослал, то ли это случайный эффект моего недавнего колдовства...
...Жить с сердцем так непривычно, Белый: оно все время стучит и почему-то все время невпопад, мешает засыпать вечерами, будит посреди ночи, словно куранты на ратуше. И еще: оно все время напоминает о тебе.
напополам, моя любовь!
Я все получила. Конечно, письмо застало меня врасплох - как всегда, как все твои большие и маленькие сюрпризы. Так и хотелось, потирая ослепленные глаза крикнуть "Ты знал!", знал, что раздвигая утром тяжеленные синие шторы в своей спальне, я отпряну, заслонясь от света, и буду приоткрывать веки помаленьку, по чуть-чуть, прежде чем выглянуть в окно и прочесть твои письмена.
Я знаю, что снюсь тебе. Мои сны так странны и непонятны мне самой, что я готова поверить , что кто-то постоянно видит меня во сне. Картины проходят мимо, не задевая моих чувств и сознания, я - лишь наблюдатель, и кто-то другой вершит судьбы этих сно-видений.
Знаешь, Белый, я давно так не радовалась твоим письмам. Поверить не могу, да и ты мне не поверишь, если скажу, что прижимала это письмо к лицу, в бессмысленной надежде запомнить навсегда твой аромат, что улыбалась сквозь слезы и плакала, чувствуя как сжимается сердце. Да, дружок, сердце еще со мной - Бирюзового все нет, хотя его присутствие видно невооруженным глазом. Может, он боится твоего возвращения? Знаешь, я... Я почти хочу, чтобы ты вернулся. Я хочу, чтобы ты был рядом, Белый! Ты был жесток со мной, но что-то внутри заставляет меня желать твоего возвращения - слепо, неудержимо, что-то клокочет и плещется, предчувствуя радость твоего присутствия. Может быть, тот обряд, которого ты так боялся, когда - помнишь - мне пришлось сварить Призывное зелье из собственной крови. Что так пугало тебя тогда, несколько лет назад, когда ты учил меня готовить его?
Твои белые письмена в этом теплом воздухе так быстро исчезают. Мне пришлось задергивать облака, чтобы солнце не растопило их раньше времени, не дав насладиться их девственной белизной и свежестью. И теперь в моем чертоге все напоминает о тебе - белые прохладные простыни, скользящие, как лед под лезвием конька, белые лилии, искрящиеся свежим снегом, семейка горностаев, поселившаяся в одной из кладовок. Не знаю, что и думать - то ли ты их подослал, то ли это случайный эффект моего недавнего колдовства...
...Жить с сердцем так непривычно, Белый: оно все время стучит и почему-то все время невпопад, мешает засыпать вечерами, будит посреди ночи, словно куранты на ратуше. И еще: оно все время напоминает о тебе.