Ну вот, бл$#%ь, я ее и порвал.
Грелку.
Нечаянно.
Семигденье в Никогдалии
1. Воскресельник, день-бездельник
Смертомобиль сдох на вершине холма.
В топке отчаянно зашипело - как бывает, когда вода заливает угли. Котел дал течь, смекнул Джек, открывая предохранительный клапан и одновременно пуская в топку углекислоту из огнетушителя. Котел оглушительно свистнул утекающим паром и умолк.
Смертомобиль всхрапнул, как живой, и умер.
В наступившей тишине шипел пар в цилиндрах, да под колесами хрустел гравий обочины. Оглушительно пахло раскаленной мокрой ржавчиной. Машина еще несколько секунд шла накатом, а потом встала. Джек затянул ручник, крутанул маховички на приборной доске, перекрывая паропроводы, и вышел наружу.
Холм был невысок, но с него открывался прекрасный вид на многие мили окрест.
От горизонта до горизонта под хмурым предосенним небом тянулись кукурузные поля. Стебли, в человеческий рост каждый, клонились под тяжестью початков. Здесь и там бескрайнее море кукурузы прорезали ниточки троп и проселочные дороги, ведущие к огромным ярко-красным амбарам.
Джек скользнул по кукурузе рассеянным взглядом. Больше всего его интересовал сейчас раскинувшийся у подножия холма городок. До него оставалось полмили.
Городок был небольшой - полторы сотни домов, домиков и вовсе уж лачужек, которые лепились к стенам пакгаузов на окраине. Наметанный глаз сообщил Джеку, что народ тут живет разный, отчасти честный, отчасти ушлый, отчасти порядочный, отчасти подлый. Все как всегда.
По всему выходило, что городок им подходит.
Джек прошелся, разминая голенастые ноги, туда-сюда. Обошел машину кругом. Теперь, когда адское пламя в топке погасло, смертомобиль и впрямь выглядел мертвым. Фонари безучастно таращились в никуда, злобный оскал решетки радиатора выглядел сардонической улыбкой мертвеца.
В тендере громоздились, нелепо заламывая ветви, обезглавленные деревянные тела. Недавний налет на питомник обеспечил их топливом на целых двести миль пути. Двести миль безостановочного бегства без цели, без направления, двести миль заячьего петляния по бесконечности кукурузных полей, приведшего их в результате сюда, на окраину неказистого городка в самом сердце фермерского края.
Джек чувствовал, что здесь все и кончится. Бежать дальше он не собирался. Он устал прятаться. Любым силам на свете приходит конец - но он чувствовал себя как никогда готовым к схватке.
Двенадцать лет... Хватит. Довольно.
Налетевший ветерок взметнул фалды его похоронного фрака и едва не сорвал с головы шляпу. Он придержал цилиндр за поля тонкими бледными пальцами и вслушался в шелест трущихся друг о друга стеблей.
Скоро, скоро, шептала кукуруза. Скоро они доберутся до тебя, Джек. И тогда тебе придется или отдать его, или драться за него.
Драться насмерть.
Старик не забывает обид.
- Я знаю, - ответил Джек кукурузе и улыбнулся так широко, как только мог. Глаза его полыхнули на мгновение краснотой подступающего безумия, но он смог совладать с собой.
От раската его хохота в воздух поднялись вороны и заметались, борясь с порывами ветра.
Джек лязгнул засовом и открыл багажник.
- Я в город за тачкой, - сказал он, обращаясь к прикрытому рогожей необъятному телу. - Скоро вернусь за тобой. Мы прибыли, брат.
- Ты ведь не отдашь меня им? Правда не отдашь? - спросил тоненький голосок.
- Конечно же, не отдам, - ответил Джек. Сунул под мешковину бутылку с янтарной жидкостью и захлопнул крышку.
Потом поправил кобуры на поясе, застегнул фрак на пуговицу и зашагал вниз по дороге к городской окраине.
Коты с городских помоек провожали его нескладную фигуру злобными взглядами и шипели, раздраженно взмахивая хвостами.
Входя в город, Джек улыбнулся им и прикоснулся к полям шляпы. Коты бросились врассыпную.
Название на перекошенной табличке прочесть было почти невозможно. Представляться сам Джек тоже не стал.
Город принял его именно так, как он и рассчитывал.
Без лишних вопросов и объяснений.
Другого ему было и не надо.
2.Подневольник, первейший фривольник
- Зря вы сюда приехали, - сказал подвыпивший кролик, кося глазом сквозь монокль. - Слышь, ты, краснорожий? Я к тебе обращаюсь, пустоголовый! Не слышит, что ли... Да и хрен с ним. Нет, чтобы ехать себе дальше, радуясь хорошей погоде. А теперь жди неприятностей. Никого не хочу обидеть, но на вас всем плевать. А вот у нас, местных, могут из-за вас возникнуть проблемы. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу вот что: проваливайте-ка вы подобру-поздорову, пока целы.
- Иначе? - спросил Джек и прищурился. В салуне стало тихо.
- Иначе? - Кролик хищно усмехнулся, сунул в зубы сигарету без фильтра с закрученным кончиком, щелкнул зажигалкой и надолго втянул в легкие дым. Подержал, прикрыв глаза, выпустил через ноздри. - Боги, отлично, отлично.... Иначе может случиться так, что ваши тела попросту выдадут тем, кто за ними придет. Мертвые тела, разумеется.
- А ты храбрый кролик, - заметил Джек и сделал похожему на хорька бармену знак повторить.
Пойло здесь было ужасным. Явный самогон, сивуха и яд. Но настоящего напитка осталось слишком мало, чтобы тратить его на себя. Брату нужнее.
За окном, давно не мытым и обильно засиженным мухами за месяцы лета, пара тяжеловозов с грохотом волокла по главной улице смертомобиль. Дюжий кузнец, весь заросший бурой шерстью, покрикивал на лошадей и то и дело хлопал их по крупу огромной лапищей. Когда машина норовила застрять в колеях, кузнец сам впрягался в постромки или толкал смертомобиль сзади.
Здоровенный мужичина, подумал Джек. Таких бы пару в помощники... Но кролик прав, всем здесь на них с братом плевать. Так что справляться придется самим. Завидев сквозь окно Джека, кузнец радостно осклабился и замахал ему рукой. Джек вяло отсалютовал ему стаканом.
Наверное, думает, что я сумасшедший, подумал Джек. Обменять этакий катафалк, пусть даже и не на ходу, на обычную тачку. Ну что ж. Так или иначе - это конец пути. Машина нам больше не понадобится.
Джек сделал себе мысленную зарубку быть готовым к встрече с кузнецом. Скоро он поймет, что такое смертомобиль, и у него возникнут закономерные вопросы.
Джек опрокинул в глотку жгучее янтарное пойло.
- Обед на двоих в номер, - сказал он бармену. Тот кивнул и ловко протер опустевший стакан передником.
Джек соскользнул с табурета, на котором ему пришлось сидеть, задрав колени чуть ли не до подбородка. Чуть ли не - потому что подбородка у Джека не было. Его круглое лицо выглядело от этого обманчиво добродушным.
Проходя мимо кролика, он молниеносным движением схватил того за уши и приложил мордой о стойку. Кролик дрыгнул ногами и замер. Из-под кроличьей головы, с той стороны, где в глазницу был вставлен монокль, по стойке побежал маслянистый ручеек.
Джек вынул из кармана кроличьей жилетки тяжелый серебряный брегет на цепочке и щелкнул крышкой. Кивнул своим мыслям и вернул брегет на место, хрустнув часовым стеклом.
- Время смерти - шесть пополудни, - сказал Джек, улыбнулся публике и направился к лестнице.
На первой ступеньке он приостановился и, не оборачиваясь, спросил:
- Кто-то еще хочет высказать свое отношение к нашему визиту в город?
Послушал тишину, кивнул и поднялся в номер.
Явственно щелкнул дверной замок.
Бармен невозмутимо протер стойку грязным полотенцем и кивнул столпившимся в дверях кухни поварятам.
Кролик был пьяница, болтун и обжора.
При жизни никто его особенно не любил.
Но рагу вышло на славу.
3. Повторница, забот любовница
Назавтра Джек навестил гробовщика и заказал ему семь гробов. Гробовщик, вислоусый, похожий на моржа старикан в сером, вытертом на локтях до дыр лапсердаке, не удивился.
- Ждете кого-то? - спросил он так, будто речь шла о приеме гостей.
Пах гробовщик пылью и тленом.
- Да, - ответил Джек. - Должны прибыть несколько родственников.
Гробовщик кивнул и сделал пометку в блокноте. Джек прихлебнул чая из чашечки тончайшего фарфора. Было удивительно найти китайский фарфор в этой глуши, но Джек давно приучил себя ничему не удивляться.
Чай был крепким и сладким. К чаю шли крошечные эклеры, чуть-чуть, самую малость черствые. Эклеры принесла на серебряном подносе крошечная улыбчивая старушка в красном чепце - жена гробовщика.
Джек был по меркам городка важным клиентом. Крупным заказчиком, почти оптовиком. Гробовщику больше всего хотелось обнять этого долговязого нескладного человека с непропорционально большой головой, но профессионализм требовал сдержанности. Но шутка ли! Случалось, тут и за год никто не умирал. У гробовщика был взят в банке немалый кредит под залог похоронной конторы, и заказ Джека позволил бы ему поправить свои дела.
- Оплата? - спросил гробовщик, занося карандаш над блокнотом.
- Авансом, - сказал Джек и положил на столешницу тускло звякнувший кошелек.
Гробовщик кивнул и сделал пометку в блокноте.
-Особые пожелания? - спросил гробовщик, сверкнув глазами поверх очков в профессиональном азарте.
Джек пожал плечами.
- Ничего особенного, - сказал он. - Просто все должно быть честь по чести. Да, и пустите на этот заказ дерево покрепче. Не хочу, чтобы черви добрались до них слишком быстро.
Гробовщик чиркнул карандашиком.
На самом деле они сами не должны слишком быстро добраться до сырой земли, подумал Джек. У нас должна быть достаточная фора - если все получится так, как задумано, конечно.
- Какого роста ваши друзья? - спросил гробовщик.
Джек задумался, припоминая. Слишком давно они не виделись.
- Снимите мерку с меня, - сказал он наконец. - А потом поделите все пополам, и еще пополам.
Гробовщик, протанцевав вокруг Джека с портновским сантиметром - где на цыпочках, а где и с табуретом, - тщательно обмерил его и записал все цифры в блокнот.
- А остальные? - спросил он, закончив.
Джек усмехнулся.
- Они братья. Все очень невысокие. Одинаковые, как горошины из одного стручка. Увидите сами.
Гробовщик кивнул и сделал пометку.
Перед уходом Джек оплатил девять мест на городском кладбище - семь рядом и еще два немного в стороне. Все хлопоты по погребениям контора брала на себя.
Гробовщик пожал ему на прощание руку и улыбнулся, обнажив все еще крепкие клыки.
- Оттуда хороший вид, - сказал он. - Вам понравится.
- Не сомневаюсь, - ответил Джек.
4. Среденье, проблем решенье
Стоило рассвету стукнуть в пыльное стекло да пробежаться лучами по оконному переплету, как приволокся кузнец. Запыхтел под дверью, не решаясь постучать. Зашаркал косолапыми ножищами.
- Иди уж, открой, - сварливо проворчал брат из своей комнаты.
Джек вздохнул и вылез из-под одеяла. В комнате было прохладно, и он закутался в длиннополый халат, а ноги сунул в теплые шлепанцы - подарок ма. Открыл дверь, глянул исподлобья:
- Что нужно?
Кузнец, огромный, почти одного с Джеком роста, но неизмеримо более массивный, сглотнул и скомкал в кулаке картуз. Жалобно хрустнул лаковый козырек. От кузнеца попахивало зверем.
- Вот в чем дело, дело-то вот в чем, - зачастил кузнец неожиданно тихим для своего сложения голосом. - Машина, она...
- Не едет?- спросил Джек. - Тачку тебе вернуть? У дверей она стоит, забирай.
Кузнец втянул голову в плечи. Начинающаяся от глаз бурая борода без видимой границы переходила в курчавую шерсть того же цвета, лезущую из расстегнутого ворота рубахи.
Потом кузнец расплылся в улыбке.
- Не, - сказал он. - Починил. Машину-то.
- А что тогда?
Кузнец доверительно придвинулся к Джеку.
- Вы знаете, что я нашел в тендере? - спросил он.
- Разумеется, знаю, ответил Джек. - Это же была моя машина. Теперь - ваша. Что не так?
- Но там - тела, - округлил глаза кузнец.
- Конечно. Вы их трогали?
- Я...
- Испугался? Ясно. Они деревянные. Это, конечно, смертомобиль - но не крематорий на колесах.
Кузнец смутился.
- А в танках, выходит..
- Ну да, - Кузнец начинал раздражать Джека. - Кровь. Из этих же тел. Все просто и очень логично, на мой взгляд.
- Эээ...
- Послушайте, уважаемый, - сказал Джек. - Вы можете кормить машину углем, а в котел налить воды. Но тогда она перестанет быть смертомобилем. Потеряет уникальность. Лишится стиля. Для вас важен стиль?
Кузнец попытался распрямить могучую спину и спрятать лапищи с траурными каемками под когтями в карманы затасканного пиджака.
- Конечно, - прошептал он.
- В паре сотен миль к востоку есть роща, где этих вот длинноносых деревянных человечков пруд пруди. Они там растут на деревьях. Решительный человек никогда не допустит того, чтобы какие-то трудности угрожали лишить его стиля.
- Спасибо, сэр! - сказал кузнец.
- Но помните- не отрубите сразу им головы - разбегутся, как вы их не вяжите. Захватите топор поострее.
В комнате за спиной брат начал распевать про трех царей и могилу. Джек прикрыл дверь, оставив кузнеца собираться с мыслями.
- Ты что? - спросил он брата.
Тот посмотрел на него ясными до полной прозрачности глазами цвета янтаря.
- Чую свою смерть! - радостно сообщил он Джеку. - Ведь осень темная грядет, и стану я хиреть, поникну головой совсем и буду умереть!..
- Умирать, - поправил его Джек, копаясь в чемодане. Бутылка оказалась, разумеется, на самом дне.
- Так не рифмуется, - надул губы брат. Но бутылку взял и надолго присосался к горлышку, переливая в себя жидкость цвета своих глаз.
Потом блаженно откинулся в кресле.
Джек посмотрел на его непропорционально короткие ручки и ножки, на иссохшее тельце, на огромную, словно у гидроцефала, голову.
- Перестань, - сказал он. - Не надо думать о смерти.
Брат рассмеялся.
- А о чем мне еще думать? - с горечью сказал он потом. - Разве это жизнь? Мы бегаем двенадцать лет, нигде не задерживаясь надолго. У нас нет времени на то, чтобы осесть, остепениться, сделать людей вокруг по-настоящему счастливыми! Ты гребаный харизматик, твоя пассионарность поддерживает тебя, придает какой-то смысл всей этой беготне! А я? Я истощен, я пью свою кровь, чтоб не сдохнуть...
- Брат, - сказал Джек, и когда тот не услышал его, повторил снова: - Брат.
- Да? - спросил тот.
- Это последняя бутылка. Больше нет. Я послал им навстречу простака, которому отдал машину. Встретив его, они поймут, что на верном пути, и не станут мешкать.
Брат прикрыл глаза.
- Ну что ж, - сказал он. - Так отчего бы не спеть?
Джек отошел к окну, глядя из-за занавески, как смертомобиль, чадя и исходя красным паром, катит по главной улице к выезду из города.
- Ах, тра-та-та, та-та, та-та, я чудо-молодец, - неслось из комнаты брата. - Погибну я, но кровь моя - услада для сердец!
Клацали зубы о горлышко бутылки, и звенел стеклом счастливый смех.
5. Четвертовник, день-греховник
- А ты хорош, Джек-светлячок, - сказала лиса, томно раскинувшись посреди развороченной постели.
Лиса была молоденькая, хитроглазая, с мушкой на верхней губе. Очень симпатичная и нарочито неловкая - как раз в той мере, чтобы у клиента возникла иллюзия, что именно он управляет ситуацией, держа все...гм, под контролем.
Джек таких любил. Он любил обманываться в женщинах - особенно в женщинах продажных. Лучший из обманов - это обман щедро вознагражденный, а Джек был щедр.
Теперь, когда все должно было наконец закончиться, не было смысла скопидомствовать и скрываться. Они столько лет старались жить скромно, не соря деньгами Старика и не привлекая к себе внимания неуместными щедростью и расточительством.
Борделя в городке не было, но часть дам была не прочь оказать местным и приезжим услуги определенного толка - к обоюдному удовольствию сторон. Джек бросил бармену монетку, и через полчаса в его постель скользнула рыжая прелестница.
Джек закурил сигару и пустил дым колечками.
- Тебе было хорошо? - спросила лиса.
Он погладил ее по плоскому животу, взлохматил шерстку, скользнул по пышным бедрам.
- Конечно, дорогая, - сказал он.
Лиса потянулась всем телом. Мускусный запах, исходящий от нее, усилился, возвращая желание.
- Мне нравится, как ты улыбаешься, - сказала лиса. - Широко и открыто. И этот свет в твоих глазах... Теперь я понимаю, почему тебя зовут Светлячком. Раньше не могла понять, хотя слышала много раз.
- От кого слышала? - лениво спросил Джек.
Лиса пожала плечиками. Перекатилась на живот, соблазнительно оттопырив пышный хвост.
- Бродили тут...разные, - ответила, уткнувшись смазливой мордашкой в подушку. - Расспрашивали. Да рассказывали. По всему выходило, что ты страшный человек. Едва ли не преступник.
Она засмеялась - звонко, задорно.
- И как оказалось на самом деле? - спросил Джек.
- Ну, ты немножко костляв, - игриво стрельнула глазками лиса. - А в остальном...
Он притянул ее к себе за хвост и опутал длинными нескладными конечностями. Аромат табака и мускусный запах страсти заполнили весь мир.
- Можно мне глоточек того, настоящего? - спросила лиса потом.
Джек смотрел в потолок. По потолку густо змеились трещинки, и пауки свешивались на своих нитях, словно казненные лилипуты.
- Попроси у брата, - ответил он. - Там, в соседней комнате.
- Он наверняка захочет чего-нибудь еще, - лиса соскользнула на пол и, не одеваясь, зацокала коготками в комнату брата.
- Вряд ли, - сказал ей вдогонку Джек. - Он инвалид.
Лиса остановилась на полушаге, изящно оперлась на косяк.
- Тогда, может?..- она выразительно чмокнула губами.
Джек помотал головой.
- Просто спой с ним, если попросит.
Помедлив, лиса кивнула и закрыла за собой дверь.
До Джека донесся перелив ее смеха, а потом два голоса, мужской и женский, дуэтом затянули куплет про жестокого мельника и раздавленное меж камней сердце.
Джек уснул.
6. Пятновица - нельзя остановиться
Джек возвращался от кузнеца, когда его остановил на улице шериф. Шерифа сопровождало четыре человека с дробовиками, поэтому не остановиться Джек не мог. Не хотелось портить себе настроение. В кои-то веки жизнь приобрела абсолютную предопределенность - кузнец рассказал ему, что встретил тех, кто искал их с братом.
- Эцсамое, у рощи они меня и ждали, - рассказывал кузнец, качая мехи горна. Мехи были старомодные, ручные, и такие огромные, что даже Джеку с его длинными руками было бы непросто управляться с ними. Но кузнец орудовал мехами без видимых усилий, словно играл на аккордеоне - что, впрочем, с его толстыми короткими пальцами было бы непросто.
Джек подпирал стену у самого входа. Внутри было неимоверно жарко.
- Ну, сталбыть, я из рощи иду, носатых нарубил столько, что еле тащу - а тут они, словно из под земли. Окружили машину, - кузнец любовно хлопнул по крылу смертомобиль, который стоял здесь же, в кузнице, в ожидании очередного ремонта. - А потом давай меня расспрашивать, как да что.
- О чем спрашивали? - Джек сдвинул цилиндр на затылок.
- Да о вас, и о брате вашем, - охотно рассказывал кузнец. Казалось, жар ему нипочем - извечный звериный запах, исходящий от кузнеца, не делался сильнее. - Видал ли, да где, да когда.
- А ты что же? - спросил Джек. Больше всего ему хотелось сейчас очутиться снаружи, в прохладе осеннего утра, за городом, послушать шелест ветра и стрекот механических жаток в кукурузных полях.
- Ну я все как есть вашим друзьям и рассказал. Так что ждите вскорости их в гости, - кузнец, явно очень довольный собой, оставил мехи и, крякнув, швырнул в горн пучок длинноносых голов, связанных вместе остроконечными полосатыми колпачками. Пламя тут же загудело, взметнувшись огненным смерчем, и жадно набросилось на пищу.
- Эх, отлично горят, - глядя в огонь, кузнец отер руки о рубаху. - Спасибо, сэр, вам за наводку. До снега еще туда наведаюсь разок-другой.
Он повернулся к двери, но Джека там уже не было.
Джек в это время уже разговаривал шерифом.
Шериф был знатно бородат и полон. Борода иссиня-черным окладом лежала на внушительном животе. Сопровождавшая шерифа публика была пестрой - такое изобилие разноцветных волос и пестрых костюмов встретишь еще и не в каждом из больших городов.
- Вы знаете, кто я? - спросил Джека шериф, поправив звезду на кармане клетчатого пиджака. Он жевал табак и длинной коричневой струйкой цыкал под ноги Джеку.
- Конечно, - ответил Джек. - Чем могу быть полезен, шериф?
- Рад, что не придется тратить время на реверансы, - оскалил шериф коричневые зубы.- Мне нужно от вас не так уж много, пришелец. Я хочу, чтобы вы с братом немедленно убрались за город. Вещи оставьте в гостинице.
- Наверняка вы захотите объяснить, почему, - вежливо предположил Джек.
- Ну разумеется! - Шериф довольно хохотнул. - Вы обвиняетесь в бутлегерстве. Очень рассчитываю на то, что весь запрещенный алкоголь вы оставите здесь.
- Надоела местная отрава? - с пониманием спросил Джек. Десять стволов смотрели на него, но он все равно сказал: - Вы должны арестовать нас за бутлегерство, шериф. Но вы просто гоните нас прочь из города. Объяснитесь.
- Я тоже разговаривал с кузнецом, - усмехнулся шериф. - Арестуй я вас, мне придется защищать вас от тех, кто идет по вашему следу. Но если оставить все как есть - в городе случится бойня, которая никому здесь не нужна. Хорошо, что мне на помощь пришел наш санитарный врач. Он считает вашего брата потенциально опасным для местного общества. Учитывая, что течет у маленького головастика в венах, док не так уж далек от правды.
Док, бледный морфинист в белом одеянии до пят, часто-часто закивал головой и пустил ниточку слюны на воротник. Его ружье смотрело в землю. Остальные - псоглавец, синевласка и пижон в пестром костюме, - не сводили с Джека глаз, держа его на прицеле.
Джек пожал плечами и развел руки, показывая пустые ладони.
Шериф насладился эффектом.
- А теперь - пошел прочь, сказал он.
- Хорошо, - сказал Джек.
И тогда его брат прострелил шерифу голову.
Взгляды свиты шерифа заметались по улице, и Джек быстро ушел с линии огня.
- Идите домой, - сказал он. Его руки лежали на рукоятках револьверов, но Джек не пытался их выхватить. Его брат держал улицу на прицеле своего томми-гана, и никто не смел шевельнуться, чтобы не схлопотать пулю.
Джек посмотрел на покойника. Снял с тела звезду и приколол ее на лацкан похоронного фрака. Перевел взгляд на людей с дробовиками и сказал:
- Бу!
Через мгновенье улица опустела.
- Спасибо, братец, - сказал Джек. На лунообразном лице брата на миг вспыхнул призрак улыбки.
- У тебя чертовски большая голова, - сказал Джек.
- Кто бы говорил, - сказал брат и приложился к бутылке.
Где-то неподалеку грохнул ружейный дуплет. Тонко закричала женщина.
- Что там? - спросил Джек.
- Чудик в балахоне, - ответил брат, всматриваясь в уличную толчею. - Он застрелился. Вот дурак.
Джек кивнул и отправился готовиться к завтрашнему дню.
7. Сульбота - прощай работа
Гости пожаловали, едва рассвело. Джек, который собирался не спать всю ночь, проснулся от шума мотора на улице и понял, что в окна давно уже стучится утро.
В улицу втягивался длинный остроносый автомобиль цвета зеленого горошка. Затемненные стекла не позволяли разглядеть его пассажиров, но Джеку этого и не надо было. Он и так знал, кого принесло в это забытое богами место.
Народ стремительно покидал улицу. Все знали, что от незнакомцев в городе всегда одни неприятности.
Джек толкнул брата и вернулся к окну. За его спиной забулькало, а потом брат разочаровано протянул:
- Кончилась...
Бутылка грохнула об пол и покатилась в угол.
- Это уже неважно, - сказал Джек. - Не сейчас.
Машина остановилась напротив гостиницы. С шипением распахнулись дверцы, и семь небольших коренастых фигурок выбрались наружу. При каждом был скрипичный футляр, или футляр для кларнета, или для тубы, или для какого-то еще инструмента. Все синхронными движениями жевали жвачку. Глаза каждого прятались за дымчатыми очками.
Гости были и впрямь очень похожими друг на друга. Почти одинаковыми. Одинаковыми не как, скажем, горошины. Возможно, как фасоль. Сходная форма при некоторых допустимых погрешностях в размерах.
Они не спеша осматривались вокруг. Серо-зеленые лица, одинаково невзрачные, не вызывали симпатии или антипатии. Они безо всяких эмоций отмечали расположение зданий, а в зданиях - дверей и окон. Пиджаки топорщились подмышками от спрятанного оружия, а надвинутые на глаза шляпы говорили о том, что эти ребята стоят по одну из сторон закона - причем в самой опасной близости от черты, разделяющей порядок и хаос.
Потом все они, как один, повернулись и посмотрели прямо на Джека.
Старик и его ведьма отыскали их, наконец.
- Пора, - сказал Джек.
Положил на стол рядом с креслом брата пару заряженных револьверов. Заглянул брату в глаза. Сквозь янтарное блаженство хмеля увидел в них обожание, любовь и печаль.
- Прощай, - сказал ему брат.
Джек стиснул на мгновение его недоразвитое плечико, смахнул мучнистый налет с огромного шара головы - словно погладил - и решительно вышел вон.
В гостиничном холле царила суматоха. Бармена видно не было. У самой стойки огненным всплеском мелькнул рыжий хвост. Давешняя лиса игриво улыбнулась ему навстречу.
- Скучал по мне, красавчик? - спросила она.
- Конечно, - сказал Джек и сунул ей в лапку горсть монет. - Пока я буду занят, присмотри за моим братом. В прошлый раз у тебя недурно получалось.
- А ты? - спросила лиса.
- Мне нужно кое-кого убить, - сказал Джек и оставил ее за спиной.
Они ждали его. У ног каждого стоял раскрытый футляр, а содержимое футляров было уже у них в руках. В крепких маленьких кулачках люди-горошины держали оружие, в совокупности составлявшее весьма впечатляющий арсенал.
- Где этот ком недомолотой муки? - спросил один из людей-горошин. - Он ведь с тобой.
Джек осклабился. А это, надо сказать, было одной из вежей, которые удавались ему лучше всего.
На мгновение в тусклых глазках людей-горошин за стеклами очков-хамелеонов промелькнуло беспокойство.
- Я вижу, Старик и его страшила-жена как следует вас обработали, - сказал Джек, улыбаясь во весь рот. - Что, размололи, развеяли, а потом соскоблили с полок, вымели из ларей и слепили то, что вышло, да?
- Не твое дело, - ответил кто-то из людей-горошин. Джек не понял, кто именно.
- Фантазия у них небогатая, - заметил Джек. - Люди-бобы, и машина - стручок. Давно в зеркало смотрелись, ребятки?
Жующие челюсти на мгновение замерли - все одновременно. Потом задвигались вновь, но медленнее. Желваки на серо-зеленых скулах так и ходили.
- Таким людям, как Старик, не нужна фантазия, - сказал наконец один из них. Остальные встретили его слова согласным гулом. - У них есть все, что им надо. Деньги и власть.
- Этого, по вашему, достаточно? - спросил Джек.
Они синхронно пожали плечами.
- Вполне.
- А что есть у вас? - спросил Джек.
- Верность. Преданность. Долг. Тебе не понять.
Говорили они по очереди - но было чувство, что говорит кто-то один. Один за всех.
- Ты тянешь время, - заметил один из горошин. - Твой брат все равно не уйдет. Старик не прощает предателей.
- А уж Старуха..
- Леди.
-...Старуха - в особенности, - словно не заметив, продолжал Джек. - Климактерическая стервь-садистка.
- Побольше уважения, эй! - В грудь Джека смотрел десяток разнокалиберных стволов.
- А то что? Убьете меня? - прищурился Джек.
- Да, - сказали люди-горошины.
И тогда Джек, продолжая улыбаться, распахнул свой похоронный фрак и приступил к делу.
Рост позволял ему подвесить в ременных петлях подмышками по одному томми-гану с барабанным магазином, и теперь он пустил их в ход.
Люди-горошины выпалили в него из всех стволов. Кто-то даже попал. Джеку некогда было обращать внимание на подобные пустяки.
Люди-горошины были отличными солдатами. Подвижные и прыгучие, очень компактные, они были идеальными воинами для уличных боев - чего не сказать о длинном нескладном Джеке, который больше всего был похож на огородное пугало.
Плотность его огня сразу выкосила почти половину человечков-горошин, но на этом его везение кончилось. Рассредоточившись и прячась за машину, стекла которой уже осыпались внутрь, за бочки для сбора дождевой воды, за брошенные хозяевами подводы, они обошли Джека с флангов и принялись хладнокровно расстреливать его.
Улицу наполнил запах кордита, перекрывший привычную вонь конского навоза и силоса из ям на окраинах.
Джек схлопотал по пуле в каждую из своих голенастых конечностей. Его чрезвычайная худоба все еще спасала его от шквала пуль, большая часть из которых до поры пролетала мимо. Но бесконечно так продолжаться не могло.
Ему удалось достать еще одного из горошин, подловив его на перезарядке дробовика. Джек, не скрываясь, подошел вплотную и расстрелял его в упор, превратив в серо-зеленое пюре с прожилками красного.
Потом его автоматы одновременно умолкли, и он выпустил их из пальцев. Автоматы безвольно повисли подмышками, исходя дымком из стволов. Пришло время револьверов.
И тут в Джека попали.
Пуля вошла ему в глаз и вырвала здоровенный кусок затылка, сбив заодно с головы цилиндр.
Величественно, словно подрубленное дерево, Джек завалился назад и рухнул в уличную пыль.
Наступила тишина.
Человек-горошина с простреленной грудью, истекая серо-красной кровью из раны, выбрался из-за расстрелянной машины и осторожно приблизился к телу Джека. Ткнул его носком остроносого ботинка. Поднял пистолет, чтобы выстрелить в голову.
Грохнул выстрел, и над подоконником одного из окон второго этажа гостиницы взлетел легкий дымок.
Человек-горошина мертво ткнулся лицом в тело Джека.
Оставшиеся двое горошин принялись палить по гостиничным окнам. Один бросился через улицу к дверям, второй прикрывал его, стреляя с двух рук из-за машины-стручка.
Ворота кузницы с грохотом распахнулись, и смертомобиль выскочил оттуда в клубах дыма и вихре искр. Промчавшись по улице, он ударил зеленую машину, смяв ее корпусом того человека-горошину, что прятался за ней.
Потом машина-стручок вспыхнула. Языки пламени побежали по краске, заставляя ее вздуваться безобразными пузырями ожогов.
Второму человеку-горошине почти удалось добежать до дверей гостиницы, когда из-за колонны крыльца вышел гробовщик и снес ему голову точным ударом лопаты.
И не осталось никого.
Кузнец выбрался из смертомобиля и сосредоточенно тушил пылающие останки машины горошин. Гробовщик подошел к Джеку и протянул руку.
Тонкая рука обхватила его запястье, и Джек сел, стряхнув с себя труп человека-горошины.
Гробовщик принес ему пробитую пулями шляпу. Джек нахлобучил цилиндр так, чтобы не было видно дыры в затылке.
- Вы знали, что мы не оставим вас, - сказал гробовщик. Он не спрашивал.
- Верно, - ответил Джек.
- Но вы ни о чем нас не просили.
- Верно. - Джек поднялся на ноги, покачиваясь.
- Пуля в голову, - заметил гробовщик.
- У меня пустая голова, - ответил Джек, морщась.- Так меня не убить. Странно, что они не знали.
- А как вас можно убить? - спросил гробовщик.
Джек пристально посмотрел на него и смотрел так долго, что гробовщик смутился и пошел прочь, сметая серым хвостом дорожную пыль.
- Кузнец считает себя должным мне за смертомобиль и наводку на источник топлива для него, - сказал Джек ему в спину. Последствия контузии стремительно проходили, и он уже твердо стоял на ногах.
- А я? - спросил гробовщик, приостановившись и глядя на Джека..
- У вас оплаченный контракт на погребение, - сказал Джек. - А вы профессионал.
- У меня контракт на девять похорон, - сказал гробовщик, прищурившись.
- Но вы еще и реалист, - усмехнулся Джек.
Гробовщик кивнул и занялся ближайшим мертвецом.
Джек подобрал револьверы, проверил, все ли люди горошины мертвы, и двинулся к гостинице.
Гробовщик сосредоточенно громоздил зеленокожие трупы на подводу. Гора трупов с торчащими во все стороны безвольными конечностями и обмякшими в посмертном покое лицами казалась сюрреалистической скульптурой, невесть как попавшей в этот затерянный среди полей заштатный городок.
В таких местах нужда - архитектор, а скульптор - смерть, подумал Джек.
- Еще одно пожелание, - сказал Джек и вложил ему в руку несколько тяжелых монет.
- Разумеется, сэр, - сказал гробовщик.
- На кухне в гостинице должна быть посудина, в которую легко поместился кролик, - сказал Джек. - Поскольку я лишил вас тогда законного дохода, то вот вам компенсация. Этих господ следует перед погребением хорошенько отварить.
- Хорошо, сэр, - гробовщик не моргнул и глазом. - Тогда, быть может, лучше их?..
И многозначительно указал подбородком на снопы искр, рвущиеся из трубы кузницы.
- Нет-нет, - сказал Джек. - Развеянный пепел даст ранние всходы, и уже весной у нас... Впрочем, вы ведь и сами поняли. Нам с братом нужна фора. Фора хотя бы в год. Потом сухой закон отменят, и все вновь заживут счастливо, и в жизни моего брата снова появится смысл. У вас замечательные гробы. Воспользуйтесь ими, как собирались.
- Как скажете, сэр, - сказал гробовщик, коснулся тульи мятой шляпы и вернулся к своим трупам.
В гостинице было тихо. Очень тихо.
- Брат! - крикнул Джек. -Бра-ат!
Потом, прыгая через половину пролета за раз, помчался вверх по лестнице. Дверь в номер была открыта настежь.
Лиса стояла над телом его брата с ножом в руке. Из перерезанного горла текла янтарная жидкость. Лезвие ножа и платье лисы тоже было все в брызгах янтаря. По губам стекала янтарная струйка. Острый язычок мелькнул между зубами, слизывая с губ капли.
Джек молча смотрел на нее. Лиса уронила нож и заплакала.
- Они сказали, что ты умрешь, и заплатили, чтобы он не смог ускользнуть.
- Они обманули тебя, - сказал Джек.
- Теперь ты убьешь меня? - спросила лиса, заливаясь слезами. Мушка на губе намокла от слез и оторвалась. Лиса сразу утратила все свое очарование, но Джеку было плевать.
- Нет, - сказал Джек. Он не лгал. - Мне понадобится твоя помощь.
Она кричала, когда он заталкивал ее, связанную по рукам и ногам, в мешок. Кричала до тех пор, пока Джек не заткнул ей рот ее же хвостом. В мешке тихо и покойно лежало уже тело брата, зияя огромной раной рассеченного горла. Глаза брата были пусты, но на губах застыла понимающая улыбка.
- Прости меня, братик, - сказал Джек. И зашил мешок через край суровой нитью.
Тачка все еще стояла у входа в гостиницу, и сейчас она пригодилась как нельзя более кстати. Джек катил тачку с погруженным на нее мешком к выезду из города - туда, где на небольшом всхолмке среди полусжатых кукурузных полей вкривь и вкось торчали памятники городского кладбища.
Город провожал его смятенными взглядами из-за кружевных занавесок и грязных стекол. Ничего, подумал Джек, вот настанет весна после зимы, а потом лето - и к следующей осени вы отойдете, вы оттаете, тогда кровь моего брата согреет ваши жалкие тела, разгонит серость ваших мыслей, заставит вас наконец почувствовать себя живыми.
Надо только еще чуть-чуть набраться терпения.
Осталось совсем недолго.
Кузнец махнул ему лапищей, стоя в воротах кузни. За его спиной довольно скалился обретший наконец дом смертомобиль. Насаженные на пики вперемежку длинноносые и зеленолицые мертвые головы украшали столбы ограды.
Джек помахал кузнецу в ответ.
Кладбище встретило его запахом сырой земли и зиянием девяти могил среди по-осеннему жухлой травы. Семь могил были выкопаны рядом, еще две - поодаль от них. В кучу земли рядом с самой дальней из могил была воткнута лопата. Джек покатил тачку туда.
Лиса забилась с утроенной силой, когда Джек, особенно не церемонясь, спихнул мешок в яму. Когда весной брат проснется, ему нужно будет быстро набраться сил. Паника и радушные объятия земли сделают его первую трапезу в новой жизни незабываемо вкусной.
Ростку нужна пища, чтобы пробиться сквозь землю к солнечному свету и теплу.
А самому Джеку предстоит сделать очень многое за грядущую зиму.
И прежде всего - разобраться со Стариком и его супругой.
Иначе и следующий год будет очень похожим на предыдущие двенадцать.
Джек обвел взглядом кукурузные поля под низким серым небом, бросил в яму звезду шерифа, поплевал на ладони и принялся за работу.
Нечаянно.
Семигденье в Никогдалии
1. Воскресельник, день-бездельник
Смертомобиль сдох на вершине холма.
В топке отчаянно зашипело - как бывает, когда вода заливает угли. Котел дал течь, смекнул Джек, открывая предохранительный клапан и одновременно пуская в топку углекислоту из огнетушителя. Котел оглушительно свистнул утекающим паром и умолк.
Смертомобиль всхрапнул, как живой, и умер.
В наступившей тишине шипел пар в цилиндрах, да под колесами хрустел гравий обочины. Оглушительно пахло раскаленной мокрой ржавчиной. Машина еще несколько секунд шла накатом, а потом встала. Джек затянул ручник, крутанул маховички на приборной доске, перекрывая паропроводы, и вышел наружу.
Холм был невысок, но с него открывался прекрасный вид на многие мили окрест.
От горизонта до горизонта под хмурым предосенним небом тянулись кукурузные поля. Стебли, в человеческий рост каждый, клонились под тяжестью початков. Здесь и там бескрайнее море кукурузы прорезали ниточки троп и проселочные дороги, ведущие к огромным ярко-красным амбарам.
Джек скользнул по кукурузе рассеянным взглядом. Больше всего его интересовал сейчас раскинувшийся у подножия холма городок. До него оставалось полмили.
Городок был небольшой - полторы сотни домов, домиков и вовсе уж лачужек, которые лепились к стенам пакгаузов на окраине. Наметанный глаз сообщил Джеку, что народ тут живет разный, отчасти честный, отчасти ушлый, отчасти порядочный, отчасти подлый. Все как всегда.
По всему выходило, что городок им подходит.
Джек прошелся, разминая голенастые ноги, туда-сюда. Обошел машину кругом. Теперь, когда адское пламя в топке погасло, смертомобиль и впрямь выглядел мертвым. Фонари безучастно таращились в никуда, злобный оскал решетки радиатора выглядел сардонической улыбкой мертвеца.
В тендере громоздились, нелепо заламывая ветви, обезглавленные деревянные тела. Недавний налет на питомник обеспечил их топливом на целых двести миль пути. Двести миль безостановочного бегства без цели, без направления, двести миль заячьего петляния по бесконечности кукурузных полей, приведшего их в результате сюда, на окраину неказистого городка в самом сердце фермерского края.
Джек чувствовал, что здесь все и кончится. Бежать дальше он не собирался. Он устал прятаться. Любым силам на свете приходит конец - но он чувствовал себя как никогда готовым к схватке.
Двенадцать лет... Хватит. Довольно.
Налетевший ветерок взметнул фалды его похоронного фрака и едва не сорвал с головы шляпу. Он придержал цилиндр за поля тонкими бледными пальцами и вслушался в шелест трущихся друг о друга стеблей.
Скоро, скоро, шептала кукуруза. Скоро они доберутся до тебя, Джек. И тогда тебе придется или отдать его, или драться за него.
Драться насмерть.
Старик не забывает обид.
- Я знаю, - ответил Джек кукурузе и улыбнулся так широко, как только мог. Глаза его полыхнули на мгновение краснотой подступающего безумия, но он смог совладать с собой.
От раската его хохота в воздух поднялись вороны и заметались, борясь с порывами ветра.
Джек лязгнул засовом и открыл багажник.
- Я в город за тачкой, - сказал он, обращаясь к прикрытому рогожей необъятному телу. - Скоро вернусь за тобой. Мы прибыли, брат.
- Ты ведь не отдашь меня им? Правда не отдашь? - спросил тоненький голосок.
- Конечно же, не отдам, - ответил Джек. Сунул под мешковину бутылку с янтарной жидкостью и захлопнул крышку.
Потом поправил кобуры на поясе, застегнул фрак на пуговицу и зашагал вниз по дороге к городской окраине.
Коты с городских помоек провожали его нескладную фигуру злобными взглядами и шипели, раздраженно взмахивая хвостами.
Входя в город, Джек улыбнулся им и прикоснулся к полям шляпы. Коты бросились врассыпную.
Название на перекошенной табличке прочесть было почти невозможно. Представляться сам Джек тоже не стал.
Город принял его именно так, как он и рассчитывал.
Без лишних вопросов и объяснений.
Другого ему было и не надо.
2.Подневольник, первейший фривольник
- Зря вы сюда приехали, - сказал подвыпивший кролик, кося глазом сквозь монокль. - Слышь, ты, краснорожий? Я к тебе обращаюсь, пустоголовый! Не слышит, что ли... Да и хрен с ним. Нет, чтобы ехать себе дальше, радуясь хорошей погоде. А теперь жди неприятностей. Никого не хочу обидеть, но на вас всем плевать. А вот у нас, местных, могут из-за вас возникнуть проблемы. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу вот что: проваливайте-ка вы подобру-поздорову, пока целы.
- Иначе? - спросил Джек и прищурился. В салуне стало тихо.
- Иначе? - Кролик хищно усмехнулся, сунул в зубы сигарету без фильтра с закрученным кончиком, щелкнул зажигалкой и надолго втянул в легкие дым. Подержал, прикрыв глаза, выпустил через ноздри. - Боги, отлично, отлично.... Иначе может случиться так, что ваши тела попросту выдадут тем, кто за ними придет. Мертвые тела, разумеется.
- А ты храбрый кролик, - заметил Джек и сделал похожему на хорька бармену знак повторить.
Пойло здесь было ужасным. Явный самогон, сивуха и яд. Но настоящего напитка осталось слишком мало, чтобы тратить его на себя. Брату нужнее.
За окном, давно не мытым и обильно засиженным мухами за месяцы лета, пара тяжеловозов с грохотом волокла по главной улице смертомобиль. Дюжий кузнец, весь заросший бурой шерстью, покрикивал на лошадей и то и дело хлопал их по крупу огромной лапищей. Когда машина норовила застрять в колеях, кузнец сам впрягался в постромки или толкал смертомобиль сзади.
Здоровенный мужичина, подумал Джек. Таких бы пару в помощники... Но кролик прав, всем здесь на них с братом плевать. Так что справляться придется самим. Завидев сквозь окно Джека, кузнец радостно осклабился и замахал ему рукой. Джек вяло отсалютовал ему стаканом.
Наверное, думает, что я сумасшедший, подумал Джек. Обменять этакий катафалк, пусть даже и не на ходу, на обычную тачку. Ну что ж. Так или иначе - это конец пути. Машина нам больше не понадобится.
Джек сделал себе мысленную зарубку быть готовым к встрече с кузнецом. Скоро он поймет, что такое смертомобиль, и у него возникнут закономерные вопросы.
Джек опрокинул в глотку жгучее янтарное пойло.
- Обед на двоих в номер, - сказал он бармену. Тот кивнул и ловко протер опустевший стакан передником.
Джек соскользнул с табурета, на котором ему пришлось сидеть, задрав колени чуть ли не до подбородка. Чуть ли не - потому что подбородка у Джека не было. Его круглое лицо выглядело от этого обманчиво добродушным.
Проходя мимо кролика, он молниеносным движением схватил того за уши и приложил мордой о стойку. Кролик дрыгнул ногами и замер. Из-под кроличьей головы, с той стороны, где в глазницу был вставлен монокль, по стойке побежал маслянистый ручеек.
Джек вынул из кармана кроличьей жилетки тяжелый серебряный брегет на цепочке и щелкнул крышкой. Кивнул своим мыслям и вернул брегет на место, хрустнув часовым стеклом.
- Время смерти - шесть пополудни, - сказал Джек, улыбнулся публике и направился к лестнице.
На первой ступеньке он приостановился и, не оборачиваясь, спросил:
- Кто-то еще хочет высказать свое отношение к нашему визиту в город?
Послушал тишину, кивнул и поднялся в номер.
Явственно щелкнул дверной замок.
Бармен невозмутимо протер стойку грязным полотенцем и кивнул столпившимся в дверях кухни поварятам.
Кролик был пьяница, болтун и обжора.
При жизни никто его особенно не любил.
Но рагу вышло на славу.
3. Повторница, забот любовница
Назавтра Джек навестил гробовщика и заказал ему семь гробов. Гробовщик, вислоусый, похожий на моржа старикан в сером, вытертом на локтях до дыр лапсердаке, не удивился.
- Ждете кого-то? - спросил он так, будто речь шла о приеме гостей.
Пах гробовщик пылью и тленом.
- Да, - ответил Джек. - Должны прибыть несколько родственников.
Гробовщик кивнул и сделал пометку в блокноте. Джек прихлебнул чая из чашечки тончайшего фарфора. Было удивительно найти китайский фарфор в этой глуши, но Джек давно приучил себя ничему не удивляться.
Чай был крепким и сладким. К чаю шли крошечные эклеры, чуть-чуть, самую малость черствые. Эклеры принесла на серебряном подносе крошечная улыбчивая старушка в красном чепце - жена гробовщика.
Джек был по меркам городка важным клиентом. Крупным заказчиком, почти оптовиком. Гробовщику больше всего хотелось обнять этого долговязого нескладного человека с непропорционально большой головой, но профессионализм требовал сдержанности. Но шутка ли! Случалось, тут и за год никто не умирал. У гробовщика был взят в банке немалый кредит под залог похоронной конторы, и заказ Джека позволил бы ему поправить свои дела.
- Оплата? - спросил гробовщик, занося карандаш над блокнотом.
- Авансом, - сказал Джек и положил на столешницу тускло звякнувший кошелек.
Гробовщик кивнул и сделал пометку в блокноте.
-Особые пожелания? - спросил гробовщик, сверкнув глазами поверх очков в профессиональном азарте.
Джек пожал плечами.
- Ничего особенного, - сказал он. - Просто все должно быть честь по чести. Да, и пустите на этот заказ дерево покрепче. Не хочу, чтобы черви добрались до них слишком быстро.
Гробовщик чиркнул карандашиком.
На самом деле они сами не должны слишком быстро добраться до сырой земли, подумал Джек. У нас должна быть достаточная фора - если все получится так, как задумано, конечно.
- Какого роста ваши друзья? - спросил гробовщик.
Джек задумался, припоминая. Слишком давно они не виделись.
- Снимите мерку с меня, - сказал он наконец. - А потом поделите все пополам, и еще пополам.
Гробовщик, протанцевав вокруг Джека с портновским сантиметром - где на цыпочках, а где и с табуретом, - тщательно обмерил его и записал все цифры в блокнот.
- А остальные? - спросил он, закончив.
Джек усмехнулся.
- Они братья. Все очень невысокие. Одинаковые, как горошины из одного стручка. Увидите сами.
Гробовщик кивнул и сделал пометку.
Перед уходом Джек оплатил девять мест на городском кладбище - семь рядом и еще два немного в стороне. Все хлопоты по погребениям контора брала на себя.
Гробовщик пожал ему на прощание руку и улыбнулся, обнажив все еще крепкие клыки.
- Оттуда хороший вид, - сказал он. - Вам понравится.
- Не сомневаюсь, - ответил Джек.
4. Среденье, проблем решенье
Стоило рассвету стукнуть в пыльное стекло да пробежаться лучами по оконному переплету, как приволокся кузнец. Запыхтел под дверью, не решаясь постучать. Зашаркал косолапыми ножищами.
- Иди уж, открой, - сварливо проворчал брат из своей комнаты.
Джек вздохнул и вылез из-под одеяла. В комнате было прохладно, и он закутался в длиннополый халат, а ноги сунул в теплые шлепанцы - подарок ма. Открыл дверь, глянул исподлобья:
- Что нужно?
Кузнец, огромный, почти одного с Джеком роста, но неизмеримо более массивный, сглотнул и скомкал в кулаке картуз. Жалобно хрустнул лаковый козырек. От кузнеца попахивало зверем.
- Вот в чем дело, дело-то вот в чем, - зачастил кузнец неожиданно тихим для своего сложения голосом. - Машина, она...
- Не едет?- спросил Джек. - Тачку тебе вернуть? У дверей она стоит, забирай.
Кузнец втянул голову в плечи. Начинающаяся от глаз бурая борода без видимой границы переходила в курчавую шерсть того же цвета, лезущую из расстегнутого ворота рубахи.
Потом кузнец расплылся в улыбке.
- Не, - сказал он. - Починил. Машину-то.
- А что тогда?
Кузнец доверительно придвинулся к Джеку.
- Вы знаете, что я нашел в тендере? - спросил он.
- Разумеется, знаю, ответил Джек. - Это же была моя машина. Теперь - ваша. Что не так?
- Но там - тела, - округлил глаза кузнец.
- Конечно. Вы их трогали?
- Я...
- Испугался? Ясно. Они деревянные. Это, конечно, смертомобиль - но не крематорий на колесах.
Кузнец смутился.
- А в танках, выходит..
- Ну да, - Кузнец начинал раздражать Джека. - Кровь. Из этих же тел. Все просто и очень логично, на мой взгляд.
- Эээ...
- Послушайте, уважаемый, - сказал Джек. - Вы можете кормить машину углем, а в котел налить воды. Но тогда она перестанет быть смертомобилем. Потеряет уникальность. Лишится стиля. Для вас важен стиль?
Кузнец попытался распрямить могучую спину и спрятать лапищи с траурными каемками под когтями в карманы затасканного пиджака.
- Конечно, - прошептал он.
- В паре сотен миль к востоку есть роща, где этих вот длинноносых деревянных человечков пруд пруди. Они там растут на деревьях. Решительный человек никогда не допустит того, чтобы какие-то трудности угрожали лишить его стиля.
- Спасибо, сэр! - сказал кузнец.
- Но помните- не отрубите сразу им головы - разбегутся, как вы их не вяжите. Захватите топор поострее.
В комнате за спиной брат начал распевать про трех царей и могилу. Джек прикрыл дверь, оставив кузнеца собираться с мыслями.
- Ты что? - спросил он брата.
Тот посмотрел на него ясными до полной прозрачности глазами цвета янтаря.
- Чую свою смерть! - радостно сообщил он Джеку. - Ведь осень темная грядет, и стану я хиреть, поникну головой совсем и буду умереть!..
- Умирать, - поправил его Джек, копаясь в чемодане. Бутылка оказалась, разумеется, на самом дне.
- Так не рифмуется, - надул губы брат. Но бутылку взял и надолго присосался к горлышку, переливая в себя жидкость цвета своих глаз.
Потом блаженно откинулся в кресле.
Джек посмотрел на его непропорционально короткие ручки и ножки, на иссохшее тельце, на огромную, словно у гидроцефала, голову.
- Перестань, - сказал он. - Не надо думать о смерти.
Брат рассмеялся.
- А о чем мне еще думать? - с горечью сказал он потом. - Разве это жизнь? Мы бегаем двенадцать лет, нигде не задерживаясь надолго. У нас нет времени на то, чтобы осесть, остепениться, сделать людей вокруг по-настоящему счастливыми! Ты гребаный харизматик, твоя пассионарность поддерживает тебя, придает какой-то смысл всей этой беготне! А я? Я истощен, я пью свою кровь, чтоб не сдохнуть...
- Брат, - сказал Джек, и когда тот не услышал его, повторил снова: - Брат.
- Да? - спросил тот.
- Это последняя бутылка. Больше нет. Я послал им навстречу простака, которому отдал машину. Встретив его, они поймут, что на верном пути, и не станут мешкать.
Брат прикрыл глаза.
- Ну что ж, - сказал он. - Так отчего бы не спеть?
Джек отошел к окну, глядя из-за занавески, как смертомобиль, чадя и исходя красным паром, катит по главной улице к выезду из города.
- Ах, тра-та-та, та-та, та-та, я чудо-молодец, - неслось из комнаты брата. - Погибну я, но кровь моя - услада для сердец!
Клацали зубы о горлышко бутылки, и звенел стеклом счастливый смех.
5. Четвертовник, день-греховник
- А ты хорош, Джек-светлячок, - сказала лиса, томно раскинувшись посреди развороченной постели.
Лиса была молоденькая, хитроглазая, с мушкой на верхней губе. Очень симпатичная и нарочито неловкая - как раз в той мере, чтобы у клиента возникла иллюзия, что именно он управляет ситуацией, держа все...гм, под контролем.
Джек таких любил. Он любил обманываться в женщинах - особенно в женщинах продажных. Лучший из обманов - это обман щедро вознагражденный, а Джек был щедр.
Теперь, когда все должно было наконец закончиться, не было смысла скопидомствовать и скрываться. Они столько лет старались жить скромно, не соря деньгами Старика и не привлекая к себе внимания неуместными щедростью и расточительством.
Борделя в городке не было, но часть дам была не прочь оказать местным и приезжим услуги определенного толка - к обоюдному удовольствию сторон. Джек бросил бармену монетку, и через полчаса в его постель скользнула рыжая прелестница.
Джек закурил сигару и пустил дым колечками.
- Тебе было хорошо? - спросила лиса.
Он погладил ее по плоскому животу, взлохматил шерстку, скользнул по пышным бедрам.
- Конечно, дорогая, - сказал он.
Лиса потянулась всем телом. Мускусный запах, исходящий от нее, усилился, возвращая желание.
- Мне нравится, как ты улыбаешься, - сказала лиса. - Широко и открыто. И этот свет в твоих глазах... Теперь я понимаю, почему тебя зовут Светлячком. Раньше не могла понять, хотя слышала много раз.
- От кого слышала? - лениво спросил Джек.
Лиса пожала плечиками. Перекатилась на живот, соблазнительно оттопырив пышный хвост.
- Бродили тут...разные, - ответила, уткнувшись смазливой мордашкой в подушку. - Расспрашивали. Да рассказывали. По всему выходило, что ты страшный человек. Едва ли не преступник.
Она засмеялась - звонко, задорно.
- И как оказалось на самом деле? - спросил Джек.
- Ну, ты немножко костляв, - игриво стрельнула глазками лиса. - А в остальном...
Он притянул ее к себе за хвост и опутал длинными нескладными конечностями. Аромат табака и мускусный запах страсти заполнили весь мир.
- Можно мне глоточек того, настоящего? - спросила лиса потом.
Джек смотрел в потолок. По потолку густо змеились трещинки, и пауки свешивались на своих нитях, словно казненные лилипуты.
- Попроси у брата, - ответил он. - Там, в соседней комнате.
- Он наверняка захочет чего-нибудь еще, - лиса соскользнула на пол и, не одеваясь, зацокала коготками в комнату брата.
- Вряд ли, - сказал ей вдогонку Джек. - Он инвалид.
Лиса остановилась на полушаге, изящно оперлась на косяк.
- Тогда, может?..- она выразительно чмокнула губами.
Джек помотал головой.
- Просто спой с ним, если попросит.
Помедлив, лиса кивнула и закрыла за собой дверь.
До Джека донесся перелив ее смеха, а потом два голоса, мужской и женский, дуэтом затянули куплет про жестокого мельника и раздавленное меж камней сердце.
Джек уснул.
6. Пятновица - нельзя остановиться
Джек возвращался от кузнеца, когда его остановил на улице шериф. Шерифа сопровождало четыре человека с дробовиками, поэтому не остановиться Джек не мог. Не хотелось портить себе настроение. В кои-то веки жизнь приобрела абсолютную предопределенность - кузнец рассказал ему, что встретил тех, кто искал их с братом.
- Эцсамое, у рощи они меня и ждали, - рассказывал кузнец, качая мехи горна. Мехи были старомодные, ручные, и такие огромные, что даже Джеку с его длинными руками было бы непросто управляться с ними. Но кузнец орудовал мехами без видимых усилий, словно играл на аккордеоне - что, впрочем, с его толстыми короткими пальцами было бы непросто.
Джек подпирал стену у самого входа. Внутри было неимоверно жарко.
- Ну, сталбыть, я из рощи иду, носатых нарубил столько, что еле тащу - а тут они, словно из под земли. Окружили машину, - кузнец любовно хлопнул по крылу смертомобиль, который стоял здесь же, в кузнице, в ожидании очередного ремонта. - А потом давай меня расспрашивать, как да что.
- О чем спрашивали? - Джек сдвинул цилиндр на затылок.
- Да о вас, и о брате вашем, - охотно рассказывал кузнец. Казалось, жар ему нипочем - извечный звериный запах, исходящий от кузнеца, не делался сильнее. - Видал ли, да где, да когда.
- А ты что же? - спросил Джек. Больше всего ему хотелось сейчас очутиться снаружи, в прохладе осеннего утра, за городом, послушать шелест ветра и стрекот механических жаток в кукурузных полях.
- Ну я все как есть вашим друзьям и рассказал. Так что ждите вскорости их в гости, - кузнец, явно очень довольный собой, оставил мехи и, крякнув, швырнул в горн пучок длинноносых голов, связанных вместе остроконечными полосатыми колпачками. Пламя тут же загудело, взметнувшись огненным смерчем, и жадно набросилось на пищу.
- Эх, отлично горят, - глядя в огонь, кузнец отер руки о рубаху. - Спасибо, сэр, вам за наводку. До снега еще туда наведаюсь разок-другой.
Он повернулся к двери, но Джека там уже не было.
Джек в это время уже разговаривал шерифом.
Шериф был знатно бородат и полон. Борода иссиня-черным окладом лежала на внушительном животе. Сопровождавшая шерифа публика была пестрой - такое изобилие разноцветных волос и пестрых костюмов встретишь еще и не в каждом из больших городов.
- Вы знаете, кто я? - спросил Джека шериф, поправив звезду на кармане клетчатого пиджака. Он жевал табак и длинной коричневой струйкой цыкал под ноги Джеку.
- Конечно, - ответил Джек. - Чем могу быть полезен, шериф?
- Рад, что не придется тратить время на реверансы, - оскалил шериф коричневые зубы.- Мне нужно от вас не так уж много, пришелец. Я хочу, чтобы вы с братом немедленно убрались за город. Вещи оставьте в гостинице.
- Наверняка вы захотите объяснить, почему, - вежливо предположил Джек.
- Ну разумеется! - Шериф довольно хохотнул. - Вы обвиняетесь в бутлегерстве. Очень рассчитываю на то, что весь запрещенный алкоголь вы оставите здесь.
- Надоела местная отрава? - с пониманием спросил Джек. Десять стволов смотрели на него, но он все равно сказал: - Вы должны арестовать нас за бутлегерство, шериф. Но вы просто гоните нас прочь из города. Объяснитесь.
- Я тоже разговаривал с кузнецом, - усмехнулся шериф. - Арестуй я вас, мне придется защищать вас от тех, кто идет по вашему следу. Но если оставить все как есть - в городе случится бойня, которая никому здесь не нужна. Хорошо, что мне на помощь пришел наш санитарный врач. Он считает вашего брата потенциально опасным для местного общества. Учитывая, что течет у маленького головастика в венах, док не так уж далек от правды.
Док, бледный морфинист в белом одеянии до пят, часто-часто закивал головой и пустил ниточку слюны на воротник. Его ружье смотрело в землю. Остальные - псоглавец, синевласка и пижон в пестром костюме, - не сводили с Джека глаз, держа его на прицеле.
Джек пожал плечами и развел руки, показывая пустые ладони.
Шериф насладился эффектом.
- А теперь - пошел прочь, сказал он.
- Хорошо, - сказал Джек.
И тогда его брат прострелил шерифу голову.
Взгляды свиты шерифа заметались по улице, и Джек быстро ушел с линии огня.
- Идите домой, - сказал он. Его руки лежали на рукоятках револьверов, но Джек не пытался их выхватить. Его брат держал улицу на прицеле своего томми-гана, и никто не смел шевельнуться, чтобы не схлопотать пулю.
Джек посмотрел на покойника. Снял с тела звезду и приколол ее на лацкан похоронного фрака. Перевел взгляд на людей с дробовиками и сказал:
- Бу!
Через мгновенье улица опустела.
- Спасибо, братец, - сказал Джек. На лунообразном лице брата на миг вспыхнул призрак улыбки.
- У тебя чертовски большая голова, - сказал Джек.
- Кто бы говорил, - сказал брат и приложился к бутылке.
Где-то неподалеку грохнул ружейный дуплет. Тонко закричала женщина.
- Что там? - спросил Джек.
- Чудик в балахоне, - ответил брат, всматриваясь в уличную толчею. - Он застрелился. Вот дурак.
Джек кивнул и отправился готовиться к завтрашнему дню.
7. Сульбота - прощай работа
Гости пожаловали, едва рассвело. Джек, который собирался не спать всю ночь, проснулся от шума мотора на улице и понял, что в окна давно уже стучится утро.
В улицу втягивался длинный остроносый автомобиль цвета зеленого горошка. Затемненные стекла не позволяли разглядеть его пассажиров, но Джеку этого и не надо было. Он и так знал, кого принесло в это забытое богами место.
Народ стремительно покидал улицу. Все знали, что от незнакомцев в городе всегда одни неприятности.
Джек толкнул брата и вернулся к окну. За его спиной забулькало, а потом брат разочаровано протянул:
- Кончилась...
Бутылка грохнула об пол и покатилась в угол.
- Это уже неважно, - сказал Джек. - Не сейчас.
Машина остановилась напротив гостиницы. С шипением распахнулись дверцы, и семь небольших коренастых фигурок выбрались наружу. При каждом был скрипичный футляр, или футляр для кларнета, или для тубы, или для какого-то еще инструмента. Все синхронными движениями жевали жвачку. Глаза каждого прятались за дымчатыми очками.
Гости были и впрямь очень похожими друг на друга. Почти одинаковыми. Одинаковыми не как, скажем, горошины. Возможно, как фасоль. Сходная форма при некоторых допустимых погрешностях в размерах.
Они не спеша осматривались вокруг. Серо-зеленые лица, одинаково невзрачные, не вызывали симпатии или антипатии. Они безо всяких эмоций отмечали расположение зданий, а в зданиях - дверей и окон. Пиджаки топорщились подмышками от спрятанного оружия, а надвинутые на глаза шляпы говорили о том, что эти ребята стоят по одну из сторон закона - причем в самой опасной близости от черты, разделяющей порядок и хаос.
Потом все они, как один, повернулись и посмотрели прямо на Джека.
Старик и его ведьма отыскали их, наконец.
- Пора, - сказал Джек.
Положил на стол рядом с креслом брата пару заряженных револьверов. Заглянул брату в глаза. Сквозь янтарное блаженство хмеля увидел в них обожание, любовь и печаль.
- Прощай, - сказал ему брат.
Джек стиснул на мгновение его недоразвитое плечико, смахнул мучнистый налет с огромного шара головы - словно погладил - и решительно вышел вон.
В гостиничном холле царила суматоха. Бармена видно не было. У самой стойки огненным всплеском мелькнул рыжий хвост. Давешняя лиса игриво улыбнулась ему навстречу.
- Скучал по мне, красавчик? - спросила она.
- Конечно, - сказал Джек и сунул ей в лапку горсть монет. - Пока я буду занят, присмотри за моим братом. В прошлый раз у тебя недурно получалось.
- А ты? - спросила лиса.
- Мне нужно кое-кого убить, - сказал Джек и оставил ее за спиной.
Они ждали его. У ног каждого стоял раскрытый футляр, а содержимое футляров было уже у них в руках. В крепких маленьких кулачках люди-горошины держали оружие, в совокупности составлявшее весьма впечатляющий арсенал.
- Где этот ком недомолотой муки? - спросил один из людей-горошин. - Он ведь с тобой.
Джек осклабился. А это, надо сказать, было одной из вежей, которые удавались ему лучше всего.
На мгновение в тусклых глазках людей-горошин за стеклами очков-хамелеонов промелькнуло беспокойство.
- Я вижу, Старик и его страшила-жена как следует вас обработали, - сказал Джек, улыбаясь во весь рот. - Что, размололи, развеяли, а потом соскоблили с полок, вымели из ларей и слепили то, что вышло, да?
- Не твое дело, - ответил кто-то из людей-горошин. Джек не понял, кто именно.
- Фантазия у них небогатая, - заметил Джек. - Люди-бобы, и машина - стручок. Давно в зеркало смотрелись, ребятки?
Жующие челюсти на мгновение замерли - все одновременно. Потом задвигались вновь, но медленнее. Желваки на серо-зеленых скулах так и ходили.
- Таким людям, как Старик, не нужна фантазия, - сказал наконец один из них. Остальные встретили его слова согласным гулом. - У них есть все, что им надо. Деньги и власть.
- Этого, по вашему, достаточно? - спросил Джек.
Они синхронно пожали плечами.
- Вполне.
- А что есть у вас? - спросил Джек.
- Верность. Преданность. Долг. Тебе не понять.
Говорили они по очереди - но было чувство, что говорит кто-то один. Один за всех.
- Ты тянешь время, - заметил один из горошин. - Твой брат все равно не уйдет. Старик не прощает предателей.
- А уж Старуха..
- Леди.
-...Старуха - в особенности, - словно не заметив, продолжал Джек. - Климактерическая стервь-садистка.
- Побольше уважения, эй! - В грудь Джека смотрел десяток разнокалиберных стволов.
- А то что? Убьете меня? - прищурился Джек.
- Да, - сказали люди-горошины.
И тогда Джек, продолжая улыбаться, распахнул свой похоронный фрак и приступил к делу.
Рост позволял ему подвесить в ременных петлях подмышками по одному томми-гану с барабанным магазином, и теперь он пустил их в ход.
Люди-горошины выпалили в него из всех стволов. Кто-то даже попал. Джеку некогда было обращать внимание на подобные пустяки.
Люди-горошины были отличными солдатами. Подвижные и прыгучие, очень компактные, они были идеальными воинами для уличных боев - чего не сказать о длинном нескладном Джеке, который больше всего был похож на огородное пугало.
Плотность его огня сразу выкосила почти половину человечков-горошин, но на этом его везение кончилось. Рассредоточившись и прячась за машину, стекла которой уже осыпались внутрь, за бочки для сбора дождевой воды, за брошенные хозяевами подводы, они обошли Джека с флангов и принялись хладнокровно расстреливать его.
Улицу наполнил запах кордита, перекрывший привычную вонь конского навоза и силоса из ям на окраинах.
Джек схлопотал по пуле в каждую из своих голенастых конечностей. Его чрезвычайная худоба все еще спасала его от шквала пуль, большая часть из которых до поры пролетала мимо. Но бесконечно так продолжаться не могло.
Ему удалось достать еще одного из горошин, подловив его на перезарядке дробовика. Джек, не скрываясь, подошел вплотную и расстрелял его в упор, превратив в серо-зеленое пюре с прожилками красного.
Потом его автоматы одновременно умолкли, и он выпустил их из пальцев. Автоматы безвольно повисли подмышками, исходя дымком из стволов. Пришло время револьверов.
И тут в Джека попали.
Пуля вошла ему в глаз и вырвала здоровенный кусок затылка, сбив заодно с головы цилиндр.
Величественно, словно подрубленное дерево, Джек завалился назад и рухнул в уличную пыль.
Наступила тишина.
Человек-горошина с простреленной грудью, истекая серо-красной кровью из раны, выбрался из-за расстрелянной машины и осторожно приблизился к телу Джека. Ткнул его носком остроносого ботинка. Поднял пистолет, чтобы выстрелить в голову.
Грохнул выстрел, и над подоконником одного из окон второго этажа гостиницы взлетел легкий дымок.
Человек-горошина мертво ткнулся лицом в тело Джека.
Оставшиеся двое горошин принялись палить по гостиничным окнам. Один бросился через улицу к дверям, второй прикрывал его, стреляя с двух рук из-за машины-стручка.
Ворота кузницы с грохотом распахнулись, и смертомобиль выскочил оттуда в клубах дыма и вихре искр. Промчавшись по улице, он ударил зеленую машину, смяв ее корпусом того человека-горошину, что прятался за ней.
Потом машина-стручок вспыхнула. Языки пламени побежали по краске, заставляя ее вздуваться безобразными пузырями ожогов.
Второму человеку-горошине почти удалось добежать до дверей гостиницы, когда из-за колонны крыльца вышел гробовщик и снес ему голову точным ударом лопаты.
И не осталось никого.
Кузнец выбрался из смертомобиля и сосредоточенно тушил пылающие останки машины горошин. Гробовщик подошел к Джеку и протянул руку.
Тонкая рука обхватила его запястье, и Джек сел, стряхнув с себя труп человека-горошины.
Гробовщик принес ему пробитую пулями шляпу. Джек нахлобучил цилиндр так, чтобы не было видно дыры в затылке.
- Вы знали, что мы не оставим вас, - сказал гробовщик. Он не спрашивал.
- Верно, - ответил Джек.
- Но вы ни о чем нас не просили.
- Верно. - Джек поднялся на ноги, покачиваясь.
- Пуля в голову, - заметил гробовщик.
- У меня пустая голова, - ответил Джек, морщась.- Так меня не убить. Странно, что они не знали.
- А как вас можно убить? - спросил гробовщик.
Джек пристально посмотрел на него и смотрел так долго, что гробовщик смутился и пошел прочь, сметая серым хвостом дорожную пыль.
- Кузнец считает себя должным мне за смертомобиль и наводку на источник топлива для него, - сказал Джек ему в спину. Последствия контузии стремительно проходили, и он уже твердо стоял на ногах.
- А я? - спросил гробовщик, приостановившись и глядя на Джека..
- У вас оплаченный контракт на погребение, - сказал Джек. - А вы профессионал.
- У меня контракт на девять похорон, - сказал гробовщик, прищурившись.
- Но вы еще и реалист, - усмехнулся Джек.
Гробовщик кивнул и занялся ближайшим мертвецом.
Джек подобрал револьверы, проверил, все ли люди горошины мертвы, и двинулся к гостинице.
Гробовщик сосредоточенно громоздил зеленокожие трупы на подводу. Гора трупов с торчащими во все стороны безвольными конечностями и обмякшими в посмертном покое лицами казалась сюрреалистической скульптурой, невесть как попавшей в этот затерянный среди полей заштатный городок.
В таких местах нужда - архитектор, а скульптор - смерть, подумал Джек.
- Еще одно пожелание, - сказал Джек и вложил ему в руку несколько тяжелых монет.
- Разумеется, сэр, - сказал гробовщик.
- На кухне в гостинице должна быть посудина, в которую легко поместился кролик, - сказал Джек. - Поскольку я лишил вас тогда законного дохода, то вот вам компенсация. Этих господ следует перед погребением хорошенько отварить.
- Хорошо, сэр, - гробовщик не моргнул и глазом. - Тогда, быть может, лучше их?..
И многозначительно указал подбородком на снопы искр, рвущиеся из трубы кузницы.
- Нет-нет, - сказал Джек. - Развеянный пепел даст ранние всходы, и уже весной у нас... Впрочем, вы ведь и сами поняли. Нам с братом нужна фора. Фора хотя бы в год. Потом сухой закон отменят, и все вновь заживут счастливо, и в жизни моего брата снова появится смысл. У вас замечательные гробы. Воспользуйтесь ими, как собирались.
- Как скажете, сэр, - сказал гробовщик, коснулся тульи мятой шляпы и вернулся к своим трупам.
В гостинице было тихо. Очень тихо.
- Брат! - крикнул Джек. -Бра-ат!
Потом, прыгая через половину пролета за раз, помчался вверх по лестнице. Дверь в номер была открыта настежь.
Лиса стояла над телом его брата с ножом в руке. Из перерезанного горла текла янтарная жидкость. Лезвие ножа и платье лисы тоже было все в брызгах янтаря. По губам стекала янтарная струйка. Острый язычок мелькнул между зубами, слизывая с губ капли.
Джек молча смотрел на нее. Лиса уронила нож и заплакала.
- Они сказали, что ты умрешь, и заплатили, чтобы он не смог ускользнуть.
- Они обманули тебя, - сказал Джек.
- Теперь ты убьешь меня? - спросила лиса, заливаясь слезами. Мушка на губе намокла от слез и оторвалась. Лиса сразу утратила все свое очарование, но Джеку было плевать.
- Нет, - сказал Джек. Он не лгал. - Мне понадобится твоя помощь.
Она кричала, когда он заталкивал ее, связанную по рукам и ногам, в мешок. Кричала до тех пор, пока Джек не заткнул ей рот ее же хвостом. В мешке тихо и покойно лежало уже тело брата, зияя огромной раной рассеченного горла. Глаза брата были пусты, но на губах застыла понимающая улыбка.
- Прости меня, братик, - сказал Джек. И зашил мешок через край суровой нитью.
Тачка все еще стояла у входа в гостиницу, и сейчас она пригодилась как нельзя более кстати. Джек катил тачку с погруженным на нее мешком к выезду из города - туда, где на небольшом всхолмке среди полусжатых кукурузных полей вкривь и вкось торчали памятники городского кладбища.
Город провожал его смятенными взглядами из-за кружевных занавесок и грязных стекол. Ничего, подумал Джек, вот настанет весна после зимы, а потом лето - и к следующей осени вы отойдете, вы оттаете, тогда кровь моего брата согреет ваши жалкие тела, разгонит серость ваших мыслей, заставит вас наконец почувствовать себя живыми.
Надо только еще чуть-чуть набраться терпения.
Осталось совсем недолго.
Кузнец махнул ему лапищей, стоя в воротах кузни. За его спиной довольно скалился обретший наконец дом смертомобиль. Насаженные на пики вперемежку длинноносые и зеленолицые мертвые головы украшали столбы ограды.
Джек помахал кузнецу в ответ.
Кладбище встретило его запахом сырой земли и зиянием девяти могил среди по-осеннему жухлой травы. Семь могил были выкопаны рядом, еще две - поодаль от них. В кучу земли рядом с самой дальней из могил была воткнута лопата. Джек покатил тачку туда.
Лиса забилась с утроенной силой, когда Джек, особенно не церемонясь, спихнул мешок в яму. Когда весной брат проснется, ему нужно будет быстро набраться сил. Паника и радушные объятия земли сделают его первую трапезу в новой жизни незабываемо вкусной.
Ростку нужна пища, чтобы пробиться сквозь землю к солнечному свету и теплу.
А самому Джеку предстоит сделать очень многое за грядущую зиму.
И прежде всего - разобраться со Стариком и его супругой.
Иначе и следующий год будет очень похожим на предыдущие двенадцать.
Джек обвел взглядом кукурузные поля под низким серым небом, бросил в яму звезду шерифа, поплевал на ладони и принялся за работу.