Новая Газета: курсом Геббельса
11 февраля в Новой газете появиласть статья под названием: "В блокаду Елисеевский ломился от продуктов".
В ней женщина, прошедшая блокаду, рассказывает следующее:
"Ужасная была зима, - вспоминает Нина Ивановна 42-й год. - На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась".
- А для вас блокада с чего началась?
- (Задумывается.) Когда Бадаевские склады горели. Пламя столбом стояло прямо напротив нашего окна. И дым ужасный… Потом отец ушел в ополчение.
- На что жили?
- Мать работала, на ее заработки и жили. Ужасная была зима. (Начинает плакать.) На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась. Помогла соседка наша - она в Елисеевском универмаге работала. Тогда он назывался "Гастроном № 1". В августе 42-го мне исполнилось 16, соседка взяла меня за руку и привела к своей директрисе Марии Ивановне Иванченко. Ее секретарша посмотрела на меня и так презрительно: "Марья Ивановна, зачем ее брать, она же завтра умрет!" А та: "Ничего, выходим!"
- Вы хоть понимали, куда вас судьба занесла?
- Да нет, конечно. До войны там ни разу не была. Как вошла - аж голова закружилась от красоты. Рай… Когда работать начала, была такая крошечная и тонюсенькая, что меня рябчиком прозвали. А через несколько месяцев (хитро улыбается) уже звали пончиком...
- А кем работали?
- Первое время раздавала бесплатный эрзац-кофе. Горячая вода с какой-то химией, только по цвету на кофе похожа. Но людям, которые еле передвигались от голода, чуть-чуть полегче становилось. Но вскоре все это дело закончилась. Меня перевели во фруктовый отдел.
- Фруктовый?! В блокаду?! Люди граммы хлеба и муки считали, столярный клей варили, всех кошек и крыс переели…
- А у нас была другая жизнь. Яблоки, груши, сливы, виноград. Все свежайшее. И так - всю войну. Напротив меня был мясной отдел. Несколько сортов колбасы, окорока, сардельки. Рядом кондитерский - конфеты, шоколад. Чуть подальше, в другом конце зала - алкогольные товары: вина, водка, коньяки.
- И кто это все покупал?
- Да я, по правде говоря, особо не вникала. Но люди приходили спокойные, хорошо одетые, голодом не изможденные. Показывали в кассе какие-то особые книжечки, пробивали чеки, вежливо благодарили за покупку. Был у нас и отдел заказов "для академиков и артистов", там мне тоже пришлось немного поработать. В очередях в Елисеевском никто не давился, в голодные обмороки не падал.
- Да и вы сами не голодали?
- Ну конечно. Все, что продавалось, можно было есть неограниченно. Контроля особого не было - видно, эти продукты не учитывались так строго, как хлеб для простого народа…
- А домой что-нибудь в кармане унести? Своих подкормить?
- А вот это было запрещено строжайше. Каждый вечер магазин тщательно обыскивали - не остался ли кто, чтобы ночью "поработать". Однажды даже кого-то из наших так поймали. Но в основном народ воровать и не пытался - риск неоправдан. Все спокойно отоваривали здесь свои карточки: хлеб, масло, мука. Продукты можно было взять на несколько недель вперед, чем многие из нас и пользовались. Однажды мою сестру отправляли на лесозаготовки, и я несла ей с работы свою недельную пайку. По дороге меня задержала милиция. Молодая девушка запросто идет по городу с буханкой хлеба и большим куском масла в авоське - это, конечно, подозрительно. Отвели в отделение, там я все объяснила. Позвонили в магазин, убедились, что я не вру, удивились и отпустили.
- А простой человек мог зайти в магазин?
- Не знаю… Не помню… Но, наверное, все же нет." Источник
И приложено фото трудовой книжки
Читаешь и ужасаешься. Однако нашёлся внимательный читатель, который оставил следующий комментарий:
Дмитрий Браткин
"А самое интересное, что бережно выложенное фото трудовой книжки никто в редакции прочесть не удосужился. У нее по рассказу выходит, что СПЕРВА в августе 42 ей исполнилось 16-ть, и после этого соседка ее взяла и привела в магазин. По документам же ее взяли на работу в июле 42, то есть 16 лет ей исполнилось в июле.
Читаем дальше - и это ГЛАВНОЕ - сперва с июля 1942 она работала ученицей в бюро заказов (выдача заказов артистам, академикам и прочим объедалам на шее у простого народа), и только в августе 1943-го (ПОСЛЕ ПРОРЫВА БЛОКАДЫ, мать-перемать, почему этого никто не замечает???!!!) она стала продавцом, а во ФРУКТОВОМ отделе она оказалась 15 июля 1944 года через полгода ПОСЛЕ снятия блокады.
Причем редакция без малейшего зазрения совести публикует снимок трудовой книжки, которая прямо опровергает текст интервью. Из чего следует, что ни журналист-интервьюер, ни редакторы документа НЕ ЧИТАЛИ.
Уже после прорыва вполне могли быть и фрукты, и колбасы. А после снятия - разумеется, в главном магазине города их НЕ МОГЛО НЕ БЫТЬ. В Москве в Елисеевском они были, и была 1001 пропагандистская причина их иметь в таком же парадном магазине в Л-де, куда заходили иностранцы (читаем: "Особторг", даже в 1948 году после денежной реформы и отмены карточной системы в декабре 1947).
По рассказу же выходит наоборот - сперва она была во фруктовом отделе, а потом "пришлось посидеть" в отделе заказов. А по журналистской статье прямо в лоб: "В БЛОКАДУ лежали фрукты, колбасы".
КАКАЯ БЛОКАДА В ИЮЛЕ 1944 ГОДА??? - "Новая газета", Вы википедией разучились пользоваться?
Трудно сказать, сознательная ли это фальсификация. Скорее, бессознательная (если бы человек вдумчиво подделывал, он бы не лажанулся с трудовой книжкой).
Скорее просто желание быстренько найти еще какие-нибудь шпильки в бок официозу. ОК, похвальное стремление, только вот к нему бы еще впридачу хорошо бы иметь чуть-чуть мозгов и умения ими пользоваться.
Т.е., соцзаказ журналиста (изобилие для верхушки, "не так учитывалось, как хлеб для простого народа") плюс легкая корректировка (вполне вероятно, неосознанная) воспоминаний старушкой - и готова очередная сенсация. "
Вот такая она, неполживая либеральная журналистика.
В ней женщина, прошедшая блокаду, рассказывает следующее:
"Ужасная была зима, - вспоминает Нина Ивановна 42-й год. - На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась".
- А для вас блокада с чего началась?
- (Задумывается.) Когда Бадаевские склады горели. Пламя столбом стояло прямо напротив нашего окна. И дым ужасный… Потом отец ушел в ополчение.
- На что жили?
- Мать работала, на ее заработки и жили. Ужасная была зима. (Начинает плакать.) На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась. Помогла соседка наша - она в Елисеевском универмаге работала. Тогда он назывался "Гастроном № 1". В августе 42-го мне исполнилось 16, соседка взяла меня за руку и привела к своей директрисе Марии Ивановне Иванченко. Ее секретарша посмотрела на меня и так презрительно: "Марья Ивановна, зачем ее брать, она же завтра умрет!" А та: "Ничего, выходим!"
- Вы хоть понимали, куда вас судьба занесла?
- Да нет, конечно. До войны там ни разу не была. Как вошла - аж голова закружилась от красоты. Рай… Когда работать начала, была такая крошечная и тонюсенькая, что меня рябчиком прозвали. А через несколько месяцев (хитро улыбается) уже звали пончиком...
- А кем работали?
- Первое время раздавала бесплатный эрзац-кофе. Горячая вода с какой-то химией, только по цвету на кофе похожа. Но людям, которые еле передвигались от голода, чуть-чуть полегче становилось. Но вскоре все это дело закончилась. Меня перевели во фруктовый отдел.
- Фруктовый?! В блокаду?! Люди граммы хлеба и муки считали, столярный клей варили, всех кошек и крыс переели…
- А у нас была другая жизнь. Яблоки, груши, сливы, виноград. Все свежайшее. И так - всю войну. Напротив меня был мясной отдел. Несколько сортов колбасы, окорока, сардельки. Рядом кондитерский - конфеты, шоколад. Чуть подальше, в другом конце зала - алкогольные товары: вина, водка, коньяки.
- И кто это все покупал?
- Да я, по правде говоря, особо не вникала. Но люди приходили спокойные, хорошо одетые, голодом не изможденные. Показывали в кассе какие-то особые книжечки, пробивали чеки, вежливо благодарили за покупку. Был у нас и отдел заказов "для академиков и артистов", там мне тоже пришлось немного поработать. В очередях в Елисеевском никто не давился, в голодные обмороки не падал.
- Да и вы сами не голодали?
- Ну конечно. Все, что продавалось, можно было есть неограниченно. Контроля особого не было - видно, эти продукты не учитывались так строго, как хлеб для простого народа…
- А домой что-нибудь в кармане унести? Своих подкормить?
- А вот это было запрещено строжайше. Каждый вечер магазин тщательно обыскивали - не остался ли кто, чтобы ночью "поработать". Однажды даже кого-то из наших так поймали. Но в основном народ воровать и не пытался - риск неоправдан. Все спокойно отоваривали здесь свои карточки: хлеб, масло, мука. Продукты можно было взять на несколько недель вперед, чем многие из нас и пользовались. Однажды мою сестру отправляли на лесозаготовки, и я несла ей с работы свою недельную пайку. По дороге меня задержала милиция. Молодая девушка запросто идет по городу с буханкой хлеба и большим куском масла в авоське - это, конечно, подозрительно. Отвели в отделение, там я все объяснила. Позвонили в магазин, убедились, что я не вру, удивились и отпустили.
- А простой человек мог зайти в магазин?
- Не знаю… Не помню… Но, наверное, все же нет." Источник
И приложено фото трудовой книжки
Читаешь и ужасаешься. Однако нашёлся внимательный читатель, который оставил следующий комментарий:
Дмитрий Браткин
"А самое интересное, что бережно выложенное фото трудовой книжки никто в редакции прочесть не удосужился. У нее по рассказу выходит, что СПЕРВА в августе 42 ей исполнилось 16-ть, и после этого соседка ее взяла и привела в магазин. По документам же ее взяли на работу в июле 42, то есть 16 лет ей исполнилось в июле.
Читаем дальше - и это ГЛАВНОЕ - сперва с июля 1942 она работала ученицей в бюро заказов (выдача заказов артистам, академикам и прочим объедалам на шее у простого народа), и только в августе 1943-го (ПОСЛЕ ПРОРЫВА БЛОКАДЫ, мать-перемать, почему этого никто не замечает???!!!) она стала продавцом, а во ФРУКТОВОМ отделе она оказалась 15 июля 1944 года через полгода ПОСЛЕ снятия блокады.
Причем редакция без малейшего зазрения совести публикует снимок трудовой книжки, которая прямо опровергает текст интервью. Из чего следует, что ни журналист-интервьюер, ни редакторы документа НЕ ЧИТАЛИ.
Уже после прорыва вполне могли быть и фрукты, и колбасы. А после снятия - разумеется, в главном магазине города их НЕ МОГЛО НЕ БЫТЬ. В Москве в Елисеевском они были, и была 1001 пропагандистская причина их иметь в таком же парадном магазине в Л-де, куда заходили иностранцы (читаем: "Особторг", даже в 1948 году после денежной реформы и отмены карточной системы в декабре 1947).
По рассказу же выходит наоборот - сперва она была во фруктовом отделе, а потом "пришлось посидеть" в отделе заказов. А по журналистской статье прямо в лоб: "В БЛОКАДУ лежали фрукты, колбасы".
КАКАЯ БЛОКАДА В ИЮЛЕ 1944 ГОДА??? - "Новая газета", Вы википедией разучились пользоваться?
Трудно сказать, сознательная ли это фальсификация. Скорее, бессознательная (если бы человек вдумчиво подделывал, он бы не лажанулся с трудовой книжкой).
Скорее просто желание быстренько найти еще какие-нибудь шпильки в бок официозу. ОК, похвальное стремление, только вот к нему бы еще впридачу хорошо бы иметь чуть-чуть мозгов и умения ими пользоваться.
Т.е., соцзаказ журналиста (изобилие для верхушки, "не так учитывалось, как хлеб для простого народа") плюс легкая корректировка (вполне вероятно, неосознанная) воспоминаний старушкой - и готова очередная сенсация. "
Вот такая она, неполживая либеральная журналистика.