Мизинчик (11 место, МиниРегата, осень 2012.)
Мизинчик
В камере воняло парашей и разморозившимся холодильником. По свисавшей со стен краске ползали пауки и мокрицы, а на дне неглубокого колодца, в который выходило зарешеченное окно, валялся иссохший птичий трупик.
- Синица? Или скворец? Не-ет, поползень. Точно, поползень. А может, ласточка... Нет, много лет прошло. Теперь уже и не вспомню...
Умолкнув, старик сокрушенно покачал седой головой. Сквозь запыленное до непрозрачности стекло он смотрел на едва различимые птичьи останки.
- Слышь, а чо тебя зовут-то так, а? - спросил соседа по шконке живчик с нижнего яруса нар. -Чо за погоняло такое пидорское, а? Слышь, ты?
Ткнул кулаком в панцирную сетку над головой, проминая свалявшийся ватин матраса.
Наверху заворочалось грузное тело. Из матраса посыпались клопы, блохи и труха. Ответа не было.
- Эй! - Живчик, сине-бордовый от наколок, вскочил и потянулся тряхануть как следует невежу.
Взгляду его предстала бесформенная спина с покатой линией плеч, голая, пастозно-жирная, с тяжко отвисающими складками на лопатках и пояснице, с редкой порослью бледно-рыжих волосков вдоль скрытого в сале позвоночника. Ниже спина переходила в необъятный целлюлитный зад с голубоватой сеткой вен под бесцветной кожей.
Согнутые ноги лежащий прижал к животу. Слышно было, как он сосет палец. Голая башка римично ходила взад и вперед. Прижатые к черепу уши были заостренны и лишены мочек. Пахло от соседа грибной прелью - сладковато и тошно.
- Ох бля, - сказал живчик.
Веса в его соседе было центнера без малого два.
- Палец сосет он, конечно, хорошо, - сказал старик, усаживаясь на свою шконку. - Но тревожить его не рекомендую, сынок.
- Да ну нах, с таким связываться, - живчик тоже сел. - За что его?
- Не те вопросы задаешь, - прищурился дед. - Ты еще спроси - за что меня. Или вон - его.
Дед показал глазами на койку у себя над головой.
Сосед старика мертво лежал под грудой одеял. Костистый бледный нос не шевельнулся с того момента, как живчик появился в камере.
- Больной, что ли? - шепотом спросил живчик.
Дед поманил его узловатым пальцем.
- Хуже, - сказал он живчику в ухо. И кивнул в ответ на его недоуменный взгляд.
Веско так кивнул. Весомо.
Взгляд старика был полон спокойного безумия.
- Как - хуже? - отпрянул живчик. - Психический?! Долбанутый, как ты сам, дед? Что у вас тут за хата, бля?!
- Нормальная у нас хата, - пожал костлявыми плечами старик. - Пока ты не появился - так и вообще тихая была. Санаторий, а не хата. Тишь да гладь, да благодать. На хрена ты вот нам такой сдался, а, сынок?
- Я тебе за сынка только, бля, из уважения к твоей старости сейчас не перетянул, дед, - насупился живчик.
Лет ему на вид было двадцать-двадцать пять.
- Не, ну чо за место? Я по несознанке, думал, в пресс сейчас закатают - а тут у вас какой пресс? Только если этот жирдяй задавит ненароком! Дурдом, бля!
Старик сокрушенно покачал головой.
- Не шуми, - попросил он. - Разбудишь.
- Да и пох! - Живчик вскочил и забегал по камере. - Чо за нах, бля? Посадили пацана к каким-то ушлепанам, ни прописки, ни уважухи... Открывай, слышь, начальник!
Живчик загрохотал кулаками в сталь двери. Отодвинулась заслонка глазка, и на живчика в упор глянуло мутное водянистое око. По изжелта-серому белку бежала россыпь кровяных прожилок. В зрачке гнойной жижей плескалась скука.
- Начальник, в нормальную хату меня давай! Чо за богадельня? Западло, а не хата! Старпер, молчун да какой-то жирный пидор, бля. Куда закрыли, а?
Он орал что-то еще, брызгая слюной на облупившуюся краску двери. Глаз, вдоволь насмотревшись на дерганья живчика, блевотно-тяжко моргнул.
- Ты ж по несознанке? - спросили из-за двери. - Вот сознаешься - и переведут.
Глазок закрылся. За дверью затопали-зашаркали, удаляясь, тяжелые по-слоновьему шаги, и наступила тишина.
Потом уныло заскрипели пружины, и необъятная туша неожиданно мягко спрыгнула на пол. На плоском лице расцвела слюнявая ухмылка идиота.
- Ням-ням! - сказал верзила и ловко цопнул живчика за запястья огромными, обманчиво мягкими ладонями.
Хватка у него оказалась стальной. Живчик затрепыхался, потом ойкнул и зашипел по-змеиному. Потом запричитал тоненьким голосом.
Старик поднялся и отошел к окну.
- Мизинчик, все как обычно, - сказал, не оборачиваясь. Сквозь пыль и долгие-долгие припорошенные ею годы он пытался рассмотреть в бесформенном комке крыльев что-то из очень далекого прошлого: надежду, веру...мечту о полете.
За его спиной сочно хрустнуло, и одновременно без слов заорал, сразу сорвавшись на рыдания, живчик.
- На.
Толстые пальцы вплыли в поле зрения старика, осторожно держа за среднюю фалангу оторванный мизинец. С мизинца капало красным. Тягуче блестела на сломе кость. Старик кивнул, принял подношение, сунул сломом в рот и сосредоточенно захрустел хрящом.
Внезапно движения его челюстей замедлились. Потом прекратились.
- Зяблик, - сказал старик. Его морщинистое лицо озарилось улыбкой. - Надо же, вспомнил...
Потом челюсти задвигались вновь, а живчик начал говорить - часто-часто, взахлеб, словно боясь остановиться.
Да так оно и было.
Мертвец на верхней шконке смотрел в никуда пустыми провалами глазниц.
